— Здравствуйте, Ангелина Андреевна, — громко говорит он.

— Доброе утро, Миша, — улыбаюсь я в ответ. — Ты что-то хотел? — спрашиваю я, потому что подросток не отходит от стола.

— Нет, — секунду подумав, отвечает Миша и проходит на свое место.

Наконец, все оказываются на своих местах и шум в классе постепенно стихает. Я окидываю взглядом класс, на мгновение задерживаю его на Оле, а потом перевожу на Мишу. И решаю, что парень заслуживает, того, чтобы взрослые оправдывали его доверие.

После того как мои уроки заканчиваются, я спускают на первый этаж и захожу в спортзал. Леонид Максимович — наш физрук — сидит верхом на «козле» и наблюдает как пятеро подростков бегают по кругу. Их шаги гулким эхом отражаются от стен спортзала.

— Здравствуй, Ангелина, — произносит мужчина.

— Саша Федосеева сказала, вы просили меня зайти.

— Да, — кивает он, глядя на подростков.

Леонид Максимович пожилой мужчина с военной выправкой. Несмотря на то, что почти вся его голова седая, он выглядит довольно крепким. А от его цепкого взгляда ничего не способно укрыться. Дети и учителя его уважают, а некоторые даже побаиваются.

— Что-то случилось, Леонид Максимович? — подхожу я ближе к мужчине.

— А то ты не знаешь, — хмыкает он и кивает на подростков.

— Вы про вчерашнее? — уточняю я, приглядываясь к тому кто бегает по залу. Долговязая фигура Миша и крупная Вовы выделяются на фоне остальных. Но мне не составляет труда догадаться кто трое остальных.

— Да, про вчерашнее, — кивает физрук. — Знаешь из-за чего они подрались?

В этом момент мимо меня пробегает Миша, и я ловлю на себе его внимательный взгляд. Вчера он так и не добился от меня ответа, потому что у меня его не было.

Я смотрю вслед уже удаляющейся фигуре и поворачиваюсь к пожилому учителю.

— Знаю, — вздыхаю я.

— Не скажешь? — спрашивает он.

— Миша девочку защищал, — только и произношу я.

— Молодец парень, — хмыкает Леонид Максимович. — Подробностей не будет?

— Нет, — отрицательно мотаю я головой. — Остальные все поняли.

— А я вот так не считаю, — хмурится физрук. — Знаешь почему они тут бегают?

Я снова отрицательно мотаю головой и вопросительно поднимаю бровь.

— В раздевалке их застукал. Втроем на новенького как шакалы накинулись.

— Подрались опять? — не поняла я.

— Нет, в углу его зажали и угрожать начали. Мол, ты за все ответишь. И за то, что нос разбил, и за то что джинсы от крови не отстирываются.

— Господи, — зажимаю переносицу двумя пальцами. — А Миша что?

— А он сказал, что ничего им не должен. И если они с первого раза не поняли, то он повторит. Ну, и уже собирался, но я помешал.

— Ясно, — киваю я. — Стойте, а почему втроем? — непонимающе морщусь я.

— Краснов в углу стоял и не вмешивался, — разводит физрук руками.

— Поняла, — вздыхаю я. — Я разберусь с ними. Спасибо, что сказали.

— Помощь нужна будет? — прищуривается Леонид Максимович.

Я поворачиваюсь к, бегающим по кругу спортзалу, парням и нахмуриваюсь. Надо найти какой-то выход из этой ситуации. И желательно, не привлекая к этому отца Миши, иначе все это может вылиться в грандиозный скандал.

— Да, Леонид Максимович, помощь будет нужна.

На работе полнейший завал. По делу одного коррумпированного гаишника мы в полном тупике. Нет ни доказательств, ни свидетелей. Скользкий и очень осторожный тип. Я рискую не попасть домой вовсе, но понимаю, что должен побыть с сыном. Хочется верить, что моя поддержка нужна ему. Скрипя зубами, уезжаю со службы. Работа для меня важна, она неотъемлемая часть моей жизни. Но сына я люблю больше.

Дома появляюсь только ближе к девяти вечера.

— Ты ел? — спрашиваю Мишу, заглянув в комнату. Сын лежит на застеленной кровати, в домашних трико и футболке и залипает в планшет.

— После школы — да, — спокойно отвечает парень, оторвав взгляд от планшета.

