— Что думаешь делать дальше?

— А что тут сделаешь? — пожала я плечами, докладывая в чай еще пол-ложечки сахара, — нам же ясно сказали про отпуск без содержания. Остался вопрос, почему мать мне не сказала про него, но тут уж кроме нее нам никто на него не ответит.

— А телефон? — в ладонях Вовы большая кружка казалась вполовину меньше. А я заметила, что ногти у него были аккуратно подстрижены полумесяцем, а заусенцев не оказалось вовсе — даже удивительно для парня.

— Подумаешь, забыла, — я сделала большой глоток чая, пытаясь скрыть недоумение и обиду в голосе, — или специально оставила, чтобы никто не мешал.

— Ты извини, если лезу не в свое дело, — его голос прозвучал неуверенно, и я тут же напряглась, — но, может, у нее кто-то появился? Я имею в виду — мужчина?

— Даже если и так, мне она ничего не говорила, — снова пожимаю плечами, а зачем добавляю, не успев сдержать мысленное продолжение, — да мы уже давно особо и не разговариваем…

Под проницательным взглядом я не выдержала и опустила голову, преувеличенно внимательно рассматривая рисунок на чайной ложечке. Но, если Владимир и хотел что-то еще добавить, то быстро передумал.

— А какие планы на завтра?

Вопрос оказался неожиданным, и я удивленно провела пальцами по растрепавшимся волосам, пытаясь сообразить, какой завтра день. Мне стало жарко, и я дернула ворот толстовки, которую сегодня натянула практически на голое тело, если не считать бюстгальтера. Почему-то появилось ощущение какой-то легкости внутри, а мир словно стал чуть веселее и проще. Я окончательно расслабилась, позволив улыбке проявиться на обветренных губах.

— Не знаю, — подарила парню заинтересованный взгляд, — учеба, вечером работа. Все как всегда, вроде.

— Ясно, — он одним глотком допил чай, с легким стуком поставив кружку на стол. А затем провел ладонями по коленям, не переставая смотреть мне в глаза, — тогда ты не будешь против, если я тебя встречу после занятий? Ты мне все еще должна свидание.

Несмотря на напоминание, едва сдерживаюсь, чтобы улыбка не стала еще шире. Внимание Вовы приятно, но показывать это слишком откровенно не хочется. Хоть и чувствую, как сладко замирает все в груди, когда он так смотрит на меня.

— Не против…

Мы сидим, не разрывая зрительный контакт, и я успеваю заметить, как дергается кадык на мужской шее, когда Вова сглатывает. Жду, что он продолжит разговор, что скажет что-то такое, от чего у меня вновь перехватит дыхание, но…

— Поздно уже, Настя, — раздается неожиданное, а я недоуменно смаргиваю, — мне пора.

— Конечно, — откликаюсь едва заметным кивком, но в душе протест. Хочется, чтобы он остался, хотя бы просто поговорить ни о чем, но я молчу. Только покорно провожаю парня в прихожую, смотря себе под ноги.

И чуть не врезаюсь в Вову, когда он резко останавливается и оборачивается.

— Насть, я…

Он смотрит сверху вниз, а я не могу думать ни о чем, кроме темных глаз напротив. И отчетливо вижу, как он смотрит на меня…как его взгляд опускается на мои губы…и кажется, что мир качается на волнах, когда его ладони находят мои…

И спустя два удара сердца я закрываю глаза.

Ровно в тот момент, когда его губы касаются моих…

Ничего не проходит бесследно. И, судя по всему, стресс последних двух дней, несмотря на то, что мы выяснили, оказался чересчур сильным. И теперь он нашел, наконец-то, выход, трансформировавшись в совершенно другие эмоции.

Потому что это был единственный вариант моих объяснений того, что со мной творилось…

Сомнения, страх, стеснение, неловкость — все исчезло, словно никогда и не водилось. Казалось, что я ничего на свете так не хотела, как этого поцелуя. И осторожных нежных касаний мужских губ мне было категорически недостаточно. Хотелось, чтобы меня целовали так, будто через пять минуту мы расстанемся. До нехватки воздуха, до распухших губ, до вымученного стона в желании большего…

Сама переплетаю его пальцы со своими, уверенно притягивая парня еще ближе. Игнорирую легкий поцелуй, перехватывая инициативу, и прижимаюсь к мужским губам куда крепче и откровеннее, чем позволил себе Вова. Но мне все равно показалось недостаточно…

Вспоминаю наш последний поцелуй и чуть улыбаюсь, когда мой напор откликается удивленным вздохом напротив. Мне на этот раз не нужен учитель, потому что я сама этого хочу. Очень хочу… И мужские пальцы, чуть сильнее стиснувшие мои, лучшее доказательство тому, что я все делаю правильно.

