— Я его не этому учил, — глухо произношу я, осушаю стакан и прошу повторить.

— А чему? — вдруг озабоченно спрашивает Ангелина.

Бармен обновляет напиток. Я беру стакан и делаю еще один большой глоток. Я не часто пью алкоголь, и выпитая порция уже слегка туманит рассудок.

— Быть мужчиной, наверно, — пожимаю плечами я.

— Вы не уверены?

— Судя по сегодняшнему — у меня либо не получилось, либо я учил его чему-то другому. Ну или из меня плохой учитель. Любой из этих вариантов тяжело осознавать.

— А вы не задумывались, что он УЖЕ свои знания применяет, но вы этого не замечаете? — резонно спрашивает Ангелина, стараясь не смотреть мне в глаза.

Вижу, как ей тяжело дается этот разговор, и она осторожно подбирает слова. Но выпитый алкоголь делает ее смелой. Что ж, возможно, это и к лучшему.

— Это как? — усмехнувшись, спрашиваю я.

— Он совершает взрослые поступки, но этого никто не замечает, — вскидывает брови Ангелина, наконец, бросив взгляд на меня. Я цепляюсь за него, глядя ей прямо в глаза. Какие они у нее красивые. — И, в первую очередь, вы. Неодобрение родителей оставляет большой отпечаток на психологическом развитие ребенка.

Да уж, мне ли не знать. Мой папаша был вечно недоволен мной и братом. Мы буквально вымаливали его милость.

— Я и так слишком мягок с ним, — пожимаю плечами я, делая очередной глоток.

— С чего вы взяли?

— Слушайте, парень делает практически все, что хочет.

— А, так это он захотел перейти в новую школу? — возмущенно спрашивает Ангелина.

— Он устроил в квартире притон! Что еще мне оставалось делать? — как будто оправдываюсь я. — Его мать свалила с любовником. Сын один в квартире творит черт знает что.

— А вы с ним обсудили его перевод или просто приказали?

Я задумываюсь на мгновение.

— Ну… мы разговаривали… — пытаюсь найти слова я. Сука, чувствую себя мальчишкой, которого отчитывают. Какого хрена? Алкоголь так расслабил?

— Обсудили или приказали? — назидательно спрашивает Ангелина.

— Вы впадаете в крайности, — скептически морщусь я. — Мы поговорили и решили.

— Вместе решили?

— Ну, он не очень этого хотели.

— Все понятно… — осуждающе говорит Ангелина.

— А что мне нужно было делать? Оставить его одного?

— Разумеется, нет, — округляет глаза Ангелина и, наконец, тянет из трубочки коктейль. — В таком возрасте опасно оставаться без надзора. Но выставить все как будто это его решение, можно было.

— В его-то возрасте? Я вас умоляю. Он все слова воспринимает в штыки. Отец во всем не прав и все делал неправильно. И сейчас делает неправильно. И это из-за меня мама ушла к другому.

— Защищает свою мать?

— Еще как!

— Настоящий мужчина так всегда и поступает, — Ангелина снова осторожно смотрит мне в глаза.

У меня в мозгу как будто что-то щелкает. Интересная мысль. Я об этом никогда не думал. Может я и правда плохо знаю своего сына.

— Думаю, вы правы, — хмуро говорю я.

Я просыпаюсь утром в своей кровати с ощущением, что моя голова сейчас просто расколется. Во рту сухо и ужасно хочется пить. Кажется, мы вчера немного переборщили с количеством коктейлей. Слава богу сегодня суббота и мне абсолютно никуда не надо. И пока никаких домашних заданий, которые периодически приходится проверять дома.

Я переворачиваюсь на спину и утыкаюсь глазами в потолок. Мозг пронзает тревожная мысль — я почти ничего не помню. В голове словно калейдоскоп из обрывков воспоминаний, которые никак не хотят складываться в целую картину. Надо же было мне так набраться.

Справа от головы раздается жужжание телефона, я тянусь к тумбочке, и висок простреливает укол боли. Поморщившись, я беру смартфон и читаю сообщение в нашем общем чате от Ани.

«Гелик, я уже почти у парадной!!!»

Я смотрю на часы и понимаю, что время давно уже перевалило за одиннадцать утра. Вспомнить, почему подруга должна сейчас прийти у меня не получается. Я со стоном встаю с кровати и направляюсь в ванную комнату, по пути листая сообщение в чате. От прочитанного, воспоминания вчерашнего вечера обрушиваются на меня.

