По ее примеру высшая аристократия несколько пересмотрела взгляды на воспитание дочерей. Кому больше, кому меньше, но умение командовать военными при необходимости преподавали всем. Со временем междоусобиц и набегов становилось меньше, пока не наступили относительно спокойные времена, и в последнюю сотню лет девочек учили лишь разуметь военные понятия, рассчитывать рацион при осаде и принимать отчеты при построении, но если быть настойчивой, могут и побольше поучить. Моей настойчивости в некоторых вопросах мог позавидовать чернорогий буйвол, и я прошла ускоренный курс кадетского корпуса.

Меня повели в палатку, откуда выставили четверых лейтенантов.

По дороге я расслышала лающую эдачийскую речь, хотя солдаты были в мундирах Ангории. Эдачийцам очень не хотелось, чтобы в Ангории менялась власть, и я была уверена, что этот сбор военных частей, которые готовы защищать законного правителя — их заслуга. Папенька, если ты жив, вовек не расплатишься с соседями за их предусмотрительность.

Надеюсь, я не стану частью платы.

Стряхнув ненужные мысли, я зашла в палатку.

— Ваше высочество? — Эрик окликнул меня, оставшись снаружи. — Я был бы счастлив, если бы вы оказали мне честь, оставив при себе охранником.

Чему я так радуюсь? И почему он доволен, увидев мою улыбку?

— Разумеется, лорд Дженкинс. Но сейчас здесь достаточно охраны. Освежитесь и будьте готовы через час.

Тот поклонился, и я опустила полог.

Вскоре мне принесли бочку, наполнили ее до половины теплой водой и положили рядом на грубо сколоченном табурете стопку одежды. Здесь было несколько мундиров разных размеров — другой одежды не водилось. Что ж, у меня есть сильно обрезанная нижняя сорочка и панталоны, этого достаточно, чтоб поддеть под мундир.

Я заколола косу — увы, намыливать волосы без помощи я не рискнула — и с наслаждением вымылась. Вытеревшись куском полотна я надела чистые панталоны и сорочку, ту самую, которую обрезала в горах. Теперь она стала коротенькой, по талию. Хм... интересная идея. Если вшить тесьму, чтоб затягивать под грудью, такая вещица была бы удобной. Я старалась рассмотреть себя без зеркала. Черные панталоны, маленькая черная сорочка — нет, вид у меня сейчас совершенно не подобающ ни для весталки, ни для жрицы из обители.

— Ваше Высочество, я готов, приказывайте, — раздался снаружи голос Эрика.

Замечательно, что он управился раньше меня. Пусть подождет у входа, пока я одеваюсь, не придется искать его по лагерю.

— Хорошо, лорд Дженкинс, вы можете подождать здесь, скоро понадобитесь, — проговорила я, извернувшись, чтобы посмотреть на вид сзади без зеркала.

Задумавшись над своим новым гардеробом я не осознала, что слово "здесь" можно истолковать иначе, и лишь когда хлопнул полог подняла глаза. Дженкинс застыл по эту сторону входа. К счастью, он опустил за собой ткань, и снаружи нас никто не видел.

Не отрывая от меня взгляда красный Эрик начал пятиться и шарить рукой в поисках щели.

— Стоять! — прошипела я. — Если вы сейчас выйдете, всякий поймет, что вы застали меня в непристойном виде, и поверьте, первым делом они подумают не про панталоны.

Казалось бы, больше краснеть некуда, но Эрику удалось. Он пожирал меня глазами, глубоко дышал и собирался что-то сказать, но пока не получалось.

— Сделайте шаг вперед, чтоб не выпасть наружу.

Он шагнул, не отводя от меня блестящих глаз. Странно, в его возрасте мужчины уже не раз видят женщин в разных степенях одетости, верней, раздетости. Или дело в том, что он смотрит на принцессу? Принцессу в тонких черных панталонах и обрезанной по самое "не могу" черной же шелковой сорочке? Я выждала несколько секунд и проговорила шепотом:

— Лорд Дженкинс, возможно, когда-нибудь вы объясните мне, почему не закрыли глаза.

Насладившись зрелищем зажмурившегося Эрика, который для разнообразия побледнел, я добавила:

— Завяжите вход палатки, чтоб сюда не явился кто-нибудь еще.

Пока Эрик прыгающими пальцами управлялся с завязками, я не торопясь выбирала штаны и верх мундира. Отложив два набора, которые могли бы подойти, я глянула на Эрика. Он снова стоял лицом ко мне и на этот раз честно не смотрел.

