Только аномалия Птоломея могла предотвратить эту неизбежную концовку. Преодолев длинный обратный путь до заброшенного города и пройдя сквозь нее без остальных, Анноэф бы вернулся один, не цепляя за собой ненужного хвоста. «Обратное скольжение», — так это называлось. И эта схема некоторым казалась весьма ненадежной. Что и говорить, эта схема казалась ненадежной абсолютно всем. Даже самому Ффо. Но из всех прыгнувших он был единственный заинтересован в том, чтобы оставить себя в живых. Смерть скользящего преждевременно замыкала цикл, оставляя всех в прошлом, вне зависимости от того, будет симбионт жив или нет. Вот такая схема удовлетворяла «пассажиров» намного больше. И именно ее Ффо старался избегать как можно тщательнее. Качественное снотворное в этом деле всегда помогало. А еще — полное стирание памяти остальных, происходящее в ближайшие пару часов после прыжка. Вот только за это время могло случиться все, что угодно. Анноэф чувствовал, что с такой головной болью уйти далеко ему не удастся. Обмануть судьбу не так-то просто. Всегда приходится ходить по лезвию бритвы.

— Да не сиди ты как тряпичная кукла! — разозлилась женщина.

— Марс слишком мал, — вперившись стеклянным взглядом в небо, сказал Анноэф, — Бежать некуда. Только в прошлое.

Мужчина рассеянно оглянулся вокруг. И тут же нахмурился: странно. Рядом сидела обнаженная женщина, и больше — никого. Остальных прыгнувших поблизости не оказалось. Обычно разброс в перемещениях не превышал нескольких десятков метров, но не в этот раз.

— Это все Тень виновата, — прорываясь сквозь собственные звенящие мысли, произнес Анноэф.

— Что? О чем ты?

«Почему она оказалась рядом? Может быть, мимолетная симпатия, возникшая там, в будущем, так повлияла? Почему она помогает? Такая красивая…»

Тяжелая, отрезвляющая оплеуха острой болью сотрясла мозг, прервав расслабленный поток мыслей Анноэфа. Мужчина упал на четвереньки и обхватил голову руками.

— Я в порядке, — прохрипел он.

Шум раскатистых волн вступал в борьбу с промозглым, колючим ветром. Прохлада утреннего моря неприятно сковывала. Сияющее зарево рассвета готово было вот-вот залить горизонт, окрашивая морскую пену в розовые оттенки. Удивительно гладкая галька простиралась до самых первых домиков прибрежного городка, почти вплотную подобравшихся к морю.

Где-то вдали маячили едва различимые очертания лодок, уже давно забросивших свои сети в надежде на добротный улов. Рыбаки вставали рано.

— Думаешь, Вонг пошутил? Он действительно открутит тебе голову! Он может, я точно знаю.

— Этот тот, который лысый?

— Да…

Невысокая, длинноволосая женщина лет сорока пяти встала, выпрямившись всем телом. Стали видны аккуратные груди и крутые бедра. Мужчина отвел взгляд.

Кое-где из домов начали выходить сонные жильцы, нехотя встававшие на работу. И снова необходима была спешка, на которую у Анноэфа совершенно не осталось сил.

— Как далеко мы прыгнули? — спросила женщина.

— Лет двадцать. Плюс-минус парочка, — ответил Аннэф, — Наука не точная…

— А ты теперь куда? Обратно в Птоломей?

Анноэф не спешил ответить. Он лишь еще больше отвел взгляд, делая вид, что все еще сильно контужен. Однако, женщина все поняла и без слов. Легкая грустинка прошлась по ее смуглому, слега суховатому лицу.

— Сколько у меня времени?

— Много. Вся жизнь, — Анноэф поднял на женщину свое испачканное в крови лицо, — Не волнуйся за эти годы.

Что заставило ее покинуть свое время? Что такого сделала эта прекрасная женщина, что ей пришлось спасаться на краю света? Необходимо было очень сильно провиниться перед обществом, чтобы бросить все и прыгнуть в неизвестность. Что может быть страшнее, чем оказаться абсолютно одному в огромном, враждебном мире? К тому же с полностью уничтоженной о себе памятью. Наверное, только смерть. Это-то и казалось странным, потому как беглянка преступницей вовсе не выглядела.

