— Давай сбежим? — прошептал на ухо Френсис, небрежно играя волосами Саманты, закручивая их в колечки.

Она просияла, едва заметно кивнув головой. Магия музыки продолжала действовать. Все разбились по парочкам и казались поглощенными друг другом целиком и полностью. Им не было никакого дела до светловолосого певца и его танцовщицы, которые, взявшись за руки, незаметно исчезли в темноте. И принялись спускаться вниз, по крутому склону.

***

Ветер, обжигающий холодом кожу. Песок прибрежной косы, врезавшейся глубоко в реку. Волны, сменяющие друг друга, будто секунды, отмеряющие течение времени во Вселенной. Необратимость, неотвратимость… Ощущение горячих губ на шее и тихий шепот прямо в ухо: «Это судьба, что мы встретились». Тьма, накрывающая с головой, и невообразимо яркие звезды, светящие прямо в душу.

Саманта лежала, чувствуя спиной прохладу, и не обращала внимания на песок, забивающийся в волосы, облепивший лосины. А Френсис навис над ней, молчаливый и сосредоточенный. Он напоминал древнее божество, которому поклоняются со страхом, которому приносят в жертву таких, как она — неопытных, застенчивых девочек, не умеющих целова… Ой! Его губы накрыли ее. Так неожиданно и властно, что желание захлестнуло с головой. Саманта мгновенно забыла все: непоколебимые принципы, жесткие рамки, в которые ее поставила война, все свои «нельзя». Растворилась в поцелуях и касаниях.

— Мы должны остановиться, — прохрипел из последних сил Френсис спустя сладкую и мучительную вечность.

Он обнял Саманту слишком сильно, отчаянно. Она сдавленно вскрикнула, но не попыталась отстраниться.

— Ты… Ты прав… это… это все слишком.

Саманта тяжело дышала, понимая, что выглядит, как распутница, в смятой и кое-где порванной одежде. Да и сам Френсис в одних джинсах смотрелся мрачным и опасным хищником.

— «Это»? Интересно, чем это мы занимались? — его тон был кислым.

Саманта не удержалась, зашлась нервным смехом, заставляя и Френсиса изогнуть губы в ответной, немного кривой улыбке.

— Хороший вопрос, — отсмеявшись, ответила Саманта. — Учитывая мой пробел в образовании, я не смогу тебе ответить! Я разбираюсь в оружии, а не во… всем этом!

— Как розу не назови, пахнуть от этого она иначе не станет, — пожал плечами Френсис и улегся рядом с ней.

Они подставили горящие тела прохладной воде, что изредка окатывала с головы до ног.

— Неважно… Замечу одно: мне очень понравилось.

Френсис ничего не ответил, только тепло улыбнулся, отчего резкие черты его лица смягчились. Он нежно провел пальцем по лицу Саманты, очерчивая контур носа, пухлых искусанных губ, бровей, упрямого подбородка… Она словно светилась изнутри, преображалась. Из весьма посредственной девушки Волчица стала настоящей красавицей.

Френсис не мог отвести от нее глаз. Не хотелось выпускать ее из объятий. Он боялся, что стоит разжать пальцы, и она растает, словно предрассветный туман, развеется легким облачком по ветру.

— Понравилось? — шепотом спросил Френсис и заметил, как ее язычок пробежал по губам. — Тогда повторим?

Щеки Саманты вспыхнули. Она наверняка хотела запротестовать, но не успела, потому что его губы снова коснулись ее в поцелуе, противиться которому не было сил.

Прохлада легонько коснулась обнаженных плеч Саманты, отрезвляя, приводя в чувство. По телу пробежала дрожь, но не сладострастная, как до этого. А скорее, наоборот, дрожь страха. Казалось, это не холодом потянуло с моря, а реальность требовательно потрясла за плечо, твердя: «Очнись, дурочка! Играет он с тобой, разве ты сама не видишь? Не нужна ты ему, околдовал он тебя магией песни, бархатным голосом, чарующим взглядом, лукавинкой, что сверкает из-под опущенных ресниц… А ты, пустоголовая, поверила, бросилась на шею! И получила от ворот поворот. Не хочет он тебя, не хочет, иначе почему отказывается от того, что само плывет в руки? Так не бывает, мужчины так не поступают! Джентльмены вымерли еще в прошлой жизни, «жизни-до-войны».

