— Где я? — тихо стону пересохшими губами.

— В медотсеке, — отвечает Зак, — Ио, я хочу, чтобы ты сейчас проделал все то, что ты делал, когда восстанавливал Анну, только с тем, кого ты сожрал первым.

Вижу, как он двоится и расплывается.

— Ио! — громче обращается ко мне Зак. — Ты помнишь, кого ты сожрал первым?

Что? Я? Сожрал? Первым? Да, помню, как только я осознал себя отдельным существом посреди большого и враждебного мира… Первое, что я нашел из съедобного, были шустрые насекомые с очень жесткой и невкусной шкуркой…

— Муравьи, — тихо отвечаю, хотя те насекомые отличались от земных…

— Что? — хмурится Зак.

А я добавляю:

— Огромные такие, но, когда я вырос, больше не встречал таких больших муравьев. Только маленьких…

— Что он несет? — обращается Зак к кому-то рядом. Я не могу разглядеть к кому, все расплывается.

— Потом меня нашел родитель, и мы охотились вместе. Он учил меня всему, пока не пришел Крес…

— Похоже, разряд тока после длительного голодания оказался слишком сильным, — раздается женский голос, и к моему лицу подносят что-то вкусно пахнущее: — Вот, попробуй это.

Хватаю губами трубку и втягиваю в себя питательный раствор. На вкус как клубника…

— Это протеиновый коктейль, как раз только что досинтезировался, — сообщает все тот же голос, и я наконец вижу его обладательницу: красивую самку человека со светлыми волосами и большими голубыми глазами.

— Что такая красивая самка человека делает на этой Богом забытой планете? — интересуюсь, улыбаясь.

— Ио! Сконцентрируйся! — возмущается Анна и отвешивает мне пощечину.

Сознание немного проясняется, а щека начинает пылать.

— Ты помнишь, кого ты сожрал первым на космолете «Магеллан 345»? — сверлит меня взглядом Зак.

— Женьку! Того извращенца… — отвечаю.

— Ты можешь его восстановить, так же, как и Анну?

— Думаю, да, — хмурюсь я и с трудом вспоминаю: надо метаморфировать мозг Макса в мозг Жени. Потом еще несколько клеток. Так, чтобы можно было снять ДНК. Главное, устранить свое сознание из мозга Жени, чтобы в копию личности записались только его воспоминания, а не мои.

— Тогда сделай это, Ио! — требует Анна.

И я улыбаюсь:

— Конечно, дорогая.

Анна почему-то вздрагивает, отстраняется и испуганно шепчет:

— Он сказал это… голосом Алекса! Зак, ты слышал?!

— Да, Анна! — отвечает иланин, возясь с аппаратурой. — Тебе показалось. Лучше вон, помоги мне.

Теперь они вместе возятся с аппаратурой, а я отдаю клеткам мозга приказ метаморфировать в клетки Жени. Компьютер натужно гудит, записывая все эти мысли и воспоминания в электронную копию личности. «Тушу» иммунитет и метаморфирую руку Макса в руку Евгения, Зак сосредоточенно берет из нее пробы ДНК. Главное, не потерять контроль и не метаморфировать в какую-нибудь кракозябру, чтобы импланты не сползли куда-нибудь в печенку, а то я же их потом не верну.

Восстановление Жени заняло несколько часов. Почти все это время я пил питательные коктейли через трубочку, так что около меня на полу образовалась целая куча пластиковых стаканов. Впрочем, Анна время от времени выбрасывала их и приносила из 3D-принтера новые. А Карим бдел в нескольких метрах от меня, держа наготове электромет.

И вот саркофаг 3D-принтера с шелестом открылся, оттуда вырвался пар, и чья-то рука схватила край саркофага. Женя поднялся и удивленно осмотрелся.

— С возвращением, Женя! — радостно воскликнули присутствующие.

А он смотрел недоуменно и даже несколько смущенно. Похоже, вообще не понимал, что происходит. Оно и не странно, много ли мы понимаем, когда приходим в этот мир?

Черт, а я ведь помню этого парня! Ну и шалунишка же он! Его соратники не знают! А я все знаю! Все его потаенные мысли… Ну и чудовища эти людишки… По крайней мере, некоторые из них.

