У ворот шуршит гравий, оттуда доносится гул двигателя.

Поднимаю голову. Свет фар замирает, полукругом освещает высокие зеленые ели за низким забором по правую сторону дороги.

Такси.

Из машины выбираются две фигурки, двумя хлопками закрываются двери.

Фигурки заходят в ворота.

По саду шагают к дому.

Алиса и Вика.

Они подходят ближе, я выпрямляюсь. Они замедляют шаг, я иду навстречу.

- Привет, - неуверенно здоровается рыжая Вика.

- К-то там лежит? - Алиса заикается, щурится мне за спину.

- Кто надо, - подхожу вплотную и беру ее за плечи, смотрю в большие голубые глаза и встряхиваю ее, - ты почему меня не послушала?

- О чем ты?

О чем я.

Я с ночи нашего знакомства своему выбору верен был, ее хотел, какую-то свою глупую верность хранил даже не девушке, а путане, и ждал лишь, чтобы она поняла ошибку, сама пришла.

А она не пришла, себя не предложила, она не продавалась, можно было просто взять, и Николас взял.

- Ты что сделала, Алиса? - снова встряхиваю ее. - Почему с ним-то?

- С кем? - она повышает голос, краснеет, дергается в моих руках. - Отпусти, отпусти меня!

Не шевелюсь, лишь сильнее сжимаю руки. Я уже отпустил однажды, когда не мог, не хотел, когда на коленях в снегу стоял.

Сейчас не отпущу.

Перехватываю ее за локоть и тащу к дому.

- Боже, - она спотыкается, вскрикивает, в ногах запинается и оборачивается. - Вика!

- Арон, а что случилось? - нас нагоняет подружка, за нами по ступенькам быстро стучат каблуки, - можно посидеть, выпить чего-нибудь, пообщаться…

Толкаю Алису в дом, из холла сворачиваю, в коридор, и вниз по ступенькам, в цоколь, они обе требуют, чтобы я успокоился, а я с каждым шагом все меньше и меньше способен управлять гневом.

Я не отпущу.

Поднимаю Алису и забрасываю в предбанник. Вика юркает следом, пока я щелкаю выключателем.

Они стоят напротив, Алиса трет локоть, в изумлении смотрит на меня и трясет завязанными в хвост волосами.

- Арон, - зовет негромко.

- Выйдешь, когда решу, что делать, - берусь за ручку, за спиной Алисы голубоватой водой манит бассейн, мне освежиться нужно, горю. - Орать бессмысленно, звукоизоляция, - отворачиваюсь от ее неотрывного взгляда, отступаю назад, закрываю дверь.

И задвигаю щеколду.

Алиса

- Если ночью сеть не ловила, то и сейчас не будет, - мудро замечает Вика и открывает очередную бутылку.

Оглядываюсь на нее.

Она развалилась в кожаном кресле, на столике рядом стоит широкий стакан и бутылка спрайта.

Она смешивает виски с газировкой.

- Ты бы лучше подумала, что делать, - встаю на носочки. В вытянутой к потолку руке держу телефон и в надежде смотрю на экран.

Сети нет, мы тут словно в каком-то бункере.

Арон запер нас ночью.

А скоро уже вечер.

- Ничего ты не сделаешь, Алиса, - Вика в раздражении брякает стаканом. - Будем сидеть, пока не состаримся. Спасибо тебе.

- Я разве виновата? - хмурюсь и подхожу. Плюхаюсь в соседнее кресло. - Я откуда знала-то?

Вика не отвечает. Смотрит телевизор и цедит сотый по счету коктейль.

Устало вытягиваю ноги.

Мы не спали почти, я все надеялась, что он вернется, откроет дверь.

Он не вернулся. Зато…

Смотрю на бассейн, на деревянный поддон, и перед глазами мелькают отдельные кадры - женское тело и мужское, мокрые, плотно сплетенные, раскаленный воздух и внутри жар.

Это здесь случилось, и это был не Виктор. И не Арон, теперь я помню, чуть нахальную улыбку и голос, в котором всегда сквозит смех, и взгляд темных глаз, прямой и открытый, ласковые руки и нежные поцелуи по всему телу, сбивчивое дыхание и глухие рыки, с которыми он терзал меня здесь, на полу.

Это Ник.

Зажимаю ладони в коленях и прикрываю глаза.

Думать об этом нельзя, но было так сладко, так остро, и тут ночью, и потом в лесу, кажется, что ничего страшного не случилось, ведь если это так приятно, почему нельзя вспоминать?

