- Ник.

- Ты его уже трогала, Алиса. На свадьбе, под столом. Сейчас сделай тоже самое. Только ротиком. Язычком. Давай, сладкая.

Его рука зарывается в мои волосы, держит пряди у затылка, его пальцы ныряют под резинку боксеров, слегка оттягивают ее, и я замираю. Все это сон словно, я в лапах этих братьев будто навечно застряла, не выбраться больше.

- Никому не скажем, - хрипло обещает Ник.

Я чувствую этот запах - мужской, животный, и это все феромоны, они минуя мозг, бьют сразу в порок и похоть, в тугие сплетения внизу живота, и я ощущаю это - женское влечение к мужчине, в теле хранятся отголоски той ласки, и сладкой дрожи, если от удовольствия хотелось кричать в голос - значит, ошибки не было, вчера я занималась чем-то хорошим и правильным, и я хочу продолжения, хочу твердый член между ног, и чтобы Ник вгонял его в меня так же жестко, как вчера его брат в рот мне.

Я запуталась в них.

Николас приспускает боксеры ниже.

Жду, когда покажется бархатная головка, и от собственных мыслей становится страшно.

- Я не хочу, отпусти, - твержу, себя или его убеждаю - не знаю, и мутнеет в глазах.

- Хочешь, - он тянет ткань еще ниже, и я вижу толстый корень, и черные волосы, я в полубезумии представляю первобытные времена, ни стыда, ни морали, лишь грязная дикая отвратительно-прекрасная бессмертная страсть.

- Дай мне встать, - дергаюсь из последних сил, и перестаю вырываться. - Николас, пожалуйста.

Еще чуть-чуть, и я сама зубами стяну с него трусы, на таком я пределе.

А он знает, что со мной происходит, ослабляет пальцы и ведет ладонью по моему затылку.

- Если бы я захотел, Алиса, ты бы уже стонала и захлебывалась, - он рывком поднимает меня, и отталкивает от себя.

Отлетаю к своей двери. Убираю волосы, прилипшие к губам, и смотрю ему в лицо.

Я почти поддалась. Он прав, миг назад все зависело от него, осознаю свое падение, и щеки огнем горят, а он точно такой же - взъерошенный и красивый, и невозмутимый, в кресле развалился, смотрит в ответ.

- Если можно одному, значит, и другим тоже, - после паузы говорит он. - Виктор не один, нас трое. Ты ведь не глупая девочка, все понимаешь, - он опускает руку вниз, и поднимает с коврика улетевшую пачку, открывает, зубами вытягивает сигарету. - Какая между нами тремя разница, знаешь?

Если бы и знала, не сказала, язык не поворачивается во рту, с трудом сглатываю.

- Умение вертеть хвостиком - это не все, лапушка, подразнить и поулыбаться - ты не на тех нарвалась. - он не закуривает, зажимает сигарету в уголке губ. Смотрит на меня неотрывно. - Я никогда не буду обращаться с тобой так, как сейчас. А они будут.

По коже несутся мурашки. На мне его куртка, на мне его запах. Я слушаю его, и не верю ему больше, играет со мной, словно кошка с мышкой, он такой же, как они, он Рождественский.

- Что ты маленькая, напугал тебя? - его голосу возвращается привычная легкость. Он отбрасывает сигарету и подается ко мне. - Просто доверься, - просит он вкрадчиво, - я тебя не обижу, - обещает.

И я взрываюсь

- Хватит мне лапшу на уши вешать! - рявкаю и машу рукой в окно, - пошел вон.

Он смотрит на меня несколько секунд, мое терпение и так закончилось, он усмехается.

- А дальше что, Алиса?

- Вон иди из моей машины! - кричу.

Он не уходит, с блеском в глазах разглядывает меня.

За лямку хватаю рюкзак, что провалился между сиденьем и дверью, и щелкаю ручкой. Выбираюь на улицу и стягиваю его куртку, швыряю в салон.

- Куда ты рванула, - он тоже выходит, мнет в руках джинсовку. - Иди сюда, холодно же, оденься, дура!

- Пошел нах*й! - выкрикиваю на всю улицу, и на нас оглядываются прохожие, на холодном ветру обхватываю себя за плечи и пячусь по тротуару, не выпускаю его из виду.

Он отвлекается, чтобы ширинку застегнуть, куртка падает из его рук на асфальт.

