— И зачем ты мне это рассказываешь? — уточняю я, пытаясь подавить нарастающее отвращение к этому спору.

— Я все думал, — отворачивается Вова к окну. — О том, что Михельсон сказал. Что мы ей жизнь сломаем. И понял, что он прав.

— Допустим. А от меня ты что хочешь?

— После того как пацаны поняли, что Миха своему папашке жаловаться не станет, они решили от плана не отказываться. Нас же больше, с Михельсоном справимся, если что. А спор есть спор. Поэтому Костик сейчас вовсю Савченко окучивает. Только мне противно стало, а они меня не слушают.

— Так, а что я, по-твоему, сделаю? — скрещиваю руки на груди.

— Вы что-то придумаете, Ангелина Андреевна, я точно знаю, — бормочет Вова.

— А ты не боишься, что и тебе от друзей перепадет. За то, что пожаловался, — не могу удержаться от колкости.

— Я лучше буду стукачом, — стискивает зубы Вова. — Но мерзавцем я быть не хочу.

По пути домой я обдумываю то, что рассказал мне Вова Краснов и не могу до конца все это осознать и принять. Они же дети, несмышленые подростки и такая мерзость. Спорить на невинность девочки, которая ничего им не сделала. Мои мысли все время крутятся вокруг это грязного спора, и я не замечаю, как дохожу до парадной. После того инцидента около школы Валера не давал о себе знать, и я надеюсь, что грозный вид Иосифа Давидовича с оружием остудил пыл моего бывшего парня. Поэтому без опаски захожу в парадную и поднимаюсь на третий этаж. Но вид приоткрытой двери разом рушит все мои надежды на то, что Валера отступился.

Спустившись по ступеням, я выхожу на улицу и сажусь на лавочку возле парадной. С тяжелым вздохом, выуживаю из сумочки телефон и набираю номер дежурной части. После третьего гудка мне отвечает недовольный голос:

— Дежурная часть Кировского района, слушаю.

— Здравствуйте, — откашлявшись начинаю я. — Я пришла домой, а у меня дверь приоткрыта.

— Так закройте.

— Нет, вы не поняли. Я думаю меня ограбили.

— Надо сначала выяснить ограбили вас или нет, девушка, а потом звонить, — устало вздыхает мужчина на том конце провода.

— А если он все еще там?

— Кто?

— Как кто? Грабитель!

— Может вы дверь забыли закрыть, а уже всю полицию на уши поставили.

— Я не забывала закрыть дверь! И вообще, мне угрожали! Вызовите участкового, хотя бы.

— Вы серьезно? — недовольно бормочет мужчина.

— Абсолютно. Я жду его у парадной.

— Ладно, — сдается, наконец, полицейский. — Называйте адрес.

Холодный ветер задувает мне под полы плаща, но я упрямо продолжаю сидеть у парадной. Грабитель, если он и был, вряд ли все еще находится в квартире, но подняться и войти туда одной, я заставить себя не могу. Можно, конечно, позвонить Аньке, она живет через три дома от меня, но беспокоить подругу и рассказывать ей про проблемы с Валерой мне почему-то совершенно не хочется. Сначала Аня будет долго причитать, затем скажет, что она меня предупреждала, а потом устроит анализ личности Валере, а заодно и мне. В итоге все закончится словесным портретом мужчины, с которым мне, по мнению моей дорогой подруги, надо строить отношения. А я сейчас к этому не готова.

Участковый появляется через сорок минут, и к тому моменту я окончательно замерзаю. Лицо молодого лейтенанта не выражает воодушевления, но ему ничего не остаётся как подняться вместе со мной в квартиру.

— Вот, — показываю я на небольшую щель.

Участковый, ничего не ответив, распахивает дверь и уверенными шагами заходит в квартиру. Я прохожу вслед за ним и щелкаю выключателем на стене. Яркий свет, вспыхнув, озаряет картину от которой я прихожу в ужас. В квартире царит ужасный беспорядок. Вещи вытащены из шкафов, диванные подушки на полу, стулья перевернуты. Я оглядываюсь вокруг и понимаю, что вся техника из квартиры вынесена. Метнувшись к прикроватной тумбочке дрожащими руками открываю верхний ящик и чуть не плачу от обиды. Шкатулки с бабушкиными драгоценностями там больше нет. И хоть эти украшения не были очень дорогими в финансовом плане, они были дороги мне, как семейная реликвия и память о бабушке.