И только я успокаиваюсь, как оживает внутри голос, и он напоминает, что мной просто воспользовались, сначала один, потом другой, и вот теперь закрыл в бане третий.

По ту сторону двери с негромким скрипом отъезжает щеколда.

Переглядываемся с Викой и подскакиваем в креслах. Сжимаю вспотевшие ладони в кулаки и приближаюсь к выходу, сердце колотится быстро-быстро.

Позади брякает бутылка, Вика уронила, она тихо чертыхается себе под нос.

Дверь медленно открывается.

- Алиса?

На пороге вырастает дед. В домашнем костюме темно-зеленого цвета, в руках держит бамбуковый веник, так похожий на тот, которым меня Виктор отшлепал в лесу, и я отшатываюсь.

Он перешагивает порог, в удивлении сдвигает густые брови, посеребренные сединой. Замечает позади меня Вику и сухо спрашивает.

- Что тут происходит?

- Здрасьте, - подруга, покачиваясь, ставит виски обратно на стол. - А происходит то, - она подходит ближе, волосы встрепаны, лицо раскраснелось, в голосе возмущение вперемешку с ядом, - нас тут закрыли. На всю ночь. Ваш дорогой внук.

Дед молчит, и я тоже. Я, вообще, и сама хотела пожаловаться, но раз уж Вика начала я ей не мешаю. А она в бешенстве, и я понимаю, мы ехали в дом Рождественских, и у нее единственная цель была - до утра соблазнять Арона в его спальне.

И признаваться себе трудно, но я даже рада. Что ее план провалился.

- Вышли отсюда, обе, - не меняясь в лице требует дед, и у Вики округляются глаза.

Она юркает в коридор, я ступаю за ней, дед удерживает меня за руку и тихо, еле слышно, говорит.

- Чтобы я этой оторвы здесь больше не видел. Поняла меня?

Вырываюсь и выхожу следом за Викой. Меня он здесь тоже больше не увидит, пусть живут, как жили, раньше, до нас с папой.

Вместе поднимаемся наверх.

- Надо папу найти, - говорю Вике.

- Ищи, - она оглядывается в коридоре, смотрит на выложенный мозаикой потолок. Вздыхает. - Не дед, а зверь какой-то, перепугал меня. На воздух выйду, душно что-то. Тошнит.

- От коктейлей тебя тошнит, - замечаю и беру ее под руку, веду в холл.

В доме тихо, словно нет никого, хотя выходной день, воскресенье, и сегодня семейный совет, на котором дед предлагал мне рассказать о своих печалях.

Открываю дверь.

На улице солнечно, бабье лето, воздух сухой, и ветер теплый, развевает волосы.

Ступаю на крыльцо.

И тут же пячусь назад.

Они на лужайке, все трое, у Арона в руках гномик с клумбы, он замахивается им и проезжается по лицу Виктора. Рядом Ник, поднимается с земли и вытирает кровь с губы, подхватывает с травы монтировку.

Сама клумба затоптана, валяются поломанные цветы, здесь словно было побоище.

И оно продолжается.

- Что ж ты стоишь! - Вика ахает.

И первой бежит с крыльца.

Ее каблуки стучат по лесенке, и я отмираю, перепрыгиваю через ступеньку, несусь следом.

- Эй, хватит! - кричит Вика и машет руками. - Ой, мамочки! - она отскакивает в сторону, когда Арон толкает Ника, и тот запинается на сломанном заборчике и заваливается назад.

Ловлю взгляд Арона и вздрагиваю, у него такие дикие глаза, он точно спятил.

Спотыкаюсь, и в голове все кружится, три брата, двое упали, один стоит, в порванном дорогом костюме, с лицом, вымазанном в земле.

Он будто не замечает меня, не увидел свидетелей. Держит садового гнома и идет прямо на Виктора. Тот ладонями опирается на траву и поднимается, у него глаз на затылке нет, он не знает.

Зато вижу я, что ему сейчас голову отобьют.

И бегу наперерез, падаю рядом в траву.

- Ты что, рехнулся! - выкрикиваю и собой закрываю среднего брата.

Арон останавливается, как выключили его, раз и все, он резко опускает гнома.

Смотрит на меня и мрачно хмыкает.

Я не слышала из-за чего драка, и сейчас тоже они все молчат, лишь Вика подвывает, и птицы поют.

В окне первого этажа маячит суровое лицо деда.