— А когда обе страны увязнут в войне и хорошенько потрепят друг друга, Галния попытается захватить весь остров, — продолжил Эрик.

— И в этом случае у них будут все шансы. Скорее всего, Ангория потеряет около трети населения и останется под Галнией. Вероятно, то же ждет и Эдачию. — Я твердо посмотрела ему в глаза. — Произойдет либо одно, либо другое, потому что принцесса побоялась дать своему королевству шанс на спасение.

Мы молчали. Наконец, Эрик вздохнул, взял мою руку, прикоснулся губами к пальцам и посмотрел на меня долгим взглядом.

— Трис, вы выдержите скачку?

— Пожалуй, сегодня нет. Но нам нужно отъехать отсюда и скрыться, прежде чем мы сможем отдохнуть.

Мы вышли к обители, нашли на конюшне пять оседланных коней — четыре бандитские и одну Эрика. Я вытащила из мешка лист бумаги и карандаш, набросала записку о наемниках в Грязном озере и повесила ее на двери. Оставив захромавшую лошадь, мы сели в седла, привязали поводья запасных коней и двинулись в путь.

Ночное зелье давно утратило свою силу. Я тряслась в седле, направляя лошадь следом за Эриком, которому выучка помогала держаться и находить дорогу при тусклом свете полумесяца. Когда я второй раз едва не свалилась под копыта, я окликнула Эрика, и он увел нас с тракта... я уже не разбирала, куда. Кажется, я выпала к нему в руки из седла. Он устроил меня на чем-то мягком, и я уснула окончательно.

Не знаю, сколько я проспала. Я резко села на расстеленном на земле одеяле, когда рядом с кустах закурлыкала не в меру говорливая птица. Тело ломило, я застонала, за спиной зашевелились. Эрик сидел на траве, и на его щеке отпечатались складки чрессеельной сумки. Бедняга отдал мне единственное одеяло и укрыл двумя плащами, а сам устроился, как получилось.

— Доброе утро, — я попыталась улыбнуться, но стоило мне пошевелиться, как не сдержала вопля.

Эрик открыл сумку и вытащил из нее пузырек:

— Выпейте, Ваше Высочество, это немного снимет боль.

— Эрик, мы же договорились! — упрекнула я его, забирая зелье.

— Я думал, мне приснилось, — пробормотал тот.

— Ох, какая гадость, — я поморщилась от горечи, и не успев сдержаться, спросила: — Что вам снилось, если вы смешали сон с явью?

Мой спутник отчего-то покраснел и быстро отвел глаза, но я мгновение я поймала тот мужской взгляд, который неизменно приводил меня в бешенство... когда смотрели другие.

Зелье начало действовать, и я смогла подняться на ноги.

— Сколько отсюда до гарнизона? Вам наверняка сообщили, где верные моему отцу войска.

— Ближайший в двух часах, но я не уверен, что выезжать на тракт безопасно.

Я осмотрела себя. Пояс развязался — или его развязал Эрик, прежде чем уложить меня спать? — и я была в очень скромном, приличном виде, хоть и совершенно измятом. Коса выпала из шпилек и растрепалась. Но по прическе и по ритуальной вышивке никто не сказал бы, что я обыкновенный путник. Эрик посмотрел на меня оценивающе.

— Если вы спрячете волосы под шляпу и обрежете нижний край рубахи, то на дороге вас будет не отличить от мужчины.

Я кивнула и вынула кинжал, но руки плохо слушались и слегка подрагивали.

— Я была бы благодарна за помощь. Кровь хорошо смотрится на знамени, но держать поводья было бы неудобно.

Эрик улыбнулся и помог мне отрезать знаки.

Во время экзерциций с саблей мы с лейтенантами порой находились непозволительно близко друг к другу, особенно, когда я опрокидывала кого-то из них в пыль, или они меня. Но я никогда не думала о них как о мужчинах. Теперь же я почувствовала себя смущенной. Эрик возился с моей рубахой, присев и потянув ее за край, и я не знала, куда деть глаза, а сердце колотилось где-то в горле. Понимая, что мышцы у меня все еще ноют, он сам переплел мне косу и заколол ее шпильками. Его пальцы ненароком коснулись шеи, и я немедленно вспомнила, как мы стояли на тропинке едва ли не обнявшись. Считал ли он это сном? И хотелось бы мне, чтобы он считал это сном?