Пользуясь случаем, ускоряю шаг, юркаю между деревьев и бегу по желтому газону, ветер свистит в ушах, я знаю одно - в дом к этим монстрам я больше не вернусь.

- Мы разговаривали с Александром. Документы у нас на руках. Коттедж сдавался со всей обстановкой, мы не мошенники, у нас дети, - хмуро говорит рыжеволосая женщина.

Она стоит в дверях моего дома.

И не пускает меня на порог.

- А когда вы заехали? - растерянно тереблю связку. Я даже ключ в замок вставить не успела, эта зоркая дама завидела меня, едва я вошла в ворота.

- Сегодня с утра заехали, сразу, как дом посмотрели, - отвечает она и плотнее кутается в шикарную белую шаль. - У вас все? Тогда до свидания, некогда мне тут с вами стоять.

Она хлопает дверью.

Смотрю, как баран на новые ворота и топчусь на крыльце.

После универа заехала в магазин за новой курточкой, и теперь мне хотя бы не холодно. И на этом хорошие новости заканчиваются.

Потому, что машины моей возле киностудии не было. Мы с Ником поменялись ролями, и теперь злостный угонщик он.

В нашем доме уже живут незнакомые люди, а мою комнату заняла дочка этой блондинки, у которой красивая шаль.

Такси я отпустила.

Что еще?

Понуро спускаюсь по ступенькам и бреду обратно к воротам. В десятый раз набираю Викин номер.

На учебу Вика не явилась, остыпается после смены в сауне, и трубку не берет, игнорирует меня. Но вдруг, когда я уже хочу сбросить вызов в динамике раздается ее сонный голос:

- Ну сколько можно трезвонить?

- Привет, - радуюсь и ускоряю шаг, - давай мириться. Я уже и сама пожалела, что тогда поехала с Виктором, он…

Она бросает трубку.

Просто так, не дослушав меня даже.

В растерянности смотрю на смолкнувший телефон и шагаю по тропинке вдоль деревьев. Шмыгаю носом на ветру и тру глаз. Быстро моргаю, мысленно прошу себя не расстраиваться.

Все не все потеряно. Здесь неподалеку стоянка, возьму такси и поеду в гостиницу, там поем и лягу спать, а завтра проснусь…

В собственной постели, в обнимку с мягкой игрушкой. И последние дни окажутся сном, мы с папой по-прежнему будем жить дома, а эта страшная фамилия Рождественские из моей жизни исчезнет.

Мечтаю.

Добравшись до пятачка усаживаюсь в такси.

И уже через сорок минут выхожу возле гостиницы.

Выбираю одноместный номер и кладу на стойку карточку. С интересом оглядываюсь в холле.

Просторное помещение, и верхний свет, наверное, горит круглосуточно, вдоль стен стоят черные кожаные диваны и журнальные столики, у дверей суровый мужчина в форме, как статуя.

Ни разу не ночевала в гостиницах.

И не придется.

Потому, что девушка-администратор с вежливой улыбкой возвращает мне карточку и поясняет:

- Счет заблокирован.

- Как это? - верчу в пальцах пластиковый треугольник и пугливо смотрю на девушку. - Почему?

- Этого я не знаю.

У меня за спиной покашливают, напоминая, что я не единственный гость, и я поспешно отхожу к диванам.

Набираю папин номер и кусаю губы. Слышу его недовольный голос в трубке и выдыхаю:

- Хотела тут кое-что прикупить, но на карточке почему-то нет средств.

- Их и не будет, - меланхолично отвечает папа. - Мне сегодня уже пришло сообщение из банка, что ты по магазинам одежды гуляешь.

Машинально трогаю воротник новой куртки.

- А я тебе утром говорил, что траты пора ограничить, - продолжает он. - Последний курс университета, можно и на работу устроиться. А не с подружкой за покупками шляться. Теперь у тебя будет лимит на неделю. Через полчаса ужин, постарайся успеть. Слышишь меня, Алиса?

Отключаю звонок.

Пальцы трясутся, и губы от обиды дрожат.

Отчитал, как девчонку, хоть я и не транжира вовсе, у меня все есть, я не разбрасываюсь деньгами, зачем он меня этим тычет?

Сажусь на диванчик и лезу в кошелек, пересчитываю наличность.

Вздыхаю.

На номер в гостинице не хватит. Если бы я знала, что так получится - не покупала бы куртку…

Откидываюсь на спинку.