— Нужно перетащить его в камеру первого уровня! Со встроенной магической защитой. Проклятые Волки, вечно с ними проблемы!

***

Когда препарат перестал действовать, сознание вернулось. Теперь в голове Френсиса осталась одна-единственная мысль: «Саманта». Он доставал из шкатулки воспоминаний яркие моменты, любовался ими, проигрывал снова и снова. Не открывая глаз, лежал без сил и погружался в бесценное прошлое. Крутил в голове каждый взгляд темных глаз Саманты, каждую нежную улыбку… И невыносимый холод превращался в робкое дремотное тепло. Так хотелось уснуть, погрузиться в сладкие грезы, где больше не будет каменного пола, который казался ледяным. Инстинкт самосохранения приказывал бороться, не сметь спать, но в голове слишком плыло.

Наверное, поэтому Френсис и не заметил, как дверь в камеру снова тихо открылась. Не увидел, как бешено сопротивляющуюся девушку грубо толкнули в середину каменного мешка.

Френсис очнулся только от резкой боли в плече, будто что-то тяжелое упало на его избитое тело. Он чисто инстинктивно обхватил источник боли, прижимая к себе податливое женское тело. Этот неповторимый аромат кожи и волос… Френсис слабо приподнял веки. Напротив оказались такие знакомые агатово-черные глаза в пол-лица.

— Вот и встретились, — без улыбки проговорила Саманта.

Саманта попыталась высвободиться из непрошенных объятий. Однако Френсис не собирался разжимать их. Его руки только сильнее стиснули изящное девичье тело. Он зарылся носом в ее волосы, почти отчаянно вдыхая аромат непокорных смоляных прядей.

— Ты жива… Значит, та старуха просто бредила, просто свихнулась в тюрьме! Как ты здесь оказалась? — он явно был в шоке.

Настроение Саманты не располагало к долгим задушевным беседам. Она уперлась ладонями в его плечи и с силой толкнула. Ноль реакции.

«Легче скалу с места сдвинуть, — мысленно проворчала Саманта. — Черт! Неужели он не понимает, как больно ощущать его теплые руки на талии?! И знать, что вся его любовька — фальшивка! Игра, которая надоела ему сразу, как на горизонте нарисовалась Серафима!»

— Поверила в милую сказочку твоей невесты, — язвительно отозвалась она.

Френсис напрягся и наконец разжал руки. Он и Саманта замерли друг напротив друга на холодном полу. Источник света здесь был только один — крохотное зарешеченное окошко под самым потолком. А потому солнце пробивалось сюда слабо, придавая лицам бледный фарфоровый оттенок. Какой-то неживой.

— Я молился, чтобы этого не произошло, — печально проговорил Френсис, отворачиваясь.

В душе Саманты потихоньку закипала злоба и ненависть. Она попала в ловушку из-за него! А он куксится и молчит, говорит неопределенными фразами… Даже не извинился, что бросил после той ночи, оставив лишь дурацкое письмо! Но Саманта не унизится. Черта с два он узнает про ее истинные чувства! И неважно, что сердце кричит, плачет, стонет, разрываясь от тоски.

— Ты — один из нас. Из стаи. А я — Волчица. Я никогда не бросаю своих, — бросила Саманта.

Френсис в отличие от Серафимы поверил. Наверное, потому что женщины, более чуткие, ловят такую ложь на лету. А он не догадался, что есть что-то кроме чувства долга.

К тому же, Френсис хорошо знал Саманту. Она действительно бросилась бы в самое пекло за любого «волчонка», а не только за него… Разница лишь в том, что было у нее внутри.

— Я знаю, — голос Френсиса даже не дрогнул.

Саманта с трудом сдерживала подкатывающие к горлу слезы. Она была одновременно и рада, и нет, что он поверил, клюнул на эту удочку. В эмоциональном плане сразу стало намного легче. Теперь Френсис хотя бы не считает Саманту влюбленной дурочкой, примчавшейся по первому зову! А с другой стороны… Дьявол, она ведь и была этой самой дурочкой! И хотела лишь одного: спасти его и быть с ним. Вместе и навсегда. В горе и в радости, как в старых клятвах, почти забытых в это страшное время.

— Интересно, что с нами сделают? — лениво поинтересовалась Саманта.

