— Что тебе надо?

— Все тоже. Машина и не более того. И сейчас мы прокатимся с тобой к одному юристу, где все быстро и оформим.

— Я с тобой никуда не поеду, — продолжаю отступать я.

— Это ты ошибаешься, — зло шипит Валера, а затем, больно ухватив меня за руку, тащит в сторону припаркованной неподалеку черной машины.

Иосиф

Утро спецоперации на задалось с самого начала. Недосмотрел за кофе и оно беспощадно залило всю плиту. На улице мелко заморосил дождик, который я люто ненавидел всем сердцем. Пришлось ускорять шаг до машины и быстро забираться внутрь. Но и тут меня ждал сюрприз. Никогда не подводивший Крузак, не хотел заводиться от слова совсем. Просто тарахтел стартером и не схватывал. Плюнув на все, я вызвал такси, которое мало того, что ехало нереально долго, так еще и таксист поехал какими-то дворами, объезжая, как он утверждал, пробку, что ему не помогло и в пробку мы все-таки встали. В еще большую! В результате я опоздал на работу на целый час, матеря весь свет всеми известными мне словами.

В моем кабинете тишина такая, что слышно, как муха на потолке потирает лапками. У Макарова жилы выступили на лысой голове, Борисова вся красная, а Веревочкин вжался в кресло и почти спустился под стол. Да, я умею быть убедительным и очень доходчиво объяснять все, что меня волнует на этот момент. Я зол! А еще у меня плохое предчувствие. Может поэтому все так и происходит?

У ребят вроде бы все схвачено. Посты расставлены, ни одной слепой зоны нет по всему маршруту следования Ангелины. Если Осокин появится, а по моим прикидкам он должен подкараулить ее на пути из школы, то мы возьмем его тут же. Сам я выбираю позицию, за один дом от назначенного места встречи. Оттуда и его видно прекрасно, и часть пути Ангелины я буду контролировать, весь остальное путь контролируют мои люди.

По пути к месту встречи, мы еще раз пробегаемся по плану. Жаль Осокин нигде не засветил своих подельников. Он точно действует не один, учитывая его необычайную способность следить за бедной девушкой. Явно кто-то ему помогает. Только вот ради одной машины, столько напрягаться он бы не стал. Очевидно, тут замешано что-то еще. Только вот что?

Когда микроавтобус останавливается на обозначенной позиции, я вооружаюсь биноклем и убеждаюсь в том, что просматриваемость просто отличная. И место встречи видно, и дорогу до него — просто прекрасно.

— Все на местах? — строго спрашиваю я.

— Так точно, Ось Давидыч! — рапортует Веревочкин, вооружившись рацией.

— Отлично!

Я звоню Ангелине. Она так сильно нервничает, что даже не понимает мою шутку. Или я так глупо шучу? Вроде бы сам не нервничаю, просто день такой. Дождь еще этот. Тьфу! Зараза!..

Раздается шипение.

— Объект вышел из школы, — докладывает голос из рации.

Я перевожу бинокль на то место, откуда должна появиться Ангелина, и непроизвольно напрягаюсь. Все-таки волнительно. Почему? Обычно на операциях я так не нервничаю. Похоже переживаю за девушку. Вдруг с ней что-нибудь случится…

Да нет! Все мои люди на местах, они ее не упустят.

— Объект прошел отметку номер два. Третий, направляется к вам, — словно подтверждая мои слова, говорит голос из рации. — Выдвигаюсь на седьмую позицию.

— Принял, второй. Вижу объект, — отвечает другой голос.

Слышу каждый удар своего сердца и пытаюсь сделать вдох, чтобы успокоиться, но полную грудь набрать не могу, как будто что-то мешает. Хватаюсь за спинку сиденья и силой сдавливаю ее, продолжая смотреть в бинокль.

— Объект прошел отметку номер три. Идет к вам, пятый, — шипит рация.

— Принял, третий, — разговаривает рация сама с собой.

Медленно она как-то идет. Каблуки что ли надела, бляха-муха?! Да нет, страшно девчонке так, что ногами еле двигает и шаги считает. Но я же сказал, что у меня все под контролем. Она же все-таки девушка, к тому же обычный учитель. Не причастный к какой-либо оперативной работе. Это мы тут привыкли ко всему.