Пока я принимаю душ, стараюсь уговорить себя, что ничего криминального не произошло. Вряд ли, я позволила себе слишком много наговорить Иосифу Давидовичу. Но легче мне не становится. Учить отца своего ученика воспитывать собственного сына будучи сильно нетрезвой — не самая здравая идея.

Когда я вылезаю из душа, раздается звонок в дверь. Я плетусь в коридор и впускаю Аню внутрь.

— Ты как? — скидывая ботинки, спрашивает подруга.

— Голова болит, — морщусь я.

— Не мудрено, — хмыкает она. — Скорее всего мозг таким образом пытается подавить нежелательные воспоминания.

Аня у нас психолог. Правда детский. Только это никак не мешает ей ставить диагнозы всем, включая нас и периодически пытаться провести сеанс. Вот и сейчас, она с умным видом окидывает меня взглядом и проходит на мою тесную кухоньку.

— Ань, — обречено иду за ней, на ходу вытирая волосы полотенцем. — Ты не знаешь чего я ему наговорила?

— Не-а, — со смехом тянет она. — Но выглядела ты при этом настоящей училкой. А этот здоровый и ужасно сексуальный полковник слушал тебя с открытым ртом.

— Потрясающе, — морщусь я и лезу за туркой в шкаф. — Кофе будешь?

— Сделай как я люблю, — усаживаясь, просит Аня.

Я киваю и насыпаю в турку кофе, добавляю корицу, гвоздику, щепотку сахара, заливаю водой и ставлю на плиту.

— Он тебе не писал? — тем временем, спрашивает подруга.

Я отрицательно мотаю больной головой, помешивая кофе. По кухне медленно распространяется его насыщенный аромат с тонкими нотками специй.

— Что будешь делать?

— Уволюсь, — пожимаю я плечами.

— Гелик, ты в своем уме? — шипит Анька.

— Ань, — смеюсь я, оборачиваясь. — Ну что ты в самом деле? Я же пошутила. Мы же только поговорили и все. Не переспала я с ним в туалете, в самом деле.

— Вот Кристина порывалась, — морщится подруга.

— Брось, — говорю я, разливая кофе по кружкам. — Она от своего Славика ни за что не уйдёт. Ты же ее знаешь. Одни разговоры.

Аня кивает, делает глоток кофе и блаженно зажмуривается.

— А ты зачем пришла-то? — спрашиваю я.

— Мы по магазинам собирались.

В голове постепенно начинает собираться цельная картинка из обрывком воспоминаний.

— Прости, — виновато улыбаюсь я. — Но придется отложить. Я не в состоянии выйти из дома.

— Да я уже поняла, — машет Аня. — Выпью кофе и пойду. А ты давай лечись тут. Училка.

Подруга беззлобно смеется, и я вместе с ней.

Спустя полчаса Аня уходит, а я возвращаюсь в постель. Голова все еще болит. Я собираю по частям наш диалог с отцом Миши и стараюсь унять чувство стыда. Ничего смертельного не произошло. И если бы ему не нравилось то, что я говорю, он бы сразу меня осадил. Мне хватило пары встреч, чтобы примерно понять его характер, и этот мужчина точно не стал бы выслушивать нравоучения малознакомой училки из вежливости.

Немного успокоившись, я тянусь за пультом от телевизора, и включаю канал о путешествиях. На экране молодой ведущий бродит по улицам Калининграда, увлеченно рассказывая о технологии производства янтаря. Такие передачи меня успокаивают, а еще мне нравится составлять список мест, куда бы я хотела попасть. Зарплата учителя не позволяет путешествовать часто, но я стараюсь это делать при первой возможности.

Интересно, как часто вообще путешествует полковник ФСБ? Возил ли сына на море? Незаметно мои мысли снова возвращаются к взаимоотношениям Миши и его папы. Я закрываю глаза и вспоминаю лицо Иосифа Давидовича вчера в баре. Понял ли он меня? Из размышлений меня вырывает вибрация телефона. Я тянусь к тумбочке и беру смартфон. На экране высвечивается: «Мама».

— Да, мам, — быстро отвечаю я.

— Доченька, я тебя не разбудила?

— Нет, — хмыкаю я. — Уже день.

— Знаю, — смеется мама, — но я помню, что у Ксюши был день рождения, а я вас четверых очень давно и очень хорошо знаю.