– Ничего, сейчас наведем красоту.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Я покорно киваю. Пусть делает что хочет…

 В итоге мне равняют волосы, немного проводят такими дырявыми ножницами, чтобы концы как рваные получились, и делают светлее. Теперь я не светло-русая, а можно сказать, что блондинка. Но у корней потемнее. Я как будто старше стала. И даже не верится, что я – это я, пока рассматриваю себя.

– Вам нравится? – интересуется девушка-парикмахер.

– Да, – выдавливаю из себя.

 Как-то тяжело поднимаюсь с кресла и иду к администратору, чтобы заплатить. Наташа с Катей щебечут, улыбаясь, а потом дружно начинают хвалить мою новую прическу. Я отдаю в кассу смешную сумму, а Наташка говорит:

– У нас через полчаса автобус, пора идти.

 Мы прощаемся. Подруга обещает вскоре приехать к сестре на неделю, как только меня замуж отдаст.

Да… Остается совсем немного. Ничего, я верю, что у нас с Митей все получится.

 Мы с Натахой садимся в автобус, в самый конец салона. Людей мало, и я решаюсь. Как только покидаем город, я наклоняюсь к уху подруги и говорю:

– Наташ, мне надо тебе кое-что рассказать.

 Она поворачивается, смотрит на меня удивленно сначала, а потом подозрительно.

– Стаська, что случилось? Замуж передумала? Не занимайся ерундой и не накручивай себя.

– Нет-нет, – убеждаю ее. – Просто… Помнишь тех парней, что приезжали смотреть дом твоей бабушки?..

– Ну… Стася! – восклицает она на весь автобус, а я шикаю в ответ. – Неужели?..

 Я на секунду зажмуриваюсь. Уже жалею, что начала этот разговор, но поделиться хочется. Авось, и легче станет. А Наташка вон какая проницательная. И я начинаю говорить. Тихо, мало, без подробностей… И при этом даже не смотрю подруге в глаза. Стыдно.

После моей короткой речи Натаха замолкает, а потом твердо говорит:

– Мите ни слова! Он, возможно, ничего не поймет. А если что, всегда можно найти отговорку.

– Но… Я же его предала, обманула.

– Стася, господи, ты совсем идиотка? – снова повышает голос подруга. – Хочешь, чтобы тебя на всю деревню ославили? – Я неистово начинаю трясти головой. – Вот… Так что выключи свою совесть и включи мозги. Ничего уже не изменишь, а тебе надо жить дальше. Поняла меня?

– Да, ты права, – соглашаюсь и отворачиваюсь к окну.

– То-то же. И больше никаких соплей! Забудь и живи дальше.

 Теперь я, не раскрывая рта, выдаю что-то наподобие: «Угу», и смотрю на сменяющийся пейзаж.

 Больше за дорогу мы не произносим ни слова. Натаха вроде бы снова спит, заткнув уши, да и я от усталости в какой-то полудреме.

 Она права: надо забыть, надо строить будущее. Я смогу, я выдержу, я не сломаюсь… Теперь это мой девиз.

 В деревню мы возвращаемся поздно. Еще, конечно, светло на улице, но по деревенским меркам время ужина и сна. Прощаемся на перекрестке и расходимся с Наташкой. Я с пакетами иду к дому и вижу возле ворот мотоцикл. Митька…

 Только почему-то сердце уже не бьется так, как раньше. Нет, я люблю его, очень люблю… Но, может, мое сердце просто очерствело?

 Только я захожу во двор, как мой жених появляется на звук. Видимо, они с бабушкой сидели во дворе. Принимает пакеты из рук, а потом оставляет поцелуй на губах.

 И почему-то мне это кажется таким неприятным, липким… А когда Митина свободная рука скользит от талии ниже, меня передергивает, я хочу оттолкнуть его… В желудке как будто образовывается тошнотворная масса, которая вот-вот хочет вырваться наружу…

 Нет, это просто я себя накрутила. Ничего. Все будет хорошо…

Стася

Столько дел.

 И так мало времени!

 Банкет, кольца. Машины. На свадьбу собирается почти вся деревня. Мы сначала не собирались приглашать так много людей. Но все встречные прямо говорят, что купили подарок и обязательно придут. Время только сказать, дату-то все уже знают.

