Ну я из скриптория выбежал и прямиком к нему.

Йванко почему-то не на повозке был, как обычно, а на коне, без седла. И конь его взмыленный тяжко дышал и хрипел. Ну, подумалось, странно, но мало ли что.

— Йванко! Ну что там? Сын али дочка?

А он посмотрел на меня огромными зенками, и от этого взгляда меня холод аж прошиб.

— Йванко! — повторил уже тише. — Не томи ради Бога!

Он к холке коня наклонился и помаленьку сполз долу. Я еле поспел, чтоб, стало быть, не расшибся. А когда подхватил как раз у земли, глянул, а тама кровь. С кое-как перевязанного плеча и по всей груди.

— Йванко!

— Чистокровные, — прохрипел он, отхаркивая кровь. — Вся деревня…

Тут его глаза и остекленели.

Уложил я его тело наземь. Не помня себя, вскочил на коня, погнал его прочь из монастыря.

— Любава! — закричал, несясь что есть прыти галопом.

Хорошо еще, что день был солнечный да теплый, следы на снегу хорошо видно. Я по ним к родной слободе и воротился. Коня чуть не загнал, не доезжая до деревни спешился и побежал.

А там увидал: дома да сараи наполовину сожжены, из многих дым еще поднимается. Видать, не сгорели полностью, только потому что промерзло все. Вокруг ни людей, ни скота. Кое-где тела убитых мужиков только из земли топорщатся.

— Любава! — закричал, подбегая к родной избе, входная дверь-то напрочь снесена была. Взмыленный ворвался внутрь, а там пусто, вещи все разбросаны и очаг холодный.

Любавы нет. Глядь — люлька какая-то, а в ней — младенец. Подошел ближе. Неужто мой первенец? Мертвый! От стеклянного взгляда детских глаз внутри похолодело, словно сердце снегом покрылося. Тимофеюшка-то мой насмерть замерз!

— Нет! — закричал я, что есть мочи и, рвя на себе волосы, бухнулся на колени.

Вместе они решили держаться. Ха! Что, и в туалет вместе? То-то и оно. Жалкие двуногие. Я просунул глаз на стебельке сквозь одно из отверстий, через которые лилась вода в душевой и увидел голого Виктора. Того самого, который старший пилот.

Напевая дурацкую мелодию, он принимал душ. Как хорошо, что с закрытыми глазами! Голый мужик в душе — зрелище, конечно, то еще. Но что поделать, нам, метаморфам, выбирать не приходится. Что шевелится, то и жрем.

Я начал помаленьку просачиваться сквозь несколько отверстий в душевой и скапливаться над головой старшего пилота. А тот все напевал, увлеченно шампуня волосы.

— Дорогая! — неожиданно позвал он. — Потрешь мне спинку?

— Минуточку, дорогой! — ответила Лариса из-за двери.

Вот блин, этого только не хватало!

Я ускорил просачивание через отверстия, насколько мог. И вот к потолку уже крепилась добротная часть моей массы — как раз хватило бы на упитанного лицехвата.

Не теряя ни минуты, я бросился сверху на Виктора. Тот даже понять ничего не успел, не то что пискнуть.

— Дорогой! Я готова!

В ванную вошла ослепительно красивая женщина с черными волосами до плеч, упругой грудью и стройными ногами. Жена Виктора была абсолютно голая и призывно улыбалась.

Стоя под льющейся водой в облике Виктора, я прижал пяткой импланты и подсунул их поближе к стене. Она вошла в душевую, обняла меня и страстно поцеловала.

Мы были огнем под ливнем воды, и огонь бушевал в нас.

Когда эпизод полового размножения закончился, одетая в белый халат Лариса села прихорашиваться перед зеркалом, а я напялил черные штаны Виктора, положил импланты в карман и лег на кровать. Конечно, надо было идти в медицинский отсек, устанавливать себе импланты, но мне хотелось только расслабиться и лежать.

Я лениво просматривал воспоминания Виктора и размышлял о том, что у людей все довольно однообразно: родился, учился, влюбился, женился, работал, умер. Ну да, всегда есть какие-то вариации, но общая схема одна и та же.

— Дорогой, я насинтезировала сырные клецки, как ты любишь, — неожиданно появилась передо мною Лариса и поставила на тумбочку рядом с кроватью тарелку, пахнущую чем-то необычным.