В памяти запечатлелась лучезарная улыбка и звонкий смех, волосы, подобные крылу ярохвостки, и стройный стан, и нежность рук… Три пары грудей! Три пары грудей — особенно! Но еще и длинные зимние вечера, в которые я учил ее грамоте. Любавушка быстро схватывала, интересно было послушать, как она милым нежным голосочком читала стихи из маменькиной тетрадки:

— «Жил осьминог со своей осьминожкой». Ой! Михей, так энто же про новых людей! Про разнообразных, что опосля Катастрофы появилися. Но ты вообрази себе энто диво дивное! Человек с осемью ногами! Видано ли такое? И каково же энто?! И жена у него такая же.

— Ты, Любавушка, далее читай, — попросил я.

— «И было у них осьминожков немножко». Вона оно как! И детишки у них такие же! Все в маменьку с папенькой! Но как же энто? Осемь ножек! Ты себе представить такое годен?

— А чаго же тут такова? — удивился я. — Есть же люди с рогами, шерстью и хвостами, вонна жонка Ерофеева и вовсе намедни дитятко с копытами родила. Токмо оно сразу дух испустило. А у Федьки-то Прохорова две головы! Чаго же тут такова дивного в осьми ножках?

— «Все они были разного цвета: первый — зеленый, второй — фиолетовый, третий — как зебра, весь полосатый». Михей, а что такое зебра?

— Ну, — я почесал репу, — энто до Катастрофы такое было. Сейчас уже никто и не помнит. Но ты далее читай!

Она и читала, не по складам уже, а, как водится, быстро. А когда дошла до момента: «Была у детишек плохая черта: они, как хотели, меняли цвета», — опять заволновалась:

— Михей, да ты вообрази! Энти новые еще и цвет кожи менять умели! Как же энто?

— Сказывают, бывают люди дюжие, аки кони рогатые, быстрые, что те олени белопятные, крысоловы и вовсе ночью видят аки мы днем. А бывают и такие, которые в лицо кому плюнут — у того и ожог останется.

— Ожог?! — округлила глаза она.

— А то! Так чего же бы и цвета некоторым не менять? Батюшка ведь сказывал, что, когда гнев Господень на людей пал, сжалился Великий да благословил несчастных и облагодетельствовал некоторых дарами обильными.

Старые добрые времена. Как бы сейчас хотелось вернуть их да навсегда там и остаться. А тогда ведь казалось, что все время чего-то не хватает: вона лошадей бы еще завести да огород распахать, да к сеновалу крышу починить. И все время так, вот еще энто, и тогда уже счастье. А время-то уходило, уходило родимое! Откуда же мне тогда было ведать, что я был счастлив?

Нет более Любавушки. Я не уберег, не защитил. Неужели все из-за колодца? Нет, не может такого быть. Что же энто за Бог такой? Почему он нас карает, а чистокровным попустительствует? Неужто они милее его сердцу? Не от того ли именно мы приняли на себя его гнев и изменились? «Не все мы умрем, но все изменимся…»

Лежа на красном от крови снегу, я смотрел, как догорают костры. Столбы дыма тянулись в темнеющее небо. Ангелы Господни уже начали зажигать звезды на небосклоне, и одна из них была особо яркой. Все увеличивалась… Что же энто? Вон она уже стала как пятак, а теперь размером с луну!

Люди тоже заметили дивное светило и начали тыкать в него пальцами, шумно галдеть и беспокоиться. Видано ли такое, чтобы звезда росла, не переставая?!

Вскоре поднялся ветер, и нестерпимый гул наполнил воздух. Звезда оказалась чем-то большим, отливающим металлом, и оно опускалось на землю!

— Боги! — закричал с помоста тот мужик в длинных одеждах из шкуры краснопятного оленя и с дурацкой золотой шапкой на голове. — Боги посетили наш мир! Они спускаются с небес, дабы приветствовать сыновей своих благочестивых!

Возбужденная толпа завизжала от восторга, многие падали на колени и прикладывались лбами к земле. Боги? Я взглянул в небо, туда, откуда приближался металлический диск. Может, Бог? В богов ихних я не верю, разве что в одного. Но стал бы он посещать наш мир? Хотя нет, в одного теперь уже тоже не верю!