 Да и Митина мама говорит – пусть праздник будет для всех. Не обеднеем. Митя с ней не спорит и с удовольствием принимает от мамы деньги. Она их не жалеет, но просит при этом тратить деньги разумно. Без излишеств.

 Наташа продолжает активно мне помогать. Она выпрашивает приличную скидку в кафе, в котором было решено провести застолье. Продумывает выкуп невесты. Даже помогает Мите выбрать костюм жениха. Хвастается еще, с довольном улыбкой, что Митька в нем мужественен и хорош.

 По поводу моего признания – подруга молчит. Старательно не напоминает. Но хмурый взгляд бросает на меня все чаще в последнее время. Словно сказать что-то хочет, но сдерживается.

 С Митей мы, кстати, видимся редко. А мне так даже лучше. Спокойней.

 Неделя пролетает очень быстро. За всеми этими приготовлениями к свадьбе я все реже вспоминаю то, что случилось со мной тогда в парке. Днем... но вот по ночам мне все чаще и чаще снятся ледяные глаза и змеиные узоры на теле... Я пытаюсь разглядеть мужчину. Но он постепенно становится в моих снах огромным, ползучим, иссиня-черным чудовищем, мечущим в меня колючий лед. Он бьет по телу, по обнаженному телу. Особенно больно животу, там все скручивает и ноет. Да так сильно, что, просыпаясь, я продолжаю чувствовать дискомфорт.

 Даже бабушка не один раз уже приходила ко мне ночью. Гладила по голове, обнимала, говорила, что я то стону, то кричу.

 А я все продолжаю твердить, что это перед свадьбой такая нервотрепка. Но она не верит – вижу.

– Девочка моя, – только шепчет тихо, да так, как будто хочет перенять всю мою боль.

 Но за три дня до свадьбы она решается. Смотрит утром, подперев щеку, как я уплетаю мачанку с блинами, а потом спрашивает:

– Какой срок?

Я не понимаю. Проглатываю еду и спрашиваю:

– Срок чего?

– Ох, Станислава… Бабушка жизнь прожила, не пытайся ее надурить, – говорит и улыбается. – Митьку уже обрадовала?

– Чем? – все равно не понимаю я.

– Детка, да ты же ребеночка носишь.

 Я не сразу понимаю. А потом цепляюсь за стол пальцами, запускаю короткие ногти в клеенчатую скатерть. Нет, бабушка ошибается… Я ведь не могу…

В тарелку начинают капать слезы. Дыхания не хватает. Живот снова скручивается узлом.

– Нет!!! – кричу я так громко, почти как ночью.

Бабушка подскакивает с места и тут же оказывается возле меня. Прижимает мою голову к своему животу и шепчет:

– Господи, маленькая моя, что же с тобой случилось?

 А что я могу сказать? Ничего… И верить тоже не хочу!

 Именно со мной, именно накануне свадьбы… За что?!

 Я начинаю судорожно рыдать, а потом поднимаю голову:

– Бабушка, я же не могу… Это невозможно…

– Станислава! Я могу определить положение не хуже любого современного аппарата. Или ты забыла, чем наша семья занимается несколько поколений? Ко мне приходили много раз и за травками, чтобы забеременеть, и за травками, чтобы убить дитя в утробе.

– Избавиться от ребенка с помощью трав тоже можно? – отстраняюсь от бабушки, но боюсь смотреть ей в глаза.

– В травах наши предки лучше разбирались, чем современные доктора в своих таблетках. Та же кувшинка, которую ты для меня собирала, в этом деле может помочь. И лучше любых таблеток на маленьком сроке. Значит, не Митя? – без перехода спрашивает бабуля, а я зажмуриваюсь.

 Она мудрая – догадалась. Да и меня знает хорошо. А если еще кто догадается?

– Бабушка…

– Ты не хочешь говорить, я вижу. Когда будешь готова, тогда и расскажешь. Кто отец – неважно. Это наш ребенок. Наш с тобой.

В голове не укладывается... Ребенок...

 Бабушка еще ни разу не ошиблась, даже на маленьком сроке с первого взгляда определяла беременность.

И вот – моя. Но не такая и не так, как я хотела!

Нет! Мне это снится...

Снится!

 Я, конечно, знаю, откуда берутся дети, как их делают. И даже видела один раз, как они рождаются... И это происходит со мной? Вот так? Из-за одной ночи? Да и то самой худшей в моей жизни?