Фыркаю, но так, чтобы Дамир этого не видел. Лицемерие его зашкаливает. Да еще скрытый такой намек... или мне мерещится?

Стася

Все девочки в детстве мечтают о принце. Красивый, богатый, на белоснежном коне. Я не исключение, я тоже мечтала. Даже встречаясь с Митей, продолжала мечтать, но уже при этом прекрасно понимая – это всего лишь мечта. Может, они и сбываются, но не всегда, и уж тем более не у всех.

 Моя не сбылась. Да и мечтать о принце мне как-то разонравилось... Просто теперь мне нужна другая мечта. Не такая наивная.

 Принцев не бывает, ну, хотя бы именно таких, каких нам показывают в сказках... Вот Матвей – он вполне бы подошел под три определения принцев: красивый, богатый, есть конь, только черный и металлический... но разве он принц? Разве, зная его, смогла бы маленькая девочка о таком мечтать? Я бы нет. Мечтать – нет. А вот полюбить смогла бы... независимо от всего, что было.

 И чем дольше я сейчас сижу, чем дольше думаю, тем яснее понимаю – я влюбляюсь в этого человека. Холодные глаза уже таковыми не кажутся, они красивые, пронзительные, честные. Обворожительная улыбка, нежные руки, ласковые губы...

 Но вот совершенно не понимаю, зачем ему я. Зачем ему, чтобы я жила с ним, зачем перевозить Марту? Он даже бабушку забрать согласен. Мы, по сути, знакомы недавно, ничтожно мало... И меня останавливает от переезда не только то, что совместное проживание подразумевает интим... мне было хорошо с Матвеем. Меня останавливает то, что я не принцесса. Не его, не из его привычного мира.

 Да и за Марту страшно. Не хочется растить ее в неправильной сказке.

– Стася, – стучит в дверь комнаты Надежда Ивановна, вырывая меня из размышлений. – Идем чай пить.

– Иду, – отвечаю, поднимаясь с дивана.

 Вещи я, конечно же, не собирала, только думала, как бы поговорить с Матвеем и объяснить ему свою позицию. Как же все сложно… Никогда не думала, что в отношениях бывают такие трудности. А у нас отношения? Или это было просто минутное помутнение? Но если и не отношения, то ребенок у нас точно есть.

 Надежда Ивановна смотрит с беспокойством, когда я появляюсь в кухне.

– Какая-то ты бледненькая, – говорит женщина, разливая кипяток по чашкам. – Неужели работа такая тяжелая?

– Нет-нет, – заверяю я ее. – Все хорошо. Просто не выспалась.

 Мешаю ложечкой чай, пока Надежда Ивановна включает старенький небольшой телевизор со словами:

– Сейчас новости начнутся. Посмотрим хоть, что в мире творится.

 Я киваю и делаю маленький глоток. Вкусно. Пахнет травами. И я сразу вспоминаю бабушку. Зачем я уехала? Одной ей наверняка нелегко с маленьким ребенком: и возраст, и хозяйство, и клиенты.

 Меня отвлекает голос ведущей новостей, когда она произносит какую-то знакомую фамилию, и я перевожу взгляд на экран, вслушиваясь.

– … Как известно, это сын бизнесмена Сергея Валерьевича Новицкого. Покушение было совершено ночью в переулке возле клуба «Фантомас». О состоянии потерпевшего нам пока ничего неизвестно, но если вы располагаете какой-либо информацией, просьба позвонить по указанным ниже телефонам.

 Далее на экране появляется фотография… Саши, друга Матвея, которому я должна была докладывать о передвижениях и вздохах своего работодателя.

 Господи…

 Я бросаюсь в комнату и начинаю в сумочке искать телефон. Аппарат разрядился, и, помянув черта, начинаю искать зарядное устройство. Как же долго грузится… Я даже не помню, есть у меня номер Матвея. Кажется, в первый рабочий день записывала, но сохранила ли?

 Нахожу запись «Матвей Георгиевич» и только собираюсь нажать на кнопку вызова, как телефон в руках коротким сигналом оповещает о сообщении. Я открываю и чувствую, как перед глазами все плывет.

«Передай Матвею, что его…»

 Сообщение не дописано, но отправлено. От Саши. От того самого Саши, который сейчас балансирует на грани жизни и смерти.

 У меня холодеют руки, пальцы плохо слушаются. Перед глазами встает лицо Саши, в ушах звенит его голос. Да, он не был мне симпатичен, вся ситуация в которую он меня пытался втянуть неприятна. Но, видит Бог, я не желала и не желаю ему ничего плохого.

