— Надеюсь, ты не сунешься в то адово пекло за антидотом? Голову даю на отсечение, там будет ловушка.

— К черту тебя, Френсис Рэн, со всеми твоими советами! — моментально вспылила Саманта, вспыхивая, словно порох. — Я поступлю так, как посчитаю нужным! И уж конечно, не обреку своих людей на медленную мучительную смерть!

— Дурочка, — тихо и четко проговорил Френсис, отступая на несколько шагов назад. — Сама не ведаешь, что творишь. Как такую отчаянную голову, как твоя, только земля носит?

Ее черные глаза метали гневные молнии. А в его, одновременно и голубых, и зеленых, словно играющая на солнце бирюза… было нечто, похожее на презрение и уважение одновременно.

— Ах, Френсис, какой же ты… ты… — задохнулась от возмущения Саманта.

Она не выдержала накала эмоций, что почти физически ощущались в воздухе, шипели, как рассерженные змеи. Не сумев подобрать слов, Саманта позорно бросилась прочь. Совсем, как маленькая девчонка, бежавшая от всего, что влекло ее и пугало одновременно.

Френсис, откинувшись спиной на серый гранит стены, смахнул со лба слишком длинную белую челку. С губ сорвался горький смех. Услужливое эхо отразило калейдоскоп чувств, что так мастерски сдерживались до этого. Боль, насмешку над собой, невольную нежность к этой отважной самоотверженной девчонке-командиру… а еще неимоверную усталость.

— Саманта, глупышка… Что же ты делаешь со мной? — но на этот вопрос не могли ответить даже стены замка, так много повидавшие на своем веку. — Кажется, я влюбляюсь в тебя. Так нельзя! Но это сильнее меня.

А где-то далеко Саманта, в одиночестве вернувшаяся в палатку, неосознанно вторила Френсису:

— Это сильнее меня!

Она уткнулась лицом в подушку, уже испытавшую на себе силу ее кулаков. Да, Саманта определенно впала в детство, раз опустилась до непроизвольного рычания и избиения подушки, словно злейшего врага. Перед глазами стояло лицо Френсиса. Не замкнутое и холодное, как прежде, а освещенное улыбкой. Она преобразила его глаза, что сияли, словно драгоценные камни.

Френсис явно проводил рядом с Самантой больше времени, чем с остальными бойцами. Хотя она бежала при любой возможности, словно вспугнутая охотником лань. Да, у него появились друзья, но Френсис при них не улыбался так искренне и безмятежно. Нет, это маленькое чудо он дарил только Саманте. И писем из дома Френсис больше не отправлял и не получал.

«Но думать, наверно, не перестал? Вот бы заглянуть в его дневник», — Саманта сама устыдилась своих мыслей.

Иногда ночами, когда все спали, как убитые, урывая свои положенные часы отдыха, Френсис сидел поодаль. Он держал пухлую растрепанную тетрадку с обожженными краями и задумчиво кусал ручку. И выражение лица становилось необычным, словно не от мира сего.

Саманта никогда не говорила, что случайно раскрыла его секрет. Наверное, попросту боялась реакции. И не хотела нарушать то умиротворение, что стало редкостью в столь опасное время. Время гнева, время зла. Время страха и стыда. Время не для любви.

Саманта не знала, когда отдала свое неопытное наивное сердце этому светловолосому незнакомцу, сложенному, как Адонис. Наверное, когда в полной мере ощутила, что он — один из них. И плевать на то, что по рождению Френсис — светлый маг, а не оборотень. Неважно, что у него где-то там остались невеста и ребенок. Все равно Френсис — один из Волков. Отныне и навеки. Он сражался с ними рука об руку, он терял тех, кого уже успел назвать друзьями, он проливал за них свою кровь.

И теперь Саманте было мало того, что они проводили рядом двадцать четыре часа в сутки. Ей хотелось присвоить Френсиса, поставить на белой коже свое клеймо, чтобы никто, включая саму смерть, не добрался до него. Не забрал у Саманты любовь. Пускай нелепую и бесперспективную, но зато ее!

О, она была собственницей, хотя не собиралась показывать этого. Ведь в ее ощетинившейся сомнениями душе доминировала гордость. Пускай чувства сильней, чем сама Саманта! Пускай… Все равно он никогда не узнает про них. Она не унизится, признаваясь ему в любви первая. Еще чего! Это ее крест, и она будет нести его молча. Не жалуясь. Ну, возможно, лишь иногда выливая затаенную горечь на несчастную подушку.