Она растянулась на полу, как кошка, рядом с Френсисом. Он сглотнул, наблюдая за ее движениями. Будто и не чувствовала холода, жесткого камня… При взгляде на Саманту внутри снова просыпалось предательское желание. Но нет, нельзя! Френсис сам разбил ее сердце. Теперь он читал в дивных черных глазах только равнодушие. Холод, как тот, что за решеткой окна. Родной брат смерти.

— Подожди, — Френсис отвел взгляд, — нужно кое-что попробовать. Камера глушит боевую магию, но может, не затрагивает остальную, более безобидную? Я эмпатически настроюсь на волну Серафимы. Попытаюсь понять, что она чувствует… Черт!

— Что такое? — встрепенулась Саманта, поднимая голову.

Френсис зажмурился, сжимая виски пальцами.

— Из-за того, что здесь блокируется большая часть магии, вся энергия идет на эмпатию, — он почти застонал, словно вот-вот сойдет с ума от усилия. — Я… не просто чувствую ощущения. Почти вижу Серафиму. Еще немного, сейчас, погоди… Кажется, она идет на совещание «Миротворцев».

— О, вся верхушка собралась здесь, а все благодаря нам, — горько рассмеялась Саманта, закрывая глаза. — Много чести для двух отступников, пускай и считавшихся неуловимыми.

Серафима посильнее запахнула теплую куртку, выходя на крышу, на вертолетную площадку. Обитый длинным мехом капюшон сразу слетел с головы от ветра, и светлые волосы растрепались по ветру. Сейчас, без использования магии, глаза не сверкали фиалковым огнем, а были обычного голубого цвета. Чуть кукольного, стеклянного, когда Серафима сощурилась, прикладывая ладонь козырьком ко лбу.

Солнце слепило. Особенно ярко в контрасте с черными тучами, которые клубились над горизонтом. Буря была еще далеко, но холодный ветер налетал шквалами, от него почти закладывало уши.

Серафима чуть не пропустила шум вертолета. Когда она повернулась на звук, стало слышно не только гул мотора, но и хлопанье лопастей. Это была особая модель. Нереально комфортная, не похожая на те машины, в которых летали обычные солдаты, набитые в душный салон, как в консервную банку. Серафима пару раз бывала внутри и видела не только кондиционер, но и навороченную кофеварку, и музыкальную систему, и антикварный мини-бар. Еще бы! Кайл Джерри — глава «Миротворцев» — не стал бы летать без комфорта.

Вертолет мягко опустился на площадку. Почти по-кошачьи. Когда открыли дверцу, Кайл легко спрыгнул вниз. Он поправил элегантный шарф, конец которого затрепетал на ветру. Строгий костюм, темное пальто — одежда идеально подчеркивала высокую стройную фигуру. Черные волосы поблескивали под солнцем. Кайл посмотрел вдаль, на темные тучи на горизонте. От его глаз разошлись морщинки.

— Серафима? Вышла встретить меня? Неожиданно, — Кайл скривил уголки губ в усмешке.

— Я созвала всех на собрание, как Вы и просили, — Серафима подошла ближе, цокая каблучками, на людях держась в рамках «на Вы». — Почти все на месте, еще двоих ждем. Надеюсь, они успеют добраться до бури.

— Даже жалею, что запретил использовать телепортацию в здание тюрьмы, — улыбнулся Кайл.

Они вошли в здание. На верхнем этаже, где находились кабинеты «Миротворцев», работала современная система отопления. Так что Серафима сразу дернула «молнию» куртки. Это не ускользнуло от внимания Кайла. Он прошелся взглядом по девичьей фигурке, обтянутой черными кожаными брюками и водолазкой с высоким горлом, которая облегала, как вторая кожа.

«Интересно, на свою жену ты тоже так пялишься? — зло подумала Серафима. — Видела я эту «куколку» на обложках глянца. Сколько она уже сделала подтяжек? В любом случае, ей пора снова наведаться к пластическому хирургу. Все равно она явно оттуда не вылезает, откуда взяться такой фигуре после родов?»

Кайл первым зашел в зал для совещаний. За высокими пластиковыми окнами шумел ветер, изредка по стеклу секли мелкие снежинки. Внутри же царили тепло и тишина.