— Ваше Высочество, — прошептал он. — Меня повесят или отрубят голову?

Я надела белую рубаху, полюбовалась, как просвечивает черная сорочка, прикрыла все это мундиром, и удовлетворившись тем, как он сел, подвернула рукава. Лучше все равно не будет.

— Вы считаете, что заслуживаете казни, лорд Дженкинс? За что же?

Штаны оказались чуть длиннее, но можно подогнуть. В сапогах все равно не видно. Интересно, с какого худосочного адъютанта сняли одежду?

— За нескромные мечты, Ваше Высочество, — тихо ответил Дженкинс, — и смею доложить, отсечение головы — единственный способ прекратить сие безобразие.

Я одернула мундир и снова оглядела себя, насколько это возможно. Не могу назвать свой вид в обтягивающих штанах достаточно приличным, но длинный мундир доходит до середины бедра, хоть на этом спасибо.

Когда до меня дошел ответ Эрика, внутри будто волна прокатилась. Я глянула на Дженкинса, зачем-то вспомнился наш горячий “танец с саблями”... К Харибде мою семейку со всей их пользой для Короны!

— Лорд Дженкинс, вы мне нравитесь в целом виде, кроме того, за спасение принцесс полагается награда. Сделайте еще три шага вперед, и можете открыть глаза.

Он ступил вперед и обнаружил, что стоит почти вплотную ко мне.

Доживу ли я до ночи? Переживу ли я эту ночь? Не придется ли мне выцарапывать глаза Тальму, отчего мне вполне могут свернуть шею?

Я имею право на две минуты счастья.

— Ваше Высочество, — едва слышно прошептал мужчина.

— Трис, — напомнила я.

— Трис... что вы делаете?

— Награждаю своего спасителя, — отчего-то мой голос упал до шепота, — как в сказке.

Я пропала. Я не верила книжкам, где героиня пропадает от поцелуя, но я пропала. Из нас двоих Эрик оказался более здравомыслящим, потому что в конце концов смог оторваться, но разжать руки у него сил не достало. Я уткнулась лицом ему в шею, и он сдался, прижавшись ко мне щекой. Сколько мы так стояли? Минуту? Две? Всю оставшуюся жизнь?

Снаружи пропела труба, и нам пришлось вернуться в этот совершенно неуместный сейчас мир.

— Я был идиотом, — тихо проговорил Эрик. — Год назад, обнаружив тебя в моей комнате, я должен был не красоваться остроумием, а убедить тебя назвать Его Величеству мое имя.

— Не могу представить, как бы ты меня убедил.

— Зацеловал бы, — прошептал Эрик мне на ухо. У меня под мундиром галопом проскакал взвод мурашек.

— Я была не готова, — покачала я головой. — Не жалей.

— Ты принцесса. Сомневаюсь, что у меня будет второй шанс.

— Я вернусь в обитель, и ты меня оттуда выкрадешь, — легкомысленно предложила я, но тут же со вздохом добавила: — Но в этом случае я больше не буду принцессой.

— Замечательно, — расплылся в улыбке Эрик. — Ты будешь моей Трис.

Я не успела ничего добавить, как труба заиграла снова. Я выхватила из мешка гребень, пригладила как могла волосы и вышла из палатки, натянув лицо неприступной монаршей особы. Эрик следовал за мной. Надеюсь, глаза нас не выдадут. Впрочем, окружающим не до чьих-то глаз.

Лагерь кипел, как может кипеть шесть сотен конных, готовых выступить в дорогу. Лагерь не сворачивали, обозы оставляли — не до того. Ко мне подскочил адъютант и провел меня к штабной палатке. Мы вошли вместе с Эриком, и я представила его как личного охранника.

— Ваше Высочество, — начал тот генерал, что был постарше. — У меня есть два плана сражения, но я не уверен, что они уместны.

— Вы правильно не уверены, генерал. Мы будем давить бунт оружием только в том случае, если мирные средства не дадут своих плодов. Когда прибудете на место, найдите офицеров тех частей, что стоят вокруг Белого дворца, и тяните время. Возьмите с собой несколько бутылок горячительного. Нужно будет пить — пейте. Нужно будет петь — пойте, но дождитесь моего приезда, не вступая в бой. И будем молиться Фортунии, чтобы Белый дворец не пал раньше.