Прибрежные городки Тенями обычно не обживались, и в подобных местах всегда могла найтись пара-тройка сердобольных жителей, готовых помочь несчастному незнакомцу в трудной ситуации. На этот раз Анноэф решил выбрать самую простую легенду: ограбление, избиение и чудесное выживание. На что-то посложней у него просто не осталось сил. Благо, временные нелегалы встречались крайне редко, а вот ограбления средь бела дня — гораздо чаще.

Под ногами почувствовалась ровная дорога. За спиной оставался полупустынный пляж, продуваемый промозглым прибрежным бризом. Скромные виды сельской местности успокаивали своим однообразием. Уютные, ничем не примечательные дома, сверкая белой краской на гладких стенах, утопали в цветах, заботливо выращенных местными хозяйками. Постройки располагались на протяжении всей дороги, и, наверняка, параллельная улица выглядела точно так же. Она уходила глубоко вдаль, теряясь где-то за раскидистым, чуть пожелтевшим дубом. В воздухе чувствовалась какая-то ленивость. Серые тучи застилали небо, готовые вот-вот опрокинуть очередную порцию влаги на зябнущую поверхность планеты. Облака поглощали далекое зарево горизонта, возвращая предрассветные сумерки. Моросил мелкий, не очень густой дождь.

Вкусно пахнуло свежей выпечкой. Вместе с аппетитными ароматами пришло и тревожное ощущение чего-то нереального. Уж больно все происходящее вокруг выглядело нарочито благополучным, аккуратным и спокойным. Непривычным. Что-то Анноэф сильно сомневался, что на Марсе еще оставались подобные места.

В желудке настойчиво заурчало. Где-то там, вдали, за шершавыми, кое-где побитыми градом крышами струилась тонкая ниточка дыма. Анноэф нутром ощущал, что именно там и находится местная пекарня. Запах утренней сдобы просто сводил с ума, выворачивая кишки наизнанку.

Мужчина остановился. Дома-близнецы, наглухо запертые изнутри, хранили покой спящих хозяев. Взгляд инстинктивно зацепился за маленькое строение неподалеку. Домик выглядел не ухоженным: крыша его немного покосилась от времени. Хлипкий заборчик, ограждающий тесный дворик, практически полностью свалился на разросшийся газон. Стены давно облупились, кое-где внушительными кусками слезла краска. Во всем этом тихом, сонном виде чувствовался основательный упадок. Несмотря на это, явственно бросались в глаза пышные, аккуратно сформированные кусты цветов в больших садовых вазах. Очевидное противоречие могло означать только одно: здесь обитали особы женского пола, не лишенные чувства прекрасного. И рядом с ними явно не было того, кто мог бы выполнить им грубую, но необходимую работу. Такие женщины всегда радушно принимали изможденных путников, не жалея для них ни крова, ни пищи. Природная пронырливость подсказала Анноэфу, что он нашел нужное место для временной остановки.

Неуверенный стук в дверь. Тишина. Стук стал более настойчивым. И снова тишина. Неужели дома никого нет? Анноэф нетерпеливо поежился. Крыльцо слишком хорошо продувалось промозглым ветром… Взгляд упал на рядом стоящую кресло-качалку с забытым на ней разноцветным вязаным пледом. Он был так ненавязчиво небрежно откинут на спинку кресла, что в нем чувствовалась какая-то манящая уютность. Или, может быть, Анноэфу просто показалось? Глаза застелил туман. Через каких-то пару секунд мужчина уже кутался в мягкий плед, так и не успевший промокнуть под моросящим дождем. Включилась автоматическая термо-система, встроенная в пушистую шерстяную ткань. Реальность поплыла. Кресло скрипнуло. Вот оно — счастье. Анноэф не в силах был сопротивляться глубокому, блаженному сну, поглотившему его с головой.

— Сара! Сарочка! Ты поди погляди, кого мы на плед поймали! — прорвался картавый вопль сквозь липкое забытье.

Обширные формы, наспех перетянутые широким поясом блеклого халата, две полные ноги в добротных шерстяных носках и пушистые, слегка стоптанные тапочки… Анноэф с трудом поднял взгляд на полноватую даму лет пятидесяти, зажавшую в руках глянцевый половник. Ее голова с растрепанными после долгого сна волосами заслонила солнце.

