Спустя час Иосиф Давидович в сопровождении все тех же полицейских из районного ОВД поднимается ко мне в квартиру.

— Добрый вечер, Ангелина Андреевна, — кивает он, оглядываясь по сторонам.

Отчего-то мне становится неуютно. Моя квартира довольно небольшая и давно нуждается в ремонте. На небольшой кухне едва помещается стол и две табуретки. Внушительная фигура Иосифа Давыдовича смотрится довольно комично в этом тесном помещение.

— Вы успели составить список того, что пропало? — озираясь по сторонам, спрашивает полковник.

Полицейские мнутся сзади него, неуверенно переступая с ноги на ногу.

— Да, — протягиваю ему листок, на котором успела записать все, что вынесли из моей квартиры.

— Вы считаете, что это сделал ваш парень? — вскидывает бровь Иосиф Давидович.

— Он не мой парень! — вспыхиваю я. — И да, я считаю, что это Валера. Вы сами слышали, как он требовал, чтобы я отдала ему деньги. И на что он был ради этого готов.

Иосиф Давидович пристально смотрит на меня, а затем кивает и поворачивается к полицейским.

— Вы проверили Осокина? — строго спрашивает Михельсон.

— Нет, товарищ полковник, — отвечает тот, что пониже.

— Почему?

— Не успели, — недовольно бормочет второй.

— Завтра первые результаты должны быть на столе у вашего майора. Не будет, пойдете на улицу алкашей да малолеток ловить, а не в тепленьких кабинетах висяки складировать. Ясно вам?

Полицейские тушуются под пронизывающим взглядом полковника и нестройно кивают в ответ.

— Я не понял, лейтенант? — выгибает бровь Михельсон.

— Так точно, товарищ полковник. Завтра все будет у майора Власова.

— Свободны, — кивает он полицейским на дверь.

Те, окидывают меня напоследок недовольным взглядом и выходят за дверь. Иосиф Давыдович устало проводит рукой по лицу и поднимает на меня взгляд.

— Если честно, Ангелина Андреевна, дело довольно-таки простое. Только что-то доказать и правда будет очень сложно. Есть шанс, что бравые ребята из Кировского ОВД вместо того чтобы смотреть фильмы в дежурке, успеют пробить вашего Осокина и по горячим следам что-то узнать. Но будем откровенны — шансов мало.

Я растерянно кусаю губы и смотрю на мужчину. Конечно, он прав. И, если честно, я не ожидала чего-то другого, но попытаться стоило.

— Спасибо, Иосиф Давидович, что помогли, — вздыхаю я.

Мужчина кивает, и я замечаю следы усталости на его лице. Мне становится стыдно. Я отвлекла его от дел, и он приехал сюда, ради того, чтобы пнуть нерадивых полицейских. Поэтому я заглядываю ему в глаза и произношу:

— Может кофе?

Я вижу, как на мгновение мужчина задумывается, а затем кивает головой.

— Спасибо, не откажусь.

Я киваю ему на табуретку, а сама привычным движением лежу в шкафчик, чтобы достать кофе и специи.

— Вы пьете с сахаром? — немного поворачиваюсь к мужчине.

— Нет, просто черный.

Пока я варю кофе в турке, мы молчим. Краем глаза вижу, как Иосиф Давидович наблюдает за мной. И на мгновение жалею, что уже успела переодеться в домашнюю одежду. Одергиваю себя за эти неуместные мысли, когда кофе практически убегает на плиту. Быстрым движением поднимаю турку с огня и ставлю на подставку.

Иосиф Давидович сидит, закинув одну ногу на другую, практически не двигаясь. Я бросаю на него быстрый взгляд и ловлю себя на мысли, что Кристина была права. Полковник довольно привлекательный. Широкие плечи, прямая осанка. Несмотря на возраст, у него живой и умный взгляд, а фигура выглядит подтянутой.

Я разливаю кофе по кружкам и ставлю на стол.

— Спасибо, — улыбается мне уголками губ Иосиф Давидович.

Я киваю, достаю из шкафа сахарницу, ставлю на стол и сажусь напротив мужчины. Между нами повисает тягостное молчание. Мне неловко в его присутствии, и я жалею, что позвала его выпить кофе. Чувствую, что ему тоже неловко. Чтобы как-то разрядить обстановку задаю самый очевидный вопрос.

— Как там Миша? Немного адаптировался?