— Не трогай меня, — Саманта закрыла глаза, когда Френсис потянулся к ее руке. — Нам лучше вернуться в лагерь. Заняться делом.

— В жизни есть не только война! Я не отдам ей то, что мне дорого! Мои чувства! Никому не отдам ни тебя и любовь к тебе, ни друзей, ни нашу малышку Кэт! — он пылко прижал Саманту к себе.

— Я тебе не принадлежу! И это… не твой ребенок, — зарычала она, отворачиваясь. — Не наш ребенок! Это все не по-настоящему.

— Запомни, — он зло перехватил ее за подбородок. — Мне плевать на твоего жениха, плевать на стаю, на войну — на все! Ты будешь моей.

Повисло молчание.

— О чем думаешь, Сэм? — и снова эта завораживающая нотка в голосе.

Легкая, страстная хрипотца. И голова пошла кругом, хотя нужно держать себя в руках, чтобы не наделать глупостей… Но Саманта помнила, что лучшая защита — нападение. Поэтому, не стесняясь, выпрямилась, подставляя свое тело лунным лучам. Они окутывали ее серебристым покрывалом, смягчали линии, делали из девушки самую настоящую богиню. Чувственную, раскованную, но в то же время загадочную. Сейчас богиня хмурилась, покусывая распухшую нижнюю губку, и Френсис с трудом сдержал стон. Что она с ним творит? Зачем дразнит, мучает?

— О том, что ты играешь со мной.

Френсис не расслышал глубокой печали в ее тоне, принимая слова за шутку, поэтому лишь улыбнулся, придвигаясь ближе.

— Но тебе же нравится эта игра?

Саманда вспыхнула и размахнулась. Френсис не ожидал нападения, расслабился и…

— Психопатка! — мгновенно вспылил он, перехватывая ее тонкие запястья.

Вместо того, чтобы вырываться, она гордо вскинула подбородок и посмотрела в глаза.

— Я — не кукла, которой можно поиграть и выбросить.

— Что ты имеешь в виду? — нахмурился Френсис.

Саманта резко отвернулась, хлестнув его кончиками волос по лицу. Царапины от ее ногтей саднили. Хотя он уже не чувствовал их, пытаясь разобраться, что у нее в голове. Да мысли Саманты, похоже, были спутаны, как старый бабушкин клубок, который катали шаловливые котята!

— Ты — ловелас. У тебя есть невеста. Та девушка на фото — не просто девчонка из прошлого. Вы были помолвлены, — она бросала ему в лицо короткие, жалящие фразы. — Что? Разве нет? Правда глаза колет? Ты оказался весьма расчетливым мачо! Разглядел во мне нерастраченную страсть, навел чары своим голосом… а потом специально не довел дело до конца. Остался чистеньким. Конечно, теперь тебя никто не обвинит в соблазнении командира… А теперь, думая, что я стала размякшей от любви идиоткой, ты воспользуешься мной, расскажешь свою страшную тайну о невесте и получишь отпущение грехов? Думаешь, я так просто забуду про Серафиму? Ха-ха, как бы ни так!

В черных глазах Саманты полыхало пламя, и Френсис, посмотрев на ситуацию с ее стороны, ужаснулся. Она была права, сто раз права насчет Серафимы. И в то же время совершала страшную ошибку, от которой ему было невероятно горько и обидно. Как будто Саманта не просто надавала пощечин, нет, плюнула ему в лицо, растоптав то хрупкое, робкое, нежное чувство, что зарождалось между ними! Она не поверила, не разобралась, пустила в душу гадкие сомнения, с самого начала не давая и шанса.

— Подожди, мы же…

— Нас нет! — в бешенстве вскричала Саманта. — Нет никаких «мы»! Есть только ты и я! Отпусти меня, наконец!

Френсис поспешно разжал руки, словно ожегшись о ее кожу. Щеки Саманты пылали. К ним хотелось прикоснуться. Остудить этот невыносимый жар прохладой ладоней или хотя бы легонько провести тыльной стороной руки, даря невесомую ласку… Но между Френсисом и Самантой уже встала стена.

«Она ведь не понимает, что Серафима, скорее всего, мертва! Иначе не перестала бы мне писать. А нашего сына не было бы в Междумирье. Да и пути назад, к невесте, у меня все равно уже не осталось бы, — подумал он. — С того самого момента, как я выбрал Волков и ради антидота предал «Миротворцев». Когда я стал предателем уже дважды».