Что-то долго ее нет. Смотрю на Веревочкина. Тот сидит ни жив, ни мертв. Тоже понимает, что молчание затянулось.

— Пс, — подзываю его. Он вздрагивает и смотрит на меня. Я кивком указываю на рацию.

Степа кивает и нажимает на кнопку.

— Пятый, это первый. Что у вас? — отпускает кнопку и замирает. Я пристально смотрю на рацию, как будто жду, что из нее мне что-то покажут.

Но в ответ раздается только тишина.

— Пятый, это первый. Прием, — повторяет Веревочкин.

Тишина. пытаясь вслушаться в звенящую тишину. Кажется, что все в машине замерли и слушают. Ждут ответа от рации.

Холодный мерзкий страх спускается по спине.

Что-то не так.

Сука!

Выхватываю рацию из рук Веревочкина.

— Всем постам! Быстро к пятому! Это приказ! — бешено ору в нее во все горло. — Салмин, гони!

Водитель моментально заводит двигатель и рвет со свистом машину с места.

Черт! Черт! Черт! Я пристально всматриваюсь в дорогу, пытаясь увидеть в дали знакомые силуэт, но ничего подобного не замечаю. Мы проезжаем четвертую отметку, где должна была пройти Ангелина, проезжаем по пути ее следования. Ничего!

У наблюдательного пункта тетерева какая-то суматоха. На капоте микроавтобуса лежит Макаров и что-то кричит, возле него на земле корчится Трутнев. Салмин выкручивает руль и резко останавливается возле всего этого беспредела.

Я рывком откатываю дверь и в два широких шага добираюсь до Макарова. Виузально осматриваю его спину — все цело. Хватаю его за плечо и разворачиваю на себя.

— А-а-а-а, — кричит Кирилл и наотмашь бьет рукой. Я уворачиваюсь от удара.

— Макаров, это я, — гаркаю ему прямо в лицо. И только тут замечаю, что у него абсолютно красные глаза, устремленные в одну точку. Похоже он совсем ничего не видит.

Я вырываюсь изо всех сил, надеясь, что кто-то из сотрудников Михельсона заметит мое долгое отсутствие и догадается пойти мне навстречу. Но моя надежда с каждой секундой тает, оставляя после себя только удушающую панику. Сердце грохочет в ушах, заглушая все звуки вокруг. Я ощущаю железную хватку ладони Валеры на моем запястье и горький привкус страха во рту.

— Хватит дергаться, — тянет меня Валера. — Надо было сразу по-хорошему отдать мне тачку, а ты выделываться начала.

С этими словами Валера подтаскивает меня к машине и рывком открывает заднюю дверь. В салоне пахнет дорогими сигаретами и этот запах напоминает мне про Иосифа Давидовича. Я снова начинал крутить головой, в попытке увидеть хоть кого-то. Но улица выглядит безжизненной. На ней нет даже случайных прохожих. Слеза собираются в уголках моих глаз, когда Валера с силой затаскивает меня в машину, а сам садится рядом. На водительском месте сидит невысокий и щуплый парень, которому на вид не больше двадцати лет.

— Давай, Даня, гони к Старому. Да смотри, чтобы за нами хвоста на было.

— Окей, босс. Будет сделано, — бодро отзывается парень.

Двигатели ревет, машина срывается с места, и меня отбрасывает назад на спинку сидения.

Я не в силах пошевелиться или вымолвить хоть слово. Мы удаляемся от школы с бешеной скоростью, а вместе с ней и от полковника Михельсона.

— Зря ты, Линка, по-хорошему договориться не захотела, — с наигранной жалостью произносит Валера, окидывая меня цепким взглядом. — Сейчас спокойно кувыркалась бы со своим хахалем. Правда, на мой взгляд, он староват, но может тебе нравится с дедом трахаться.

Я молча отворачиваюсь к окну и невидящим взглядом смотрю на проносящийся мимо нас город. Горло сдавило от ужаса, и мне кажется, что если я скажу хоть слово, то просто расплачусь. Поэтому я изо всех сдерживаю, рвущиеся наружу слезы, и продолжаю игнорировать Валеру.

— От того, что ты молчать будешь, тебе лучше не станет, — хмыкает Валера. — Станет только в одном варианте — ты спокойно, без фокусов подпишешь все документы, которые я тебе предоставлю. Перепишешь на меня машину и все имущество, и тогда можешь валить на все четыре стороны.