— Я вызову наряд, — бормочет участковый. — А вы пока попробуйте понять, что пропало.

Я лишь киваю ему, не в силах вымолвить ни слова. В растерянности рассматриваю то, что осталось от моей жизни, а потом сажусь прямо на пол, посреди разбросанных вещей и начинаю плакать.

Очередное, почти часовое ожидание полиции заканчивается ничем. Два угрюмых полицейских, потоптавшись в квартире, лишь разводят руками.

— У вас есть подозреваемые? — спрашивает меня низенький, полноватый парнишка.

— Есть, — киваю я. — Мой бывший парень. Он требовал с меня денег, но я ему отказала.

— У него есть ключи от квартиры?

— Нет, да вы же и сами видите, замок выбили.

— Ладно, — недовольно кривится второй. — А где он живет вы знаете?

— Не знаю.

— Хотя бы где прописан?

— Где прописан знаю, — снова киваю. — Здесь.

Оба полицейских удивленно смотрят на меня глаза.

— И что вы от нас хотите?

— В смысле? — не понимаю я.

— Гражданин Осокин пришел по месту своей прописки и забрал свои вещи.

— Это не его вещи, — развожу я руками. — Это мои вещи! И то, что он тут прописан не имеет никакого значения. Это квартира моей бабушки, в которую я его прописала, когда он только переехал в Санкт-Петербург. И все выписать не успеваю.

— Гражданка Нестерова, — вздыхает один из полицейских, тот что пониже. — В этой ситуации вы ничего не сможете доказать. Ну только если у вас есть чеки, коробки с серийными номерами на них и документы на украшения, которые подтверждают, что именно вы единоличная владелица всех вещей. У вас есть все это?

Я отрицательно мотаю головой.

— В таком случае ситуация выглядит именно так, как я ее описал. Гражданин Осокин пришел по месту своей прописки и забрал свои вещи. И даже то, что он сломал замок никак не изменит эту версию. В конце концов, у нас даже нет доказательств того, что вещи забрал Осокин.

— Ну, вот тем более, — хватаюсь за эту фразу я. — Кто-то пришел, выломал замок и ограбил меня. Его надо найти! Просто начните с Осокина!

— Ангелина Андреевна, мы, конечно, искать будем, — вздыхает второй полицейский. — Только вот вряд ли кого-то найдем.

С этими словами, попрощавшись, они выходят за дверь.

Я хожу по квартире, собирая разбросанную одежду и пытаясь унять дрожь в руках. Телевизора, чтобы включить успокаивающее бормотание, у меня больше нет. Как нет микроволновки, тостера, парогенератора и даже кофемолки. Я несколько раз порываюсь набрать номер Валеры, но так и не решаюсь. Я не представляю, что ему говорить, поэтому сажусь на табуретку на кухню и пару минут просто смотрю в одну точку на стене.

Решение приходит внезапно и выглядит абсурдным и нелогичным, но больше помощи мне просить не у кого. Поэтому я возвращаюсь в комнату за телефоном и, вздохнув, звоню по номеру, которым хотела больше никогда не пользоваться.

— Слушаю, — раздается в трубке холодный голос Иосифа Давидовича.

— Здравствуйте, Иосиф Давидович, — неуверенно произношу я. — Это Ангелина Андреевна.

— Я в курсе, — тем же тоном отвечает мне мужчина.

— Вы простите меня, что отвлекаю, — пытаюсь я сформулировать причину для звонка. — Я звоню по личному делу… — не могу никак решиться попросить его о помощи и запинаюсь.

— Ангелина Андреевна, говорите уже, — устало вздыхает мужчина. — Вы отвлекаете меня от совещания.

— Простите, — теряюсь я. — В общем, Иосиф Давидович, меня ограбили. И я, скорее всего, знаю кто это сделал. Но полиция лишь развела руками.

— А что вы хотите от меня?

— Мне больше не к кому обратиться, — произношу я тихо.

На том конце провода я слышу тяжелый вздох.

— Полиция уже была? — наконец, интересуется Михельсон.

— Да, наряд из Кировского ОВД.

— Понял. Скоро буду.

Иосиф Давидович отключается, а я кладу телефон на стол и обхватываю голову руками.