— Вам виднее, — пожимает плечами Иосиф Давидович, и я теряюсь.

— Ну в школе у него проблем пока нет.

— Пока, — хмыкает полковник. — Вот именно. Так, что Ангелина Андреевна, я бы на вашем месте не обольщался.

— Вы к нему несправедливы, — вспыхиваю я. — Ваш сын совершил благородный поступок — вступился за честь девочки, а вы продолжаете относиться к нему как к маленькому и все ждете от него проблем. Вы должны поверить в Мишу.

Иосиф Давидович удивленно поднимает бровь и какое время молча смотрит на меня.

— Ангелина Андреевна, — наконец, подается он вперед. — Сколько вам лет?

— Какое это имеет значение? — тушуюсь я.

— Ну все же? — не сдается мужчина. — Ответьте, будьте так добры.

— Двадцать шесть, — скрещиваю руки на груди.

— А вам не кажется, что вы слишком молоды, чтобы давать мне советы как воспитывать моего ребенка?

— Я учитель этого ребенка, — вскидываю я голову. — И вполне имею права высказать вам свое мнение.

— Допустим, — наклоняет Иосиф Давидович голову набок.

На его лице появляется намек на улыбку, а сам он с любопытством смотрит на меня.

— Почему вы стали учителем? — не отрывая от меня взгляд, спрашивает мужчина.

— Это имеет отношение к нашему разговору?

— Мне правда любопытно, — разводит он руками. — Простите если показался грубым. Но раз мы сидим с вами на вашей кухне и пьем кофе, было бы странно просто молчать все это время. Вы не находите?

Я пристально смотрю на Иосифа Давидовича, пытаясь отыскать подвох в его словах. Но мужчина выглядит искренне заинтересованным, и я сдаюсь.

— Это был выбор родителей, — морщусь я от болезненной темы. — Династия учителей. Меня никто не спрашивал и мое мнение не учитывал. Когда я сказала, что хочу стать художницей, дома был грандиозный скандал. Мама пила сердечные капли, а отец колотил кулаком по столу, — я вздыхаю и делаю глоток из кружки. — Я выучилась и пошла работать в школу, А потом втянулась, полюбила детей и решила остаться. А сейчас, — задумываюсь я. — Возможно уже поздно что-то менять.

— Никогда не поздно, — серьезно отвечает мужчина.

Я неопределенно пожимаю плечами.

— Вам нравится? — спрашивает меня Михельсон.

— Что именно?

— Учить детей, разнимать драки, вызывать родителей, разбираться в спорах на невинность, — разводит руками Иосиф Давидович.

Я замечаю, что он улыбается, и сама смеюсь.

— В большинстве своем, мне нравится моя работа. А драки, — развожу руками, — что ж, они иногда случаются. Просто я верю, что все дети хорошие. В каждом есть добро, честность и человечность.

— Даже в тех четверых? — вскидывает бровь Михельсон.

— Ну в них, возможно, все это прячется несколько глубже, чем в остальных, — улыбаюсь я. — Но в них тоже есть.

Михельсон задумчиво смотрит не меня, и я не сдерживаюсь от ответного любопытства.

— А вы? — спрашиваю мужчину.

— Что я? — уточняет Иосиф Давидович и бросает на меня внимательный взгляд.

— Почему ФСБ?

— Вы не поверите, — ухмыляется он. — Но это выбор моего отца. Решение, которое не подлежало обсуждению. А потом, я как-то сжился с этим.

Голос полковника едва уловимо меняется, и мне кажется, что эта тема для него так же неприятна как и для меня. Но на удивление он продолжает.

— У меня есть младший брат, которому отец прочил будущее юриста, но он взбунтовался. Я всегда считал, что Марк не прав, что идти против воли отца неправильно. Брат построил свою довольно успешную жизнь. И сделал это сам, но до сих пор у него были натянутые отношения с отцом и только сейчас это начало меняться. И мне всегда казалось оно того не стоит. Но сейчас я начинаю думать, что Марк все-таки был прав. Каждый вправе решать как ему жить, даже если это разочарует близких.

— Вы боялись разочаровать отца? — осторожно спрашиваю я.

— Да, — кивает Иосиф. — Только как оказалось, в этом нет ничего страшного.

Он больше не продолжает, а я не настаиваю. Мне не хочется давить на него. Иосиф Давидович делает глоток кофе и немного расслабляется.