Глаза у Джаспера стали совсем круглыми, когда он представил себе быка и услышал ругань в устах кузена. Он оглядел поле вокруг. В трех сотнях ярдов от ручья виднелись кроваво-красные стены просторного хлева. Дверь закрыта.
— А как ты узнал, что сейчас он в хлеву?
— Видишь его?
Джаспер помотал головой.
— Но откуда тебе знать, когда его выпускают?
— Ниоткуда, — ухмыльнулся Уэйн. — Айда наперегонки!
С этим выкриком двенадцатилетний кузен рванул напрямик к дальней изгороди. Ноги Джаспера заметно уступали в длине, но он бегал быстрее, чем могло показаться, и с легкостью припустил за Уэйном. Почти всю дистанцию в четыреста ярдов он воображал себе Никодима — адское чудище, мчавшееся за ним по пятам, — и уже чуял горячее дыхание быка на своей шее. Оглянувшись, Джаспер никого не увидел, но чем дольше он думал о быке, тем скорее мелькали ноги, — пока он и вовсе не мог думать ни о чем другом.
Двое мальчишек ткнулись в ограду почти одновременно.
— Джаспер, зараза! Я и не знал, что ты умеешь так бегать.
Гордо хмыкнуть в ответ у Джаспера не вышло: леденящий ужас еще кружил по венам. Он ясно представил себе маму. Что-то гналось за ней, что-то страшное. Тряхнув головой, он прогнал это видение, перевалился через изгородь и направился к Джеддо-роуд, сопровождаемый усмешкой кузена.
Уже шагая по шоссе, Джаспер оглянулся через плечо окинуть прощальным взглядом старый дощатый дом, обиталище старика Хойта. Белая краска вовсю облетала с досок, а одна из зеленых ставень криво висела на единственной петле.
В окне Хойта шевельнулась занавеска. Из-за стекла, как в темном аквариуме, всплыло чье-то бледное лицо. Джаспер скосил глаза на обвислые щеки, запавшие глаза и презрительно сжатый рот.
— Привет, мистер Хойт! — крикнул Уэйн и помахал рукой.
Вместо ответа занавеска в окне упала снова. Джаспер сразу отвернулся и продолжил свой путь, но чувствовал на себе чей-то недобрый взгляд до самого здания школы. Уэйн, казалось, ничего не замечал.
Учительница приветствовала мальчиков на пороге.
— Доброе утро, Уэйн!
— Доброе, мисс Бэбкок. Это мой двоюродный брат, его зовут Джаспер Лири.
— Здравствуй, Джаспер! — Она уперлась в колени ладонями, чтобы внимательно его рассмотреть. — Добро пожаловать в «Начальную школу Сент-Клер». Сколько тебе лет?
— Девять, — ответил Джаспер, не отрывая глаз от земли.
— Ну что ж. Тогда сядешь в третьем ряду. — Она выпрямилась, чтобы придержать дверь, и мальчики вошли в большую комнату. На передней стене классная доска из темного сланца, напротив — пять рядов деревянных парт с ровными проходами между ними, как в церкви. В углу — нерастопленная дровяная печурка из чугуна. Рядом на стене — самодельный плакат: «НЕБРЕЖНЫЕ РУКИ ОБЖИГАЮТСЯ».
Джаспер выбрал себе место в третьем ряду, Уэйн устроился в конце класса. Они были первыми детьми, явившимися на урок, и мисс Бэбкок проводила Джаспера к его месту.
— Ты уже окончил третий класс, Джаспер? — спросила она, встав перед его партой.
Он кивнул, не отводя взгляда с подола ее длинной юбки.
— Интересно было учиться?
Он снова кивнул. Свою старую школу Джаспер ненавидел всем сердцем, но прямо сейчас ему сделалось больно, до того он скучал по ней.
— Что ж, тебе предстоит узнать, что в нашей школе несколько иные порядки. Тебе вовсе не обязательно придерживаться программы четвертого класса. Можешь выполнять задания пятого или шестого классов, если захочешь. Или повторить что-то из уроков для третьего. У нас здесь только одно нерушимое правило.
Джаспер ждал, что мисс Бэбкок тут же его огласит, но она молчала. У него не оставалось иного выбора, кроме как взглянуть ей в лицо. Глаза по-прежнему были добрыми, но больше не улыбались.
— Пока идут наши занятия, я жду, чтобы ты выказывал лучшие свои качества. Я никому не спущу обмана, жульничества, воровства, пустой болтовни и лени.
Джаспер вскинул глаза на деревянную лопатку для наказаний, подвешенную над учительским столом, и вновь уронил их на деревянные половицы.
— Ты постараешься, Джаспер? Будешь прилежно учиться? — мисс Бэбкок присела перед ним на корточки и приподнимала мальчику подбородок, пока не оказалась с ним лицом к лицу. На долю секунды он испугался, что сейчас она заглядывает ему прямо в душу, обшаривая потаенные темные углы. Все те страшные вещи, которые позволили маме уехать, бросив его одного.
Джаспер закрыл глаза и коротко кивнул в ответ.
Глава 13
Расскажите о своих соседях. Поддерживали ли вы особо тесные отношения с кем-то из них?
13 августа 1928 г.
