Королева и принцесса за кулисами заставили актеров едва ли не вытянуться в струнку. Госпожа Кавалле нервно теребила расшитый фальшивыми драгоценностями веер и поминутно оправляла шелковую юбку. На ней, разумеется, был слой грима, но было видно, что она неплохо сохранилась и без красок. Я объявила, что представление впечатлило нас достаточно, чтобы пригласить труппу выступить во дворце для гостей из Эдачии. Директор нервно отер лоб платком и предложил на выбор две другие оперетты.

— В них заглавные роли играет госпожа Кавалле?

— Нет, у нас есть и другие хорошие актрисы. Госпожа Парлок...

— Я хочу, чтобы ваш театр дал представление с госпожой Кавалле в главной роли. Это может быть та пьеса, которую мы видели сегодня, или другая, но игра госпожи Кавалле меня столь впечатлила, что иного мне не нужно.

Кажется, директор скрипнул зубами, а госпожа Кавалле была чрезвычайно поражена.

Вернувшись во дворец я распорядилась, чтобы с труппой составили контракт и прописали непременное участие госпожи Кавалле.

Выдав Дагни еще несколько ассигнаций я попросила собрать все сплетни о Кавалле, которые возможно.

Далее есть два пути. Если Эрнаус окажется достойным человеком, а Кавалле не очень противной особой, я могу сыграть открыто и пожелать графу с актрисой счастья. Если же нет, думаю, не составит труда показать братцу, что разврат под крышей дворца по соседству с невинной невестой не красит жениха. Но мне очень хотелось пойти по первому пути, и не только потому, что карту разврата я хотела оставить для Остральда. А просто... должны же быть на свете достойные люди, с которыми хочется поступить по-доброму?

Необычайной силы затяжные дожди заставили эдачийцев отложить визит до зимы. С трудом пробившийся через потоки грязи конный курьер привез письмо от Отто Пятого, что нам стоит ждать посланников в первых числах декабря.

Оставшиеся до приезда посольства недели прошли мирно. Каждодневно я встречалась с распорядителем и составляла распорядок на декабрь. В списке развлечений значился приветственный прием гостей, бал по случаю приезда иноземных друзей (протокол! чтоб его Цербер сожрал), театральное представление и следующий за ним музыкальный вечер (я собиралась задержать Кавалле во дворце подольше), охота на кабана в королевских угодьях (как знать, что может случиться в домиках для гостей) и Новогодний бал. Мои расчеты не обманули. Как мне удалось подслушать из тайного хода, Альфред, действительно, собирался преподнести мне помолвку в качестве новогоднего подарка на том самом балу.

Обговорив с распорядителем очередную порцию подробностей и проверив меню еще на несколько дней, я шла сбросить волнение с саблей в казармах. Прастон гонял меня чуть ли не более сердито, чем во все предыдущие годы — тоже волновался.

Джонс получил "лорда" и готовился к приему дел у капитана.

Агни и Дагни принесли все мои склянки и инструменты с чердака, пряча их под юбками или среди чистого белья. Заниматься магической алхимией в бывшем тайном ходу, в узком коридорчике при свете кристаллов было очень неудобно, но когда я выходила из покоев, за мной таскался "конвой" из фрейлин, а в самих покоях слишком много риска. Хоть я и запрещала заходить ко мне всем, кроме горничной и камеристки, на подручных Альфреда мой запрет действует так же, как бедро нимфы на сатира. Поэтому все важное я складывала в секретер, ящики которого запирала и обычным ключом, и магическим, причем последний время от времени меняла, а то и вешала в двух или трех видах.

Обменявшись записками с мэтром Дюрантом и разбирая строки в монографиях сидя на каменном полу в простенке — Харибда побери моих фрейлин, из-за которых я не могу заниматься опытами на чердаке! — я сделала несколько интересных порошков и зелий на разные случаи. Особенно тщательно я поработала над двумя, которым, если всё сложится хорошо, отведена важная роль во втором акте нашей драмы. Дезориентирующие субстанции известны давно, но все они так или иначе оставляют следы. Сотворить нечто уничтожающее следы не получалось. Чем можно спрятать следы? Натоптав побольше следов поверх.