 Все-таки набираю непослушными пальцами Матвея. Он снимает трубку не сразу, а голос его звучит словно издалека:

– Да, Слава, – вокруг него шум, и я понимаю, что Матвей в этот момент находится за рулем.

– Матвей, тут в новостях показали... – начинаю я, не зная, какие слова лучше подобрать. – Саша, на него было покушение...

– Я знаю, – холодно отвечает Матвей.

– Он мне смс прислал...

 Слышу жуткий и протяжный скрип тормозов. А потом становится тихо. Пугаюсь, истерично зову:

– Матвей?

– Что за смс? – слегка повысив голос, спрашивает он. А я со спокойствием выдыхаю и цитирую сообщение Саши.

– Странно, – голос у Матвея задумчивый. – Наверное, не успел дописать и отправил... Я сейчас к тебе приеду.

 Я не успеваю ничего ответить, потому что Матвей сбрасывает звонок. А я сажусь на кровать, чувствуя себя растерянной. А еще мне безумно жаль этого Сашу.

 Выхожу на кухню, оставив дверь своей комнаты открытой, чтобы не прослушать звонок Матвея. Надежда Ивановна все еще сидит за столом, моя чашка с чаем так и стоит на месте.

– Что-то случилось? – спрашивает хозяйка. – Вылетела фурией.

– Да мне позвонить должны, а я вспомнила, что телефон разрядился, – вру я, отводя взгляд.

 Мы пьем чай, Надежда Ивановна с интересом слушает новости, а я прислушиваюсь, боясь пропустить звонок на телефон. Но ни через десять, ни через пятнадцать минут мобильный не звонит. Зато вскоре раздается звонок в дверь. Надежда Ивановна, нарочито кряхтя, поднимается и идет в прихожую. И зовет меня:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Стася, это к тебе.

 Выхожу, в дверях квартиры стоит Матвей:

– Что у тебя с телефоном? – спрашивает он.

– На зарядке стоит, – отвечаю я и иду в комнату проверить. На зарядке-то он стоит, но почему-то выключенный. Оборачиваюсь, Матвея пустили в квартиру, и он уже стоит в моих дверях. – Выключился, – говорю я, демонстрируя черный экран.

– Древний аппарат, – фыркает он. – Купим тебе новый.

– А ты как узнал, где я живу? – интересуюсь я.

– Не дозвонившись до тебя, набрал Фаине, она и рассказала, где тебя искать. Вещи собрала?

– Я... – осекаюсь, не договорив, хотя речь вроде отрепетировала, но перед Матвеем пасую.

– Опять двадцать пять, – вздыхает он. – Слава, мы ходим по кругу, а в разряд цирковых лошадей я пока не записывался.

 Матвей раздражен, но старается не показывать. А я пытаюсь скрыть свою нерешительность, поэтому перевожу тему:

– Что с Сашей?

 От моего вопроса Матвей вздрагивает и сжимает кулаки. Мышцы на руках тут же напрягаются, и я даже поеживаюсь – так грозно он выглядит.

– В коме. Если и выживет, то останется недееспособным.

– Ужас какой, – шепчу я, приложив руку к груди. – За что его?..

– Слава, меньше знаешь – крепче спишь, – отрезает Матвей. – Тебе сейчас о другом надо думать.

 Вот так. Все решено за меня. Хочу сказать, что пока не готова к переезду, что все слишком быстро происходит, но меня прерывает звонок телефона Матвея. Он смотрит на экран и со вздохом отвечает:

– Да, Катрин…

 Я слышу женский голос, прерываемый иногда всхлипами. Девушка что-то говорит и говорит, а Матвей слушает с каменным лицом. Потом морщится и говорит:

– Да, хорошо, я приеду.

 Не знаю, кто эта неведомая Катрин, но чувствую какой-то болезненный укол в грудь. Что это такое? Кажется, я ревную. Я ревную? Матвея? Быть того не может…

– Слава, мне надо встретиться с один человеком, а ты пока собирайся, – говорит он, опустив телефон обратно в карман.

 И тут я просто вспыхиваю:

– Слава, не лезь, Слава, собирайся, а я пока скатаюсь к девушке, так?

 Чувствую, как голос дрожит, как в груди полыхает огонь, а руки сжимаются в кулаки, пусть и не так грозно, как у Матвея. Он удивленно смотрит на меня, минуту молчит после моего выступления, а потом начинает смеяться. И чем я его так развеселила?