Надо же, сырные клецки. Ладно, посмотрим, что там Виктор любил. Я сел в кровати, оперевшись о стену и взялся за еду. Интересная все-таки штука, это половое размножение. Помимо прямого воспроизводства, можно еще и заботиться друг о друге, разговаривать. Раньше мне клецки никто не приносил.

— Очень вкусно, — похвалил я, а в воспоминаниях Виктора увидел, что у людей так принято. Она делает тебе приятно тем, что готовит еду, а ты ей — тем, что хвалишь приготовленное. Что и говорить, любопытная методика.

Может, сожрать ее? Я окинул взглядом стройную человеческую самку, которая, сидя перед зеркалом, прикручивала сережки к ушам. Вообще-то, сожрать ее не помешало бы. Ну а почему бы и нет? Чем быстрее я расправлюсь со всей командой, тем лучше. Я отложил пустую тарелку на тумбочку.

Хотя нет, сейчас главное добраться до капитана, у него ведь наивысший уровень доступа к местному компьютеру. Всех остальных можно оставить и на потом. Особенно эту. Я еще раз окинул взглядом Ларису. Забавно и весьма необычно то, как самки человека влияют на самцов.

Я встал с кровати и принялся одеваться, увидел валявшийся на кресле плазмомет Ларисы и на всякий случай переключил его на минимум. После чего напялил пояс с кобурой, в которой находился плазмомет Виктора. А вот и еще один трофей в мою коллекцию. Предыдущий я оставил в лабиринтах системы вентиляции.

— Ночь ведь, ты куда-то собрался? — спросила Лариса.

Действительно, ночь. Они живут по двадцатичетырехчасовому расписанию. Дань традиции. Такой режим принят на Старой Земле, вот они и таскают его с собой всюду, где не лень.

— Хочу переговорить с капитаном, — ответил я, надевая кофту.

— Так он уже, наверное, спит! Лучше свяжись с ним по виртуальной связи.

Блин! Ну вот зачем я ляпнул про капитана?! Теперь она что-то заподозрит! Никогда еще я не был так близок к провалу.

— Только что связывался, — солгал я, напяливая на руку фитнес-браслет Виктора, — ему не спится.

Неожиданно я ощутил колющую боль в животе:

— Что это?

— Что? — удивилась Лариса.

— Живот болит, — я нажал несколько кнопок на фитнес-браслете и увидел надпись: «Острый дисбактериоз».

Надо было сразу отключить болевые рецепторы, но у этих существ они являются сигнализаторами неисправности организма. Так что я решил, что лучше сначала разобраться в причине.

— Откуда у тебя дисбактериоз? — удивилась Лариса.

— Не знаю, — ответил я.

Насколько я знал из человеческих воспоминаний, дисбактериоз — это результат гибели симбиотических микроорганизмов в пищеварительном тракте. И только сейчас я вспомнил, что во время быстрой метаморфозы переварил их всех. Иногда такое бывает, особенно у неопытных метаморфов и во время слишком быстрых метаморфоз. Когда спешишь, можешь случайно что-то элиминировать и не восстановить. А спешил я изрядно, ведь Лариса уже входила в ванную.

— Я принесу лекарство, — сказала она, зачем-то взяла свой плазмомет и ушла в ванную.

Вот блин! Не надо было говорить ей про дисбактериоз! Я же сразу преобразовал некоторые клетки внутренней стенки кишечника в микроорганизмы. Надо было раньше это сделать, но спешка, потом еще половое размножение. Совсем забыл.

Как только количество микроорганизмов достигло определенного уровня, боли прошли. Чем отличается Мастер Метаморфоз от дилетанта? Дилетант постоянно упускает «неважные» детали, в то время как Мастер знает, что мелочи создают гармонию, а гармония — отнюдь не мелочь. Это, кажись, еще Микеланджело сказал, тот самый земной скульптор. А ведь как точно.

Удивительная штука симбиоз: разные биологические виды объединяются, чтобы стать сильнее и выжить. В человеческом организме больше микроорганизмов, чем собственных клеток. И все эти существа мирно сожительствуют с человеком, некоторые даже на взаимовыгодных основаниях. Помимо них, у людей есть и многоклеточные симбионты: кошки, собаки, те же илане. А вот у метаморфов… У метаморфов симбионтов нет.