Я дёргаюсь от его слов словно от пощечины, и резко оборачиваюсь.

— Какое имущество? — охрипшим от страха голосом спрашиваю я.

— Ну как же? Бабушкину хату, — Валера произносит это как само собой разумеющееся. Паника окончательно затапливает меня. Липкий страх, расползается по всему телу, я цепенею, не в силах пошевелиться. Он сейчас серьезно? Бабушкина квартира — это все что у меня есть. Сбережений, как таковых я не накопила, все ценное Валера из квартиры и так вынес, но ему все мало. Опять мало.

— Я не отдам тебе квартиру, — охрипшим от страха голосом произношу я.

— Это ты еще не знаешь о моих методах убеждения, — умиляется Валера и отворачивается к окну.

Я сглатываю тугой комок, образовавшийся в горле, и пытаюсь подавить рыдания, рвущиеся наружу. Неужели все кончится вот так? Он снова облапошит наивную дурочку и уйдёт от наказания. А как же хваленая защита полковника Михельсона и его бравых ребят? Злость, алой пеленой застилает мне глаза. Я поворачиваюсь к Валере и практически шиплю от ярости.

— А знаешь что? Не пойти ли тебе в жопу? Ничего не отдам тебе. Ни квартиру, ни машину. Не убьешь же ты меня, в конце концов. Так что катись со своими угрозами…

Внезапная обжигающая боль прерывает мою тираду. Щека горит, и слеза стекает по ней, оставляя прохладную дорожку.

— Дура ты, Линка. Всегда ей была. Есть вещи страшнее смерти. И молись, чтобы ты никогда не узнала что это.

Я закусываю губу и ощущаю металлический привкус крови на языке. Злость покидает меня, а вместе с ней и силы бороться. Я прижимаюсь лбом к холодному стеклу и больше не сдерживая себя плачу.

Я не понимаю сколько времени прошло, но машина останавливается, и мы паркуемся у невзрачного серого дома на юго-восточной окраине Питера. Валера выходит из машины и обходит ее, чтобы открыть дверь с моей стороны.

— Чем быстрее бы все подпишешь, тем быстрее окажешься дома, — прищурившись произносит мужчина.

Я покорно выбираюсь из машины и иду вслед за Валерой. Молодой водитель, который за все время поездки не проронил ни слова, так и остаётся сидеть в машине. Я озираюсь по сторонам, но вокруг нас лишь малоэтажные старые дома, сливающиеся цветом с серостью города.

Валера оборачивается и снова хватает меня за руку.

— Давай быстрее, мы не можем возиться слишком долго.

Он дёргает меня, и я спотыкаюсь, неловко подвернув ногу. Боль простреливает щиколотку, и я вскрикиваю.

— Ну что еще? — зло бросает Валера, останавливаясь.

— Ногу подвернула.

— Значит ползи, — пожимает он плечами.

Я стискиваю зубы от боли и делаю шаг вперед, нога ноет и отзывается тупой болью. Но делать нечего, я медленно, шаг за шагом, следую за Валерой.

Мы доходим до двухэтажного здания и поднимаемся по ступеням на крыльцо. Никаких опознавательных знаком на двери. Черная металлическая дверь с камерой над ней. Валера звонит в звонок, раздается жужжание камеры и ее «глаз» разворачивается в нашу сторону. Спустя пару секунд на двери щелкает замок, Валера дергает за ручку и широко распахивает ее. В коридоре тускло горит одиноко свисающая лампочка с потолка, почти не освещая пространство вокруг. Паника новой волной накрывает меня, когда Валера оборачивается и кивает внутрь помещения.

— После дам.

Иосиф

— Товарищ полковник, — обрадованно восклицает Макаров, хлопая глазами и вытирая их рукавом. — Йось, на нас напали!

— Что? — удивляюсь я. — Кто? Как? Веревочкин, принеси воды! — гаркаю в сторону микроавтобуса.

Но ребятам ничего говорить не надо. Салмин уже осматривает Трутнева. Веревочкин скрылся в дверном проеме микроавтобуса и возвращается с баклажками воды. Одну отдает Салмину, а со второй подходит к нам и протягивает ее Макарову.

Кириллу поливает воду на руку и промывает глаза.

— А, блядь! Как же щипит!

— Докладывай, — приказываю я, не дожидаясь пока он умоется.

