Останки под ногами оказались не единственными. Дальше, по мере углубления в чащу, их становилось все больше. Где-то там, вдали, виднелась большая, абсолютно белая гора, состоящая полностью из костей. Это был он — центр аномалии, иссушающий годы всех, кто к ней приближался. Всех, кроме Анноэфа и немногих, подобных ему. Отчаянных путешественников, время которых было невозможно отобрать.

Планета стойко охраняла свое спокойствие. Через временные разрывы она мгновенно открывала подсознание существ, необдуманно решивших разведать ее тайны. Никто не допускался на запретную территорию. Святая святых хранилища памяти тщательно запечатывались, а те пути, что вели к ним, тем более.

Когда встречались два оголенных нерва, начинался безмолвный диалог. И чем он окончится зависело исключительно от того, кто стоял перед взором своенравного гиганта. Марс долго разглядывал незваного гостя, и был весьма привередлив в своем выборе. Большинство не выдерживали, сдаваясь под натиском еще одной загадки, так и неразрешенной человеком.

Для многих встреча с аномалией означала только одно — смерть. Расплата была всегда однозначна: годы, а то и десятилетия утраченного существования. Многие пробовали свои силы, в надежде оказаться в ряду исключительных счастливчиков. Удавалось это единицам — открыв однажды путь нежданному пришельцу, Марс проявлял к нему неизменную благосклонность. Таких, как Ффо, называли любимчиками планеты. Таким, как Ффо, были открыты пути, недоступные простым смертным. Пути, длинною в целую жизнь.

Объяснить причины такого выбора, естественно, не мог никто. Как задать планете этот интересный вопрос? Возможно ли это? Именно те, кто колесили по миру в поисках подобных бесед зачастую пополняли печальную коллекцию научного центра Гекаты. Водрузившись на постамент, они стали символом человеческого любопытства и глупости. Окоченевшие, полумертвые тела навсегда заключали в себе искалеченный разум, который уже никогда не станет прежним. Затихший, потухший и утонувший в прекрасных полетах миражей, он смотрел только вглубь себя самого.

Под ногами послышался хруст чего-то очень хрупкого. Анноэф знал, что это просто мелкие косточки, ибо теперь внизу не лежало ничего, кроме белого, сплошного покрова твердой органики. Огромная площадь округлой формы напоминала зловещее кладбище. Словно на этом месте когда-то развернулась кровавая бойня, к последствиям которой не притрагивались годами. Однако, за видимой реальностью скрывалась не столь гуманная правда. Обессиленные животные бесшумно бились в агонии, не в силах противиться собственной старости. Им не наносилось смертельных ран, их не поражали пожирающие плоть болезни. Только неотвратимая, природная ловушка поглощала годы, не испытывая никакой жалости. Звери принимали свою смерть тихо, каким-то тайным образом понимая все, что происходит.

Настойчивое рычание за спиной заставило Анноэфа отвлечься от настройки приборов. В симбионт закладывались параметры скольжения. Весьма примерные в этой неизученной до конца, неоднозначной системе координат. Если быть точнее, создавался лимит прыжка во времени. Рассчитывалась доля необходимого обездвиживания маленького организма.

Небольшое морское беспозвоночное, вживленное в плоть, недовольно заерзало под кожей. Оно выказывало недовольство тем, что его щупальца теряли чувствительность. В этот момент рык повторился. Мужчина резко обернулся и буквально подскочил на месте. Огромный, черный, лохматый пес стоял в нескольких метрах от него, оскалив желтые клыки. Его маленькие, прозрачные глаза с безумием хищника смотрели куда-то сквозь. Тугая слюна капала из раскрытой в оскале пасти, а длинная шерсть торчала во все стороны разрозненными клочьями. Хищник мялся на месте, не выпуская из поля зрения свою жертву. Примерялся, занимая удобную позицию для атаки. По телу Анноэфа пробежали мурашки. Плечи передернулись, потакая волне прошедшего по телу страха. Вдруг анализатор на руке немного пискнул, оповещая о том, что выбранное щупальце симбионта окончательно потеряло чувствительность. Счет пошел на секунды. Ффо ощутил, как пространство начало плыть, увлекаемое потоками времени.

— Не двигаться! — снова послышалось за спиной.

Его настигли.

Анноэф резко обернулся, увидев наставленное на себя оружие и еще пару гончих, спущенных с поводка. Они отчаянно заливались лаем, разбрызгивая вокруг слюну. Однако, вперед не бросались. Даже слепая, практически безумная ярость инстинктивно боялась всепоглощающей силы планеты. Тот, кто стоял на костях, теперь был недоступен для любой плоти.

