Так, блядь, куда меня несет? Надо срочно потрахаться, а то скоро мне и Маринка покажется вполне ничего.

– Зачем ты в город приехала?

 Этого вопроса она не ждала. Округляет глаза, приоткрыв рот, но отвечает:

– Я хочу получить образование.

– Похвальное стремление.

 Какой-то разговор, отдающий каламбуром. Ну, в принципе, картина обыденная: приехала поступать, нужна подработка, а ничего, кроме как полы мыть, не умеет. Хотя знаю провинциалок, которые по–другому зарабатывали себе на обучение.

– Работа очень нужна? – снова спрашиваю и морщусь от вида испуганной мордашки.

 Вот такое ощущение, что каждое мое слово, движение, каждый взгляд вызывают у Славы приступ панической атаки.

– Очень, – шепотом отвечает она.

– Мне все равно, останешься ты здесь или будешь искать новое место. Решать тебе, – отрезаю я и поднимаюсь.

 Так и есть. Подумаешь, я кого-то трахнул год назад. Да и ей, думаю, похрен, с кем она когда-то что-то… Только почему-то на душе кошки скребут, да еще так противненько. Что же я сделал не так?

 И почему, черт побери, меня это вообще беспокоит?

 Мне в первую очередь надо разобраться с тем, кто отправил моего отца на тот свет. И, кажется, ответ на этот вопрос близко. Чувствую. Но пока не слышу.

Кстати, отец Ильдара так и не позвонил. Да и я забегался. Пора бы нам встретиться.

 Достаю телефон и набираю номер Ильдара. На удивление, друг трезв и быстро понимает, чего я от него хочу. Мы прощаемся, и мне сразу приходит сообщение от друга с номером его отца. Не откладываю все в долгий ящик и звоню.

– Добрый вечер, Дамир... – начинаю я, когда снимают трубку и запинаюсь – вот не помню его отчества. – Это Матвей, сын Георгия.

– Здравствуй.

– Вы предлагали встретиться, – напоминаю я.

– Да. И я рад, что ты сам мне позвонил.

– Когда удобно?

– Можем завтра. Сейчас скину тебе адрес, приезжай к трем.

– Хорошо. До встречи.

 Весь разговор – коротко и по существу. И обещанный адрес приходит сообщением незамедлительно. Рассматриваю экран, прикидываю в голове маршрут и вдруг слышу тихие шаги в прихожей. А потом в гостиной появляется Слава.

– Можно? – аккуратно спрашивает она.

– Да.

 Девушка заходит, убирает со стола. Руки уже не трясутся, но она продолжает старательно на меня не смотреть. Зато я внимательно разглядываю неожиданно появившуюся у меня Славу. Хрупкая, движения плавные, будто танцует ненавистный мне балет. Помню, мама его любила, в детстве часто брала меня с собой. А я засыпал уже на двадцатой минуте... Но тут мне хочется смотреть. Приятно смотреть. На изящные руки, осиную талию, аккуратную грудь. Странно, вроде бы девушка вся такая тонкая, но при этом налитая – и попка торчит, и сиськи есть. Вот теперь понятно, на что я тогда повелся. И даже вспомнил, что имел ее сверху.

 И запах волос опять укутывает пряным ароматом, когда Слава проходит мимо. Твою ж мать! У меня даже привстал.

– Матвей Георгиевич, я... – произносит Слава уже на пороге. – Я бы хотела остаться. По крайней мере, пока.

– Хорошо, – соглашаюсь я. Уж коли сам оставил право выбора за ней.

Стася

 Боже!

 Мне действительно нужна эта работа, пусть и на первое время!

 Вряд ли в ближайшее время я найду нечто подобное, но... страшно знать, страшно каждый день теперь знать, что ты работаешь на того, кого считала своим насильником...

 Считала? Что, уже не считаю?!

 А он, он, вообще, меня вспомнил? А если вспомнил, то что именно? Что провел однажды летнюю ночь с деревенской девкой? Он был пьян, я тоже не лучше... Он же не знает, какие были последствия. Он же не знает, что у него есть ребенок.

 Стоит рассказать или нет? Он имеет право знать? А нужно ли ему это?

 Да и как я это сделаю?

"Матвей Георгиевич, у вас есть дочь", – так? И что я услышу в ответ? Наверно что-то очень неприятное для ушей.

 В конце концов, решение оставить ребенка приняла я. Могла этого не делать. Могла тогда выпить бабушкину настойку. Но я родила в муках голубоглазую девочку... Да уж, глаза у нее точно такие же, как и у отца.