* * *

Казалось бы, я была готова ко всему, но все же, когда прискакал курьер и объявил, что посольство прибудет завтра, я начала бегать по своим покоям, нервно цепляя из вазочки конфеты.

— Ваше Высочество, — робко начала Агни. — Мы с их слугами непременно поговорим, что-нибудь да выясним.

— Да, непременно, — нервно отозвалась я. — Только я уверена, что у Остральда слуги будут звания не ниже лейтенантского. Это не вы будете у них выяснять, это они у вас станут.

— Так мы им и рассказали!

Я усмехнулась:

— Когда такие умельцы втираются в доверие, выложишь все и не заметишь... О-о! Агни, Дагни! Да, поговорите со слугами Остральда обязательно! Будет подозрительно, если я не отправлю вас ничего вызнавать. Очень и очень подозрительно! Слуги будут вас в ответ расспрашивать, а вы не отпирайтесь, только слегка привирайте. Будут спрашивать любимые места прогулок, когда и как принцесса гуляет, какие цветы, какие сладости — все можете рассказать. Молчите только про Эрика и про наши планы. Впрочем, про Эрика они наверняка знают, но все равно молчите. И, главное, вот что...

Как хорошо сложилось, что вот уже две недели мы встречались с распорядителем в одно и то же время, с двух часов дня и до трех. А сразу в три часа я шла в казармы. В восторге от идеи я снова забегала по гостиной.

— Если будут спрашивать, чем принцесса занимается, тоже не отпирайтесь. Принцесса то читает в комнате, то гуляет, но редко, зато каждый день в три часа ходит в казармы на экзертиции с саблей, и ты, Дагни, меня сопровождаешь, пока Агни прибирает в комнатах. Догадываетесь, зачем?

Девушки переглянулись и посмотрели на меня в ожидании.

— Агни, я уверена, что тебе назначат свидание как раз на то время, что я буду с саблей упражняться. Поломайся чуть-чуть и соглашайся. А то ведь с них станется и по голове тебя стукнуть, чтоб ты мои покои обыскивать не мешала.

Под оханье девушек я рассмеялась.

— А теперь пойдем готовить ловушку.

Больше не было времени для волнений. Я занялась делом. Я отправила Агни принести все для чая и особенно побольше лимонов. Дагни я посадила написать два письма, оба от некоего торговца, который обсуждает сорта эля, выгодные для продажи в столице. Когда чернила высохли, и Агни вернулась с лимонами, я наказала выдавить мне две штуки в чашку и принялась вписывать буквы между строк, пытаясь подражать почерку Эрика.

В первом письме "Эрик" клялся в любви. Во втором — сообщал, что придумал скомпрометировать одну известную мне особу и займется этим лично.

Могу поспорить на три дня упражнений с саблей, что Остральд — весьма самодовольный субъект, и прочих претендентов на мою руку всерьез не рассматривает. Его не удивит, что бывший подчиненный решил воевать исключительно с ним. И я уверена, что Остральд захочет встретиться с Эриком лицом к лицу.

Я задумалась, на какое время назначать "свидание". Остральду наверняка подыграют, дав возможность убить кабана, и он сам уверен в своих способностях. Значит, он будет во что бы то ни стало стремиться поучаствовать в охоте, и если я назначу приход "Эрика", пока они занимаются кабаном, генерал может придумать свою комбинацию, чтобы изменить раскладку времени, но это не в моих интересах. Дадим ему насладиться триумфом, прежде чем гнать на ловца.

По традиции и Ангории, и Эдачии свежует кабанчика тот, кто его завалил. Насколько генерал тщеславен? Этого я не знала. Допустим, в меру. Он может искупаться в лучах славы в первые минуты, а затем оставить черную работу другим.

Вернувшись к письму, я закончила: "... займусь вещами этой особы, когда указанная особа будет свежевать дичь. Это последний шанс, дорогая. Если ничего не выйдет, надеюсь, ты простишь мое бессилие перед судьбой."