— Подошел один обморок. Мы сначала подумали алкаш. Весь грязный, немытый. Начал стучать в окно и что-то бормотать непонятно, — говорит Кирилл, периодически омывая рукой свои глаза. — Не слышно ни хрена. Трутнев возьми и открой ему окно. А тот и брызнул прям в машину. Перцовым по ходу. Но окна-то закрыты, нам тут же херово стало обоим. Я дверь открываю, чтобы выйти, тут второй ко мне подлетает и этой же херней прямо в глаза. Выстаскивает из машины и давай пиздить! Я пытался отбиваться, но хер там. Глаза не открыть, все болит, удары со всех сторон. На пол повалили и ногами отпиздили. Двое их было или трое — я не разобрал. Слышал только, что Пашку тоже били. И все. Они убежали, я попытался встать, а тут вы.

— Мы никого не видели, — тут же отвечаю ему, как будто не верю его словам. Но на самом деле, в них невозможно сомневаться. — Девушку! Девушку видели? Она проходила?

— Да, зашла как раз в зону видимости, — кивает Макаров. — Фууух, — шумно выдыхает он и тут же снова опускает лицо в руку с водой. — Прости, Йось. По ходу мы ее просрали.

— Блядь! — в гневе разражаюсь я.

Я оборачиваюсь. Вокруг уже собрались наши. Две легковушки и еще один микроавтобус. Ребята подняли Трутнева и тоже промывают ему глаза водой. Времени думать нет, нужно действовать. Голова тут же пустеет от всех мыслей. Остаются только действия. Единственно правильные действия, которые можно сделать в этой ситуации. Думать и анализировать буду потом. Я выпрямляюсь и осматриваю своих бойцов. Они привыкшие к такому, знают что сейчас будет, поэтому каждый невольно замирают, пристально глядя на меня в ожидании приказов.

— Салмин, остаешься с ребятам, — начинаю раздавать их я, только цепляя взглядом того, к кому обращаюсь. — Веревочкин, запилингуй телефон училки. Быстро!

— Есть! — кричит тот и шмыгает в наш микроавтобус.

— Седов и Крутиков, опросите Макарова и Трутнева. Найти нападавших, — продолжаю раздавать приказы я.

— Есть, — хором отвечают парни.

— Широков с Бойкиным перекрыть дорогу на западе отсюда. Подключить гайцов, проверять каждую машину. Ракушкин и Филиппов, тоже самое на востоке. Возможно, они все еще не покинули квартал.

— Есть, — нестройно откликаются ребята.

— За дело! — грозно рычу я.

Сам прохожу в микроавтобус, где Веревочкин просматривает камеры наружного наблюдения. Вижу эту картину и последняя надежда на быстрый поиск растворяется где-то в глубине души.

— Я так понимаю, телефон не ищется, — хмуро произношу свои мысли.

— Последний раз был в сети на месте похищения, Ось Давидыч, — рапортует Веревочкин. — Сейчас не пилингуется. Выключили или глушилка какая.

— Понятно. Что у нас здесь? — спрашиваю его.

— Не густо, — хмуро говорит он, сосредоточенно глядя на экран монитора. Вот в этом ему равных нет. Как только дело касается компьютера, Степа как будто попадает в свою среду. Он даже внешне меняется. Из постоянно неуклюжего и нескладного, в уверенного в себе, грамотного специалиста. — Как и обсуждали ранее, камер в этом квартале мало. Ближайшая на школе. Я вижу, как она выходит, проходит вторую отметку, а дальше слепая зона. Он как будто знал, где они висят и специально выбрал такое место. Следующая камера через дом, там, где мы стояли. Но, что интересно, на дорогах за тот промежуток, что она шла почти никого не было. Три машины и в них ничего подозрительного.

— Это как ты определил степень подозрительности? — недовольно смотрю на него. Подзытальник охота отвесить.

— Вот смотрите, Ось Давидыч, — оправдываясь, указывает на экран Веревочкин. Я присматриваюсь. — Вот белый Солярис. Стекла не тонированные. Там явно одна тетка сидит, больше никого. Если только они пригнулись, когда ехали. Но вот я приближаю, повезло, что качество хорошее. Там нет никого, — он указывает пальцем на задние сиденья и даже мне становится понятно, что в машине никого, кроме водителя. — Вот старая Волга с дедом, — показывает следующий автомобиль Степа. — Тут тоже видно, что никого. Следующая Вольво, внедорожник. Задние окна тонированные, но вот под этим углом, через лобовуху, видно что в салоне четыре мужика. Можно, конечно, его найти и проверить. Но мне слабо в это верится. И все.