 Нет. Это теперь только мое бремя, мой крест. Хоть так и нельзя говорить о детях.

 Марта – мой ребенок. Мой и бабушкин. Не нужен нам никто. Сами справимся.

 Мне сейчас так плохо, как не было даже в беременность. Голова кружится, в обморок падаю, а тот, кого я так ненавидела, отнес меня на диван, побеспокоился о здоровье. Не выгнал за порог, предложил самой определиться – оставаться мне или нет.

 И я должна справиться. Должна отодвинуть свои эмоции на задний план. Время прошло, подлечило. Надо смириться. Это всего лишь работа. И, повторюсь, она мне нужна. Платят хорошо. Я могу поискать новую, но лучше это делать, когда работа есть.

 Домываю посуду, убираю ее в шкаф. Все, можно уходить. Рабочий день закончился.

 Выхожу с кухни и тихо иду в сторону гостиной. Матвей Георгиевич сидит в своем излюбленном кресле у неработающего камина. Вид задумчивый.

– Я все, – подаю я голос, стараясь говорить четко и громко. – Могу идти?

– Подойди, – велит он, и я слушаюсь. Подхожу. Матвей Георгиевич кивает на стеклянный стол, на котором лежат деньги. – Это на продукты. Купи завтра на неделю. Сдачу можешь не возвращать.

– Есть какие-то предпочтения? – спрашиваю я.

– Мне все равно. Главное, чтоб съедобно и сытно. Если еще и полезно, то вообще замечательно.

 Киваю и забираю деньги.

– До свидания.

– Тебе Фаина сказала, что здесь есть комната?

– Да.

– Можешь оставаться, даже поселиться здесь, чтобы не пришлось платить за съем квартиры.

 Я слушаю и не верю своим ушам. Может, я все-таки ошиблась? Может, это не он? Не вяжется у меня образ того парня из парка с образом человека, который сидит сейчас передо мной.

– Матвей Георгиевич, спасибо. Но я с осени планирую начать учиться, а оттуда, где я сейчас живу, удобнее добираться до колледжа. И не волнуйтесь, на работу это никак не повлияет, если я к тому времени еще останусь здесь.

 Он поворачивает голову в мою сторону и пристально сканирует своими голубыми глазами. Да так, что в дрожь бросает. Нет, все-таки он.

– Я уже говорил, что решать тебе, – произносит мой работодатель и отворачивается, тем самым дав понять, что разговор окончен.

 Выхожу из гостиной, переобуваюсь, беру сумку, и в этот момент раздается звук дверного звонка.

– Слава, открой, пока еще здесь, – кричит Матвей Георгиевич.

– Хорошо, – произношу в ответ.

 Но едва ли не падаю снова в обморок, когда вижу на пороге одного из молодых людей, которым я показывала дом Наташкиной бабушки в деревне. Саша, кажется. Только бы не узнал, только бы не узнал…

– Ты кто? – вместо приветствия говорит он, глядя на меня удивленно.

– Я Ста… Слава, новая домработница.

– А, понятно. Матвей дома?

– Матвей Георгиевич в гостиной, я узнаю, можно ли вас пригласить.

Друг хозяина проходит в прихожую и усмехается:

– Детка, ты фильмов о викторианской Англии насмотрелась? А утром не подаешь Матвею тарелку со словами: «Овсянка, сэр!», а мне не надо представиться по форме? Сэр Александр Новицкий, – театрально кланяется он, хоть я и вижу, что парень нервничает.

– Прекрати паясничать, – слышу за спиной и поворачиваю голову в сторону вышедшего из гостиной Матвея Георгиевича. Он переводит на минуту взгляд на меня и кивает: – Свободна.

 Два раза мне повторять не надо. Я почти выбегаю на крыльцо и делаю глубокий вдох.

 Дохожу до остановки. Небо резко затягивается густыми тучами, а потом начинается проливной дождь. Человек десять, четверо из которых сидят на лавочке, тесно жмутся под ненадежной крышей, но это не спасает – такое ощущение, что дождь из-за порывов сильного ветра льет отовсюду. А я стою у самого края, сбоку, на меня попадает больше всего капель, ноги в балетках молниеносно становятся мокрыми насквозь. Я старательно кутаюсь в джинсовую рубашку, обнимая себя за плечи. Мне холодно и противно. А автобуса все нет и нет.