— Ясно, — коротко киваю я. — Съездим поедим суши? Мы так и не отметили твое первое занятие на дзюдо.

— Классное вышло занятие, — усмехается Миша и тут же морщится от боли. Разбитая губа, покрылась корками и теперь натягивает кожу. Представляю, что ему и говорить-то сейчас тяжело.

— Настоящее я бы сказал. Боевое. В полевых условиях с реальным противником, — ободряюще произношу я. Ну не плакать же нам в обнимку, в конце концов. Подрался и подрался. Все-таки мальчик. Тем более за благородное дело.

— Нормально все, пап, — уверяет меня Миша. — Я не хочу куда-то ехать. Лучше дома поторчу.

— Ясно, — цыкаю я. — Ну ладно, тогда через час приходи на кухню. Поужинаем.

Миша положительно мычит в ответ и тут же углубляется в планшет. Я смотрю на него какое-то время. Его беззаботный вид напрягает. Так и хочется спросить, что у него там с уроками, но я сдерживаю себя. Все-таки решил же ему больше свободы давать, пускай несет ответственность за свои поступки.

На кухне набираю воду в кастрюлю и ставлю на плиту закипать под крышкой. Из холодильника достаю упаковку куриных ножек, быстро ополаскиваю под прохладной водой, чтобы смыть остатки крови и бросаю их на сковородку. Ужин должен получиться, что надо. Готовить пришлось научиться, когда бывшая жена начала ездить без меня по заграницам. Сам я не выездной, но она ведь ТАК хотела. Другие ведь все время куда-то летают, а мы только в Сочи, да Ессентуки. И как-то так все время получалось, что горящие путевки появлялись именно в те страны и те отели, которые она хочет, как раз тогда, когда у Миши был разгар учебной четверти. С таким сожалением, она улетала, оставляя нас одних, что можно было Оскара вручать. Мне сразу эта история показалось подозрительной, но допускать самого страшного не хотелось. Жена все-таки, хочется чтобы было доверие, в первую очередь. А если от самого доверия нет, как ты можешь требовать доверие к себе? Вот и отпускал. Пришлось нам неделю-две с сыном тянуть холостяцкую лямку. По началу заказывали еду с доставкой, варили пельмени, разогревали полуфабрикаты. Но в какой-то момент захотелось домашнего борща. Пришлось попробовать приготовить и получилось.

Пару раз в свои поездки она все-таки брала Мишу с собой. Но, когда единоличные путешествия участились, тут я и заподозрил неладное…

Под крышкой шипит вода, выкипая на плиту. Я, матерясь, хватаю ее за ручку и быстро отставляю в сторону. Бросаю горсть спагетти в кипяток, а на сковородке переворачиваю ножки, чтобы подрумянились с другой стороны.

Еще полчаса и ужин готов.

— Ммм, спагетти с курочкой, — довольно мурчит Миша, появившись на запах.

— В чесночном соусе, как ты любишь, — интригующе шевелю бровями я.

— Кайфец, — одобрительно протягивает Миша.

— Садись, сейчас положу.

Сын с удовольствием усаживается на стул, а я раскладываю ужин по тарелкам, обильно поливая их соусом, и ставлю на стол одну ему, одну себе. Через пять минут мы сосредоточенно жуем нежнейшую курицу с тонким шлейфом чеснока и запиваем ее апельсиновым соком.

— На выходные ничего не планируй, — заявляю я. Миша удивленно смотрит на меня. — Бабушка готовит гуся, ты знаешь правила, — отвечаю на его немой вопрос.

Сын усмехается, явно довольный.

— Знаю, — с улыбкой говорит он. — Бабушкиного гуся пропускать нельзя, — последние два слова мы произносим в унисон и тут же ржем.

— Вот-вот, так что я на тебя рассчитываю, — с улыбкой говорю я.

— Закон бабиного гуся для меня закон, — рапортует сын.

Довольный ребенок — счастливый родитель. Сердце внутри начинает буквально петь. Давно мы так тепло не сидели.

— Надо будет только что-то придумать насчет твоих синяков, — говорю я, обводя пальцем его помятое лицо, и закидываю очередную вилку спагетти в рот.

— Скажем, что треня в новой школе была слишком жесткой, — пожимает плечами Миша. — Тренер — зверь, спарринги лютые. Вот я и огреб с непривычки.

— А ты мастер выкручиваться, — мотаю головой я.