— Руки вверх! Анноэф Ффо! Вы обвиняетесь в намерении нелегального транзита преступников в обход существующего законодательства. Выйдите за пределы аномалии, или мы вынуждены будем стрелять! — кричал полицейский в экзоскелете, сверкая своими горящими, желтыми глазами.

Беглец нервно выдохнул и резко отпрыгнул в сторону.

Тень встретилась взглядом с внушительных размеров псиной, которая вдруг резко рванула вперед. Анноэф чувствовал, что происходит, и точно знал, когда позволить очередному миражу Марса сделать свою работу. Тревожное ощущение опасности, исходящее от призрака, прошло сквозь годы, заполняя пространство вокруг. Служебные псы жалобно заскулили, увернувшись от фантомного прыжка опасного хищника. Служитель закона рефлекторно пригнулся, сбросив прицел с преступника. Огромная, разъяренная псина настигла их в считанные мгновения, пройдя сквозь тела, ничуть не затронув плоти. Холодный, липкий ужас сковал собак настолько, что те забились под ближайшие коряги и заскулили, словно трусливые шавки. Полицейский, упавший на спину, еще какое-то время не мог прийти в себя, вперив взгляд в безразличное небо. Оцепенение, смешавшееся с диким испугом, накрыло его с головой: парализуя, фантомы Птоломея заставляли стыть в жилах кровь.

Где-то отдаленно начали доноситься разрозненные возгласы. Они становились все громче, пока не приблизились вплотную. Но когда длинные, жесткие лианы расступились перед служителями порядка, то не открыли взору ровным счетом ничего, кроме большой, безмолвной кучи белых костей. Беглец исчез.

— Мы тебя здесь уже неделю ждем! — недовольно проворчал голый по пояс, моложавый мужичонка с татуировками на лысом черепе.

— Симбионт заблокировал основной отрезок времени, — пытался оправдаться Анноэф, — Тут невозможно предугадать…

— Если б не так, то получил бы в бубен, — оскалился собеседник. — Хвоста не было?

— Они ничего не смогут сделать из будущего. Я выждал достаточно.

На приборах высветилась дата: 13:12 18 Gemini2883 года. Брови Анноэфа подскочили вверх.

— Впритык, — неожиданно для себя сказал вслух мужчина.

— Конечно впритык! — небольшой, но устрашающий кулак подсунули прямо под его нос.

— Че там с парадоксами? — нетерпеливо помялся после разъяснительных жестов тот, что с татуировками.

— А какая разница? — насупил брови Анноэф, — На будущее — плевать.

Он не стал открывать того факта, что его прижали, и что возвращаться ему теперь категорически нельзя. Ситуация давно вышла из-под контроля, а признаться в том, что он основательно облажался, означало подписать себе смертный приговор. Анноэф привык быть осторожным.

— Оплату требую сразу, — угрюмо произнес контрабандист, — Электронная отсрочка перечисления ровно на неделю.

Тягостная, ноющая игла впилась куда-то очень близко к сердцу. На этот раз свой тяжкий выбор судьба сделала за него. Отныне будущее для Анноэфа было закрыто. Единственная цель, которая стояла перед ним сейчас — не оставить родителей без средств к существованию. Вне зависимости от того, каков будет итог путешествия.

— Мне без разницы, — ответил недовольный заказчик. — В прошлое бабло все равно не утащишь.

Стоял жаркий, удушающий полдень. Испарения размашистых листьев растений делали воздух влажным. Вдох давался тяжело, а выдох обжигал губы почти горячей густотой. Вокруг будто раскинулись тропики, а вовсе не полуразрушенный город, окруженный пустыней. От обжигающего холода не осталось и следа. Птоломей, в очередной раз подтверждая свою противоречивую натуру, сменил кусачий мороз на удушающий зной. Куски бетона, впившиеся в покрытую колкой травой землю, плавились под натиском лучей солнца. Кое-где рыжел покрытый ржавчиной металл. Стальные каркасы уже давно не держали стены истлевших зданий: они стали поддержкой для липкий лиан. Небо как всегда было чистым, ни единой птицы не пересекло запретную территорию, и даже робкие облака сегодня не захотели испытать терпение Птоломея. Все они оказались гораздо умнее тех, кто сейчас собрался среди пыльных руин и наглой, напористой зелени.