— Уэйн! — рявкнул дядя Лео, выпрямляясь на месте бывшей кухни. — Не приставай к парнишке. Лучше матери бы помог, прополол огород.

— Уу-у, а это обязательно?

Дядя Лео метнул в сына строгий взгляд.

— Да, сэр.

Когда кузен повернулся бежать, Джаспер удержал его, поймав за локоть:

— Прости, Уэйн. Тебе здорово досталось?

— Так, слегка. Но ты не бойся. Я с тобой еще поделюсь, — Уэйн крепко треснул его по руке и был таков.

— Джаспер, сынок, иди за мной, — распорядился дядя Лео.

Дядя повел его назад в амбар, где уже не было тети Вельмы. Предстоял суровый разговор наедине, и Джаспер вообразил, что ему грозит основательная порка.

— Мне казалось, у нас был с тобой уговор, что ты больше не станешь искать себе взаправдашних наказаний.

— Извините, сэр. Я только… — Джаспер озирал землю под ногами, ища себе оправдание. Ничего, только старый ковер в стороне: там, где они вчера обедали. Нужно было послушать папу и остаться в постели. — Я очень надеюсь, что смогу загладить свою вину перед вами.

— Ты славный малый, Джаспер, но тебе еще предстоит понять, что никому не под силу исправить все совершенные ошибки. Нам приходится учиться жить с ними. — Сочувствие в линии дядиных бровей означало, что шериф Брэдли был откровеннее своего помощника. Дядя сунул руку в карман и вытащил оттуда маленькую книжечку в кожаном переплете. — Держи. Кажется, это твое.

Когда дядя вручил ему книжицу, глаза Джаспера округлились. Это был дневник его мамы.

— Сожалею, что все так получилось с твоей матерью, Джаспер… Знаешь, пока мы были детьми, она порхала по двору стрекозой, веселая такая искорка. Как она смешила меня тогда… А потом, в одночасье… — Дядя опустил глаза на обложку дневника и покачал головой. — Я не знаю, что на самом деле произошло.

— Мне очень жаль, дядя Лео, — прошептал Джаспер, не кривя душой. Он сожалел, что сбежал, сожалел о сгоревшем доме, о смерти дедушки, о том, что оказался здесь, брошенный собственной матерью, обо всем, что видел, и обо всем, что сделал. Книжка в его руках казалась тяжелой от переполнявших ее секретов. Хотя, вероятно, все они были ложью, как и говорил дядя. Это уже не имело значения. Теперь все секреты были его собственными. Поняв это, мальчик прижал книжку к груди.

— Интересная это штука, правда. Бывает, что человек способен верить только в то, во что хочет верить, — тяжело вздохнул дядя. — Впрочем, расскажу тебе еще кое-что.

Джаспер выжидающе поднял на него глаза.

— Я всегда терпеть не мог Артура Хойта. Твой дедуля Уильямс крепко поругался с ним как раз перед тем, как… После того, как Алтея сбежала от нас. После того, как мы остались без дома. Бедняжке было только девятнадцать лет… В общем, Хойт пытался выставить всю нашу семью из церкви, прогнать из городка. А после наступили тяжелые времена… — в кривой усмешке дяди Лео сквозила боль. — Видимо, я винил ее во всем, что случилось. Что отец наложил на себя руки. Во всем…

— Это ничего, — тихо сказал Джаспер.

— Нет. Мне стоило бы выслушать. Попытаться… — Голос дяди Лео надломился, и он умолк, прочищая горло. — Моя мать убеждала меня простить сестру, знаешь ли, но восстанавливать дом отказалась наотрез. Какое-то время спустя она больше не могла даже есть. Сначала она потеряла Алтею, а затем и мужа. Это убило мать. Ты не представляешь, как я злился. Хотя ходили разговоры, понимаешь… Черт, да они до сих пор ходят, эти сплетни про старика Хойта и девчонок, которых он нанимает помочь по хозяйству. Я просто поверить не мог, что кто-то способен…

— Какие сплетни?

Дядя Лео провел по лицу ладонью, вытирая глаза.

— Прости, Джаспер. Не нужно тебе все это слышать. Ты еще ребенок.

— А вот и нет! — вспыхнул Джаспер. Ребенком ему уже не бывать. — Что за сплетни? Я должен знать.

— Того сорта, какие не пересказывают вслух, сынок. — Дядя Лео явно предпочитал не углубляться в подробности.

— Хойт делал им больно? — Джаспер уже знал ответ, но хотел услышать его произнесенным вслух. — Он… делал с ними что-то плохое?