Я одернула себя. Никто не отдаст принцессу, даже опальную, замуж за Эдачийского шпиона. Даже за нетитулованного ангорийца не отдаст теперь, когда папенькина причуда остыла.

От досады на положение я закусила губу. Эрик глянул на меня и отвел взгляд. Кажется, ему тоже было не по себе от непонятностей между нами. Но сейчас было не время их разрешать.

Через два часа скачки, пыли, палящего солнца, жгущей тело черной ткани и страха, что нас все-таки остановят, я снова стала терять силы. Когда я готова была взмолиться об отдыхе, мы свернули к разбитому в поле лагерю. Я сняла шляпу, вынула шпильки из прически и перекинула косу на грудь. Эрик, глянув на меня, одобрительно кивнул.

Нас встретили караульные, и после короткого разговора я въехала как и положено принцессе — со свитой и под ликование подданных. Знамя доставили в штаб.

Полк, присоединившейся к той или иной стороне во время волнений, теряет монолитность. Это в мирное время все просто: полковник приказал — офицеры выполнили. Офицеры приказали — рядовые выполнили. В такие дни, как сегодня, нижестоящие могут оспорить приказ, и если их соберется достаточно, полк может сменить и командира, и сторону. Моё присутствие должно утвердить колеблющихся, что у законной власти в Ангории все еще достаточно сил, чтоб отвоевать свои права, и мешать ей не следует. Поэтому встретили меня с радостью и облегчением.

— Ваше Высочество, — гаркнули хором офицеры и щелкнули каблуками, когда я вошла в штабную палатку. Передо мной вытянулись два генерала и три полковника.

Я приветственно кивнула.

— Каков ваш план?

— Мы готовимся двинуться в сторону столицы. Если вы здесь, то Первый полк может выступить через четверть часа. Через четыре часа марша мы достигнем города. Первый полк направится к Большому дворцу, чтобы отрезать заговорщиков от остальной армии. Второй и Третий повернут к востоку от столицы — снимать осаду с Белого дворца.

— Точно ли известно, что Эгберт в столице?

— Да, Ваше Высочество, у нас там есть свои люди. По крайней мере, он был там два часа назад. Эгберт, герцог Тальм и два графа засели в Большом дворце, издают указы и уже отправили один полк на юг, чтобы не дать подойти подкреплению из верных Его Величеству сил.

— Сколько полков у заговорщиков?

— Нам известно о четырех. Один вокруг Большого дворца, один вокруг Белого, один движется на юг и один разворачивается, чтоб выступить на север, но пока еще далеко от тракта. Мы не знаем настроения в остальных.

— Есть ли гарнизоны по дороге в столицу?

— Да, в городке на полпути стоит Пятый полк, но у меня нет сведений о том, что там происходит. По последним донесениям полковник Дакинс не утвердил себя ни на одной стороне.

Я кивнула:

— Ясно, они выжидают. Переубедим.

— Ваше Высочество, это опасно!

— Жить вообще опасно, генерал. Вам ли этого не знать. Предоставьте мне бочку с водой, мыло и сменную одежду. Полагаю, женщин в лагере нет? — Генерал покачал головой. — Я управлюсь сама. Я выеду через час со Вторым полком, задержусь в Пятом, позже присоединюсь к Третьему и доеду с ним до Белого дворца. Прикажите Второму полку развернуться возле дворца, но до нашего прибытия в столкновения, по возможности, не вступать, если бунтовщики не начнут штурм сами.

Поворачиваясь, чтоб выйти из палатки, я увидела ошарашенное лицо Эрика. А что вы думали, лорд Дженкинс, или кто вы на самом деле? Принцесс только вышивать учат?

Пятьсот лет назад при набеге на прибрежную крепость подкупленные слуги первым делом убили герцога-командующего. Герцогиня кинулась к телу мужа, и пока убийцы потешались над ее дальнейшей судьбой, выхватила из ножен убитого кинжал, перерезала горло одному предателю и метким броском убила второго. После чего эта невероятная женщина взяла на себя командование осадой, и крепость удалось отстоять. На вопрос короля, какую награду она хотела бы, воинственная вдова ответила: "Я бы хотела, чтобы моих дочерей обучали военному искусству, или, по меньшей мере, его основам."