— А вот мне Семочка всегда говорил, что я и насаженную на крючок рыбу из моря не вытащу. — Подперла бока ее собеседница, оказавшись на крыльце вслед за прекратившимся мерным шарканьем, — Смотри, как неожиданно открываются таланты!

Вторая женщина выглядела не менее импозантно, практически не отличаясь от первой. На мгновение Анноэфу подумал, что, может, у него двоится в глазах.

— Да и тощий какой, — в коне развеял возникшие подозрения громогласный, недовольный бас. — Прямо как твой Семочка!

Пышные женщины суетились, для своих габаритов довольно проворно лавируя в маленьком пространстве. Анноэфа одели в старенькую, но вычищенную и выглаженную мужскую одежду. Правда, рубашка на нем еле застегнулась, а штаны закончились еще задолго до щиколотки. Из-за этого парень походил на ребенка, давно выросшего из своей одежды.

Хозяюшек звали Фрума и Сара. Они были сестрами, жили на берегу Моря Маринер всю свою жизнь и работали в местной библиотеке. У Сары умер муж, и то, что сейчас было надето на Анноэфе, принадлежало ему. В принципе, это все, что мужчина посчитал нужным знать взамен за одежду и горячую еду. Дальнейшую разрозненную болтовню женщин он слушал совсем невнимательно, лишь изредка поддакивая, да наворачивая горячий суп с крупными фрикадельками.

— А ты сам-то откуда, голубчик? — наконец, поинтересовалась Фрума.

— Пусть поест сначала! — осадила его Сара, — Вечно ты пристаешь со своими вопросами!

Далее последовал многословный диалог, в котором для слова Анноэфа не оказалось ни малейшего места, даже если бы тот и захотел что-нибудь о себе поведать. Мужчина предпочел не встревать. Наконец, фортуна повернулась к нему лицом и он не хотел ее спугнуть.

— Ох, вылитый мой Семочка! — Сара в очередной раз приложила ладонь к тяжелой груди, плавно переходящей округлый живот.

Волосы на ее голове растрепались. Легкий седой пушок создавал до жути домашнюю обстановку. Солнце, пробивающееся сквозь кухонный пар, идущий от еды, приятно пекло спину.

— Дык это же не страшно, надо просто есть побольше, и все у него наладится! — не замедлила с ответом сестра.

— Фрума, не делай мне мозг! Ты его никогда не любила! — посетовала раздосадованная Сара.

— Да. Не любила. Но ведь уважала! — Фрума деловито закинула небольшое полотенце на обширное плечо, — Правда, не помню за шо.

Анноэф погрузился в свои мысли. Взгляд машинально шарил в поисках календаря. Тревожное чувство усилилось. Все выглядело уж слишком благополучно. Слишком дружелюбными оказались случайные знакомые, а суп в тарелке — слишком питательным. Слишком… Что-то было не так.

Тревога еще не успела достичь своего апогея, как истошный крик одной из женщин совпал с оглушительным грохотом вылетевшей с петель двери. В комнату влетело несколько человек в черной униформе с наглухо скрытыми лицами под плотной глянцевой маской. Схватившись в очередной раз за грудь, Сара облокотилась о кухонную стенку нежного светло-зеленого оттенка и демонстративно начала сползать на пол. Однако, поняв, что с ее габаритами вставать будет проблематично, на полпути все-же передумала.

Ни говоря ни слова, люди в банальном черном прижали Анноэфа к полу. Тот уже знал, что делать в подобных ситуациях и сопротивляться не стал. Однако, напрасно он ждал, что назовут его имя и зачитают условия ареста. Этого так и не произошло. Лежа на полу Анноэф увидел, как к нему направляется кто-то в черных, до блеска начищенных ботинках с острыми носками. Он не мог поднять голову. Жесткие перчатки сковали ее железной хваткой. Некто приближался, аккуратным, сосредоточенным шагом лавируя между разлетевшихся деревянных щепок двери. Полы хорошего кашемирового пальто слегка колыхались. Когда незнакомец склонился над Анноэфом, тот почувствовал запах хорошего, дорогого мужского парфюма.

— Как ты уже понял, мы — не полиция, — послышалось над головой.

Рывок. Истощенное тело, словно пушинку, оторвали от пола.