Глаза дяди Лео вновь опустились на книжку в руках Джаспера. Он промолчал.

— Почему никто не сказал полицейским? Шерифу?

— Все не так просто, Джаспер. О подобных вещах люди стараются помалкивать. Ради самих же девушек. Доказательств никаких. Нельзя же вздернуть человека на основании одних только слухов. Твой дедуля Уильямс попытался призвать Хойта к ответу, а в результате нам чуть не пришлось бежать из города. Понимаешь?

Джаспер покачал головой. Ничегошеньки он не понимал. Хойта так никто и не остановил. Люди просто позволили ему продолжать свои безобразия.

— В любом случае теперь это уже не важно.

— Как не важно? Почему? — сквозь слезы уставился Джаспер на своего дядю.

— Потому что он мертв. — Дядя помолчал, позволяя мальчику переварить это сообщение. — Нынче утром я отправился к нему высказать все, что накипело. Почти собрался кастрировать его, как свинью, да только милостивый Бог все решил за меня.

— То есть? Как?

— Пусть шериф с коронером разбираются, но как по мне, похоже на сердечный приступ. Он лежал на своем выгоне, лицом в грязь. И кажется, уже довольно давно. Мне и найти его удалось только потому, что Никодим бродил там без привязи, описывал круги. Я уж было решил, старый бык затоптал койота или волка.

Из легких Джаспера вышел вдруг весь воздух.

— Теперь ты понимаешь? — развел руками дядя Лео. — Ни тебе, ни мне беспокоиться больше не о чем. Надо просто верить, Джаспер, и Бог сам рассудит. Хойту нипочем от него не спрятаться. И никому из нас.

Джаспер ощутил, как амбар сжимается вокруг, делается тесным. Пальцы вновь нащупали задвижку бычьего загона. Воображение дорисовало, как, меча глазами адские молнии, Никодим с тяжелым топотом несется на своего хозяина.

— Все будет хорошо, Джас. — Дядя опустил ладонь ему на плечо, словно хотел удержать от падения.

Джаспер кивнул, хотя ничего хорошего не видел. «Все люди грешники, Джаспер», — шепнул ему на ушко мамин голос. Даже ты сам.

— Просто молись о прощении и о силах двигаться дальше. Все мы только это и можем.

Низко опустив голову, Джаспер попробовал: «Прошу тебя, Боже. Я не хотел…»

Но когда его глаза закрылись, он увидел перед собой широко раскрытые глаза Мотеги. Как тот поднимает Джаспера за плечи, как вбегает затем в полыхающий дом. Как усаживает Большого Билла в его машину и отправляет прямиком в топливную цистерну. Как приносит избитую, израненную маму Джаспера в клинику доктора Уайтберда. Как вешает мамино ожерелье на безымянный могильный крест. «Ты спас ей жизнь… И я навеки у тебя в долгу».

— Но это же я был виноват, — едва слышно пробормотал Джаспер.

— Ты в порядке? — похлопал его по плечу дядя.

«Между вами имеется связь. Загляни внутрь себя и найдешь ее там».

Он вгляделся в дядино лицо и не увидел в его глазах волнения. Одну лишь вину.

Он увидел, как доктор Уайтберд отправляет его дяде сообщение: мальчик и его мать ранены. Джаспер лежит у него в клинике в состоянии шока. Мать плачет, истекая кровью. Он услышал, как дядя тихо обсуждает с доктором, что следует предпринять. Это не Галатас, не маршал Дункан, не детектив Руссо и не доктор Уайтберд забрали у него маму.

Джаспер выдавил слабую улыбку:

— Куда вы ее отправили?

— Что?

— Куда вы отправили мою маму?

Дядя Лео предупреждающе поднял ладонь:

— Послушай. Я сделал лишь то, что считал необходимым.

У Джаспера вскипела кровь: он просто не мог в это поверить!

— Что было необходимо? Что вы с ней сделали?

— Если бы только ты мог видеть ее тогда, в клинике… — сокрушенно качал головой его дядя. — Она лишилась рассудка. Повторяла, что кто-то хочет убить ее… и тебя. Врачи объявили, что она ни за что не сможет вернуться домой. Истерия. Суицидальные порывы. Галлюцинации. Паранойя. Она представляла опасность для себя и для всех окружающих. В конце концов даже Уэндел с этим согласился. Мы обязаны были защитить ее от себя самой. Защитить тебя. Она сделалась буйной. Будто хотела выцарапать себя из собственной кожи. Она орудовала зубами и ногтями, стараясь сбежать из больницы. Она чуть не задушила санитара.