— Тебе есть куда пойти?

— Конечно. Мои родители храмовники, — легкая улыбка скользнула по губам, испачканным подсыхающей кровью, — Проблем у меня не будет.

— Зря ты мне это говоришь. Я не должна помнить даже твоего лица.

— Скоро ты все забудешь. Все, даже собственное имя.

Еще будучи на государственной службе, Анноэф вынес для себя одно очень важное правило — обязательная, тотальная зачистка памяти любого существа, безвозвратно отправляющегося в прошлое. И вопрос состоял даже не в возможных парадоксах, которых опасались все. Куча нелегалов порывались найти себя в прошлом, чтобы организовать свое будущее. И это будущее обычно начиналось с убийства самого транзитера. Немногочисленные контрабандисты об этом знали, и никогда не пренебрегали требованиями работы с памятью. А те, кто все же нарушали правила безопасности, делали ряды скользящих еще более немногочисленными.

— Мне пора, — тихо произнесла женщина.

— Удачи тебе в новой жизни, — Ффо хотел было встать, чтобы попрощаться, но вдруг замешкался.

— Не надо, — понимающе улыбнулась дама. — И тебе удачи.

Парень немного смутился, опустил голову и кивнул, не поднимая взгляда. Только когда вдали осталась лишь маленькая фигурка беглянки, он посмотрел ей вслед.

Солнце не спешило выйти из-за горизонта и пригреть озябшую кожу. Удивительно, но Анноэф и этому был рад. Холод прошлого казался намного теплее, чем пронизывающая колкость будущего. Птоломей, застывший на перекрестке времен, осуждающе взирал на мужчину. И молчал. Он всегда молчал, но все равно пропускал сквозь пелену событий своих избранников, распарывая ткань времен на тонкие лоскуты.

В очередной раз Анноэф спросил себя, почему так происходит? Неужели ему все равно? Неужели Марсу хочется подчищать за нерадивыми прыгунами, нагло пользующимися его бесценными дарами в целях своей мелкой, никчемной выгоды? В последнее время мужчина задавал себе слишком много вопросов. И именно в моменты этих размышлений Анноэфу свои цели показались слишком ничтожными по сравнению с глубиной тех путей, что открывала каменистая планета.

Время и судьба… Они так сильно переплетались между собой, что скользящие нередко начинали путать эти понятия, полностью совместив их в своем сознании.

— Время — жесткая величина, — слабо произнес Анноэф, собираясь с силами, чтобы встать.

Спустя мгновение мужчина осознал, что этими словами он лишь пытается оправдаться перед самим собой. Скинуть тяжкую ответственность на судьбу, предоставив ей всю грязную работу. Будто этими словами он давал знать о том, что знает ее секрет. А судьбе действительно было что скрывать: она стремилась к своему изначальному положению, насколько бы сильно ее не старались изменить. Рано или поздно линии истории приходили к своей исходной точке. Иногда для этого время использовало совсем не гуманные методы, и скользящие об этом знали. Эта их с Марсом маленькая тайна тщательно скрывалась от тех, кто желал сбежать в прошлое.

Недостаточно быть любимчиком планеты, чтобы освободиться от незыблемых правил. Теперь Анноэф сам оказался на месте нелегалов и понимал, что эти правила касаются и его. Какие испытания подкинет ему судьба он даже не предполагал, и тем более не знал, как ее обмануть. Единственное, что он знал точно на данный момент — если не найдет пристанище, может замерзнуть насмерть. Теплей ничуть не становилось.

Анноэф огляделся. Задумчиво хмыкнул: что-то он не припоминал, чтобы когда-либо бывал в подобных местах. Всю жизнь он прожил с родителями в большом, шумном городе, где из самых больших водоемов был только городской пруд. Может быть, где-то в далеком детстве он выезжал на море? Исключено. Анноэф знал все места, в которых бывал с самого младенчества буквально по дням. Для этого пришлось ни один вечер выпытывать у родителей истории собственной жизни.

«Значит, перелет», — догадался мужчина.

Из-за далекого морского горизонта, наконец, начало медленно выкатываться солнце. Стало светать. Народу становилось все больше, и кто-то любопытный вдалеке уже пытался разглядеть его фигуру. Мужчина поторопился покинуть покрытый галькой пляж.