Я было надеялась, что он про все позабыл. Но мне никогда не везло. Видать, взаправду «родилась под кровавой луной», как сказала маменька в тот раз, когда я случайно расколотила ее любимую вазу. Тогда я подумала: какие жуткие слова из-за уродского горшка, купленного за речкой. Но она все-таки права, наверное. Не иначе, злосчастья достались мне от рождения.
Сегодня мистер Хойт приходил поговорить с папенькой на всякие скучные темы, но потом поманил меня к себе и похлопал себе по колену. Мне четырнадцать, и я уже великовата, чтобы качаться на чьих-то коленях, но я все равно подчинилась.
— Твоя Алтея вырастает в прекрасную юную леди, Джон. Как считаешь? — сказал Хойт, улыбаясь той странной своей улыбочкой.
— Не то слово, Арт. Порой мне кажется, что она уже не влезает в свои короткие штанишки, — рассмеялся папенька.
Кажется, его ничуть не волновало, что мистер Хойт держит меня за плечо.
— Не одолжишь ли ее нам на пару вечеров в неделю? Моей Элис трудновато управляться с работой по дому с той поры, как Морин оперилась и вышла замуж. Мы бы приплачивали немного. Пять центов в час устроит?
Мне захотелось с криком спрыгнуть с ноги мистера Хойта, но папенька был только рад-радешенек такому предложению.
— А что, вполне.
— Но, папенька! — я еле сдержалась, чтоб не завопить в голос. — Я ведь… у меня так много обязанностей дома. И через несколько недель мне уже придется корпеть над школьными заданиями!
— Тише, Алтея. Чуток тяжелой работы никому не повредит. Ты постоянно клянчишь у нас новые платья и все такое прочее. А теперь сможешь сама на них зарабатывать. По мне, так мистер Хойт более чем великодушен.
Вот так запросто мой родной отец продал меня в рабство!
— Отлично. Тогда присылай ее завтра же, сразу после обеда. — Довольный, мистер Хойт хлопнул меня по спине, обхватил двумя ладонями за талию и легко поднял с колена.
В ту же минуту, как он ушел, я начала умолять папеньку расторгнуть эту сделку, но он и слушать не захотел. Сказал, мы слишком долго жили в нужде и сейчас мне самое время постараться быть полезной. Я едва голос не сорвала, объясняя, что каждый день выполняю все поручения по хозяйству, да еще и в школе мне нелегко, и как он вообще мог выбрать именно меня, а не душечку Перл или Лео.
Получается, сухой из воды я все-таки не вылезла.
Джаспер перечитал эту запись еще разок, помедленнее, просто чтобы удостовериться. На этот раз Уэйна не оказалось рядом, чтобы разбирать трудные слова и жаловаться на девчачьи сопли, но он и сам справился. Джаспер начал замечать, как из путаницы перекрученных чернильных линий проступает внятная речь. То же самое случилось, когда ему было четыре. Однажды он раскрыл любимую книжку про голубой паровозик и увидел не просто знакомые буквы, которым его научила мама. Казалось, давно выученный назубок рассказ выпрыгнул со страниц ему навстречу.
Гордость этим новым достижением длилась недолго, и он вновь перечел последние абзацы, думая о маме, сидящей на коленях у мистера Хойта, с его бледным лицом и недовольно поджатыми губами.
14 августа 1928 г.
Вот это неожиданность. Как и было уговорено, сегодня я появилась на ферме мистера Хойта, чтобы помогать по дому его жене Элис. Думала, придется мыть посуду, стирать белье и заниматься прочими ужасными вещами, от которых трескается кожа на руках. Но вместо этого мистер Хойт встретил меня у крыльца и повел прочь, к хлеву.
— С виду ты вроде неплохо соображаешь, Алтея, — сказал он, прикрывая за нами дверь.
— Разве? А я уж решила, как раз наоборот, — сказала я. Миссис Хойт нигде не было видно, а по лицу мистера Хойта вновь блуждала та странная улыбочка.
— Как тебе понравится заработать настоящие деньги? — спросил он и опять положил руку мне на плечо. — С таким смазливым личиком девушка может далеко пойти.
— Вы это о чем? — Жизнь на ферме никогда не бывала для меня особенно приятной, и что-то подсказывало: такое положение вряд ли скоро переменится.
— Веселящую воду пробовала когда-нибудь? — спросил мистер Хойт. Он отошел в угол хлева и вытянул из соломы большую бутыль из бурого стекла. Вытащил зубами пробку и покачал горлышко под моим носом. Что бы ни было туда налито, едкий дух обжег мне ноздри.
— Нет, сэр, — я отскочила назад и покосилась на дверь. Чего бы он ни предлагал, звучало это на редкость отвратительно.
— Вот и славно. От тебя не требуется пробовать товар, — с этими словами он загнал пробку поглубже в горлышко. — Ты должна лишь доставить его по назначению.
— Доставить? — я ощутила, как сумасшедшие белки, что метались у меня в животе, наконец утихли. Доставка — это по мне.
— Повозкой управлять сумеешь?
— Конечно. Мне было шесть, когда папенька впервые вручил мне поводья.
— Прекрасно. Я загружу телегу, а ты приведешь ее, куда скажу. Поняла?
— И это все? — Ни стирки, ни колки дров. Всего-навсего править повозкой. Даже не верится. Нужно только выбросить из головы все папины наставления. В любом случае мы с ним редко сходимся во мнениях.
— Ну да. Первая доставка