— Все, все, тихо, — проговорила Саманта, удивляясь, как сдавленно звучит голос. — Пора браться за работу.

А дальше были долгие, невыносимо долгие дни, пока она продумывала план захвата противоядия. Оно хранилось на некоторых базах «Миротворцев». Там всем заправляли темные эльфы, лукавые и опасные. Они держали в одном месте не больше нескольких доз антидота. А сил Волков хватило бы разве что на одну вылазку. Слишком много больных и раненных, слишком мало оружия. И еще неизвестно, будут ли добровольцы.

— Ничего, — скрипнула зубами Саманта, не обрадовавшись мрачному повороту мыслей. — В худшем случае я пойду сама. Но не брошу друзей в беде, не брошу, не брошу!

Френсис осторожно отодвинул брезентовую дверь палатки.

— Я так понимаю, отговаривать тебя бесполезно? Я не подслушивал, просто ты очень громко разговаривала. Надеюсь, беседа с собой вышла интересной?

Саманта скривилась, будто раскусила гнилую сливу. Еще насмешек не хватало!

— Ты сходил в замок? Что там? Все проверил? — тон Саманты прозвучал резко по контрасту с его мягким, но уверенным голосом.

— Да, — Френсис прищурился. — За эти дни я облазил его сверху донизу. Там все чисто. Годится для следующего укрытия. Он довольно удобен. Думаю, если замаскировать все магическими щитами, то можно скрываться в нем практически без риска для жизней.

— Возможно, это станет нашей крепостью? — слабо улыбнулась Саманта.

Френсис уловил в ее голосе мечтательные нотки. Он прошел внутрь, садясь рядом на походный матрас.

— Правильно мыслишь, принцесса. Нехорошо получается: армия есть, принц тоже и не один, а вот замка нет!

— Френсис, ну, что ты смеешься? Энтони больше не принц, он — враг. Мог бы не напоминать о нем!

Саманта спрятала лицо в ладонях, скрываясь от этих тонких намеков на принцев.

— Обвиняешь меня, принцесса? — и снова этот взгляд, от которого прыгает сердце. — Но ведь ты стояла перед выбором. И осталась со мной, а не вернулась следом за ним к «Миротворцам». Значит, я все-таки достоин быть твоим принцем, да?

— Ты — не принц. И вообще, мне нужно составить план!

Френсис сидел так близко, незаметно придвигаясь, что становилось трудно дышать. Саманта вытянула вперед ладони, отталкивая его.

— Ну уж нет… Мы не договорили, принцесса.

— Перестань меня так называть!

— Только, когда ты ответишь…

— Ты не задал вопроса! И вообще, может, сейчас я жалею, что сделала выбор в твою пользу! Ты даже не ревновал!

Саманта не знала, какой дьяволенок подбил бросить в лицо Френсису эти слова. Мол, давай, парень, покажи, что не ошиблась в тебе. Продемонстрируй, что ты — не пугливый щенок, а хищник, достойный Волчицы.

Реакция Френсиса оказалась мгновенной. В колдовских глазах сверкнули злые искорки. Одной рукой он легко поймал запястья Саманты, сковывая, не давая уйти, но и не приближая к себе.

— Ах, жалеешь… Маленькая врунья. Зато я скажу тебе правду. Я ревновал тебя. Дико, безумно ревновал тебя к этому напыщенному идиоту — твоему жениху. Он — потомственный оборотень, очень сильный анимаг. Он — тот, кто должен быть предназначен прекрасной и смелой Волчице самой судьбой, но… Но я решил с ней поспорить.

Его голос стал опасным и низким. Он ласкал своими бархатными нотками. Саманта невольно затаила дыхание, трепеща, словно пойманная птичка. Она не знала, чего ожидать от этого мрачного светловолосого мужчины, неуловимо изменившегося, почти выпустившего свою звериную сущность на волю.

Он, чуть нагнувшись к Саманте, осторожно провел кончиками пальцев по ее лицу, словно рисуя картину. Овал лица, крылья носа, длинные ресницы, излет бровей… Наверняка Френсис-оборотень был бы львом. Царем зверей. Хищником, слушающим лишь свое сердце и инстинкты. Восхитительным самцом, чья шерсть отливала бы золотом, а ленивая грация завораживала бы всех вокруг. Всех, включая гибкую черную волчицу с горящими глазами, гибкую и ловкую, манящую и недоступную.