Впрочем, отклик все еще не впечатляет…

Поэтому я позволяю себе вскользь пройтись язычком по верхней губе парня, чуть задержавшись, а затем и по нижней, прижав ее напоследок слегка зубами…

И тут же мир срывается с места. Голова кружится от резкого поворота, и я машинально распахиваю глаза. Встречаю расширенные до абсолютной черноты зрачки напротив, отчего внутри все вновь замирает. Миг — и коротко выдыхаю, когда лопатки встречаются со стеной, на которую Владимир толкнул меня, перехватывая вновь инициативу на себя.

И если парень ждал испуга, зафиксировав наши до сих пор переплетенные руки над моей головой и прижавшись ко мне всем телом, то так и не дождался. Потому что в моей довольной улыбке читалось только предвкушение. И самую каплю — нетерпение…

Теперь меня целуют куда как лучше. Губы начинают гореть почти сразу, а от властных, неконтролируемых движений, в которых участвуют язык, губы и даже зубы, тело пронизывают разряды, заставляя неосознанно выгибаться, прижимаясь к парню еще сильнее. Хотя куда сильнее, если между нами и миллиметра свободного нет…

С губ срывается стон, когда Вова прижимается к нереально чувствительному месту за ухом, попутно прикусывая мочку. Такое чувство, что кожа горит по-настоящему, а дыхание сбивается, позволяя лишь короткими глотками хватать необходимый легким воздух.

Еще поцелуй в шею, и мои руки неожиданно оказываются на свободе, а его — перемещаются на мои бедра. Я словно в тумане, и обдумывание даже таких простых действий, как движения собственных конечностей, кажется чем-то запредельным. Поэтому машинально хватаюсь за футболку парня на сильных плечах, стискивая тонкую ткань в кулачках. И мимолетно успеваю отметить, что если бы не одежда, на коже Вовы остались бы царапины…

Владимир соображает едва ли лучше меня. Тихий стон в свою ключицу я больше чувствую, чем слышу, но голову отклоняю в сторону — лишь бы только не прекращал…

Миг — и его рука ложится мне на шею, а губы вновь обрушиваются на мои. Мне хорошо, настолько, что это кажется нереальным. В животе нарастает тянущее ощущение, когда вторая рука парня начинает движение вверх. И мне просто нестерпимо хочется почувствовать его прикосновения не через ткань, а к голой коже. Настолько, что неосознанно выгибаюсь, не в силах сдержать короткий стон, который выдыхаю прямо парню в губы. И в этот же миг его ладонь забирается под толстовку, ложась мне на обнаженную поясницу…

А я вздрагиваю.

Волна мелкой дрожи проносится по телу, но приятного в ней мало. И за ней еще одна, такая же.

А Владимир рывком отстраняется от меня, нахмурившись…

Недоуменно распахиваю глаза — мне непонятна эта бессмысленная пауза, тело ноет от неудовлетворенного желания, и я как никогда солидарна с ним в продолжении начатого. И даже наше весьма недолгое знакомство меня на этот раз совершенно не волнует. Тянусь снова к таким умелым губам, но парень упрямо отстраняется. А я разочарованно фыркаю, сглатывая странно саднящим горлом.

— Настя, — окликает меня Вова хрипло, и теперь я замечаю странное напряжение на его лице, — ты как себя чувствуешь?

Вопрос неуместный, как по мне, и изнутри поднимается легкое раздражение, заставляя сжать челюсти.

— Знаешь, две минуты назад было лучше, — на одном дыхании, зло, но парень напротив лишь еще сильнее хмурится. И отойти не позволяет, удерживая за талию.

А через секунду забываю все язвительные слова, опешив до крайности.

Потому что его ладони вновь у меня на шее — вот только на этот раз без какого-либо сексуального оттенка. И его губы, прижавшиеся следом к моему лбу, а затем и виску, не стремятся доставить удовольствие.