И резко удерживаю крышку, едва не прищемив себе пальцы, смотрю внутрь, на сваленные пакеты с собачьим кормом, смотрю и вижу среди них…

Это он подкинул, пока тут сидел.

Маленькую бархатную коробочку, как для кольца, в форме цветка розового цвета.

В конце ноября весь город замело снегом.

Когда выходила из дома на крыльце посльзнулась, пятой точкой прокатилась по ступенькам в сугробах, и упала лицом в снег.

Размазалась косметика. И за рулем теперь сидеть больно.

Нужно выделить деньги. И чтобы кто-то приехал и расчистил двор, что ли, сама я пыталась и не справилась, в кладовке отрыла лопату, но она больше походила на совок.

Торможу у Викиного дома. Пока жду ее, барабаню ладонями по рулю и наблюдаю за компанией старшеклассников, что с визгом носятся по темному двору и кидают друг в друга снежками.

Им так весело, что я чувствую приступ зависти. Хочется выйти на улицу, и тоже немножко подурачиться на морозе.

Но хлопает дверь, и в салон усаживается Вика - облитая духами с ног до головы, в короткой юбке и на каблуках.

Играть в снежки она точно не согласится, я и не предлагаю.

Она включает музыку, я выезжаю на проспект.

- Когда ты там за собаками собираешься? - спрашивает она, не отрываясь от экрана телефона.

- Завтра с утра, после смены, - улыбаюсь.

Я все таки решилась. И присмотрела себе двух очаровательных щенков. Я их возьму, но это ничего не значит, точно так же буду приезжать к другим собакам с игрушками и кормом - эти поездки стали приятной частью жизни.

- А я думала, ты меня завтра отвезешь на базу, - Вика убирает телефон в карман и бьет ладонью по ароматизированному бочонку, что болтается под зеркалом, - ты точно не поедешь с нами?

- Неа.

- Ну и зря.

- Неа.

- Другие слова знаешь?

- Неа.

Снова улыбаюсь.

Завтра суббота, и одногрупники сговорились прогулять пары, чтобы с самого утра рвануть за город, на базу, и зависнуть там на все выходные.

Я на пары тоже не пойду, но у меня есть уважительная причина - мы со щенятами будем обживаться в моем доме, я приготовлю что-нибудь вкусненькое…

В предвкушении облизываюсь и паркуюсь напротив сауны.

Вместе с Викой принимаем смену, переодеваемся, у администратора берем заказы. Вика первой уходит вклалывать, я задерживаюсь у стойки, чтобы пошептаться.

У нашей админшы тоже есть собака - красавец мастиф. Он еще молодой, ему два года всего, но уже такой здоровый, что жуть берет, видела фотки - такой избалованный король, глаз не оторвать.

- Раньше ювелиры для огранки драгоценных камней помещали их в желудок собаки, - рассказываю шепотом интересный факт, - сначала камень прятали в кусок мяса, и давали его собаке вместе с костями, а потом осколки костей шлифовали камень в желудке, и…

- Алисочка, давай попозже, - перебивает она меня и озабоченно сводит брови, глядя в экран компьютера, - беги быстрее в большой зал, там гость ждет.

- Один? - перегибаюсь через стойку и подхватываю магнитный бейджик. Цепляю его на блузку.

- Один, и ему скучно. Специально сегодня звонил, уточнял, чья будет смена ночью.

- А ты сказала, что моя?

- Да. Давай, дуй в бар за “Джек Дэниэлс”, и живо к нему. Посиди там, поболтай.

Шагаю к бару и смотрю на свои пальцы. На безымянном поблескивает колечко. Я в коробочку, оставленную Ником, заглянула, не сдержалась.

А когда примерила подарок - снять уже не смогла, Ник и с размером угадал, и с формой - тонкий золотой ободок, и в центре складывается в сердечко, а в сердечке камушек.

Да.

Прелесть.

И мне, в отличие от Вики, ни разу не дарили подарки мужчины.

Но там, в зале, необязательно Ник меня ждет. Есть несколько постоянных гостей, которые в сауну приезжают не в шумной компании, а поодиночке, и вот им-то как раз и требуются свободные уши.

И я всегда слушаю.

Это, своего рода, терапия такая.

Забираю виски в баре и подхожу к залу, негромко стучу и смело шагаю внутрь. А сердце в груди переворачивается, словно я на турнике вниз головой качаюсь, и как гимнастка, кульбиты выписываю.

Это необязательно Ник, он сказал, что будет ждать, и я не позвонила, уже месяц прошел, я хочу, но боюсь, что все испорчу, или что он передумал, ведь он непостоянный, может быть, ему не хватило терпения.

- Добрый вечер, - здороваюсь и оглядываюсь.

В зале пусто.

На столе стоит бутылка, как у меня, но почти пустая, в блюдце нарезанный лимон, утыканный цветными шпажками - он нетронутый.

На кожаном диване свалена мужская одежда - белая рубашка. И черные брюки.

А по полу гуляет сквозняк. Воздух холодный, словно все окна настежь стоят, здесь будто не сауна, а морозильная камера.

Ежусь и шагаю по залу, мимо бассейна и пустой парной, комнаты распахнуты, везде горит свет, негромко играет музыка. Никого нет.

За парной дверь, она ведет на задний двор - там гости, я их моржами называю, в снег ныряют, после того, как вениками себя отшлепают в парилке до красноты.

Дверь открыта, в темноте вечера виднеется белая полоса снега. Приближаюсь, и кончик носа замерзает тут же, мелко дрожу.

- Добрый вечер, - повторяю и выхожу на улицу.

И вижу его.

Высокий, крупный, голый, из одежды лишь черные боксеры, он стоит босиком на снегу, в руках держит снег, смотрит куда-то на серый железный забор и лепит снежок.

И мышцы на широкой спине перекатываются, когда он замахивается. И снежок летит в забор.

С негромким шлепком снег рассыпается, я завороженно смотрю на оставшееся белое пятно.

Арон поворачивается.

Его взглядом словно обожгло щеки, на морозе становится жарко, перевожу глаза на него.

Он, не говоря ни слова, протягивает руку. И медленно забирает у меня бутылку, которую я прижимала к груди.

Со скрипом свинчивает крышку. Делает глоток виски.

- Хорошо, - оценивает этим своим невозможным тягучим голосом, а я будто в проклятый клей наступила, приросла к месту.

Жадно разглядываю его - красивого и пьяного, на языке куча разных слов вертится, а сказать ничего не могу.

Я скучала, по его фамилии. Оказалось, надо было мало совсем, чтобы их несвятая троица прочно засела в памяти, я уже два месяца их выцарапать оттуда стараюсь, и без толку.

От воспоминаний не лечатся, к сожалению.

Арот молчит, смотрит на звезды. Стою рядом и тоже поднимаю к небу глаза.

- Дед слёг, - говорит он вдруг, глотнув из бутылки, и я поворчиваюсь. Он царапает ногтем черную, подсвеченную фонарем этикетку. Говорит. - Сразу, как отец твой женился - так он и слёг. Согласия не дал на свадьбу. Николас наплевал на всех, и уехал, дед запретил ему, - Арон усмехается, - на пороге появляться. Мама взяла и замуж вышла. Из-за этого тоже. Не выдержала. Что младшего сына от дома отлучили. Ничего интересного у нас. У тебя что?

- За щенками еду завтра, - машинально делюсь сокровенным и переступаю с ноги на ногу. Поправляю волосы, ветер швыряет их в лицо вместе с охапками снежинок. - Возьму двух щенков. Им полтора месяца. Они черные. На ушках шерстка коричневым отливает. А на груди белые пятнышки.

Арон провожает взглядом мои пальцы. Отпивает виски.

- Когда свадьба?

- Я не согласилась.

- Почему?

Теряюсь с ответом.

Так быстро прыгнули с темы на тему, а я, как на допросе ответила, не задумываясь.

Но я не хочу говорить про такое. Уж точно не с ним обсуждать кольцо, которое Ник подарил.

- Я видел видео, - помолчав, говорит Арон и всем корпусом разворачивается ко мне, смотрит в упор. - Случайно. Ты. И братья мои. В студии на кровати. Понравилось, Алиса?

Вспыхиваю, вот сейчас на меня будто ледяной воды вылили, пару ведер, зачем он так, пячусь и юркаю в зал обратно.

Он ловит меня сзади за блузку, рывком, дергает ее из-за пояса юбки и я, покачнувшись, влетаю в его твердую грудь.

- Я ведь тебя первым встретил, - выдыхает он мне в лицо, ощущаю запах спиртного, почти чувствую жар его губ, - сколько думал - понять не смог - я тебе не понравился или ты просто маленькая, куда тебя понесло, Алиса, черт тебя возьми, зачем? - он встряхивает меня и вжимает в себя, крепко, одной рукой. - Все ведь могло по-другому быть. А теперь вот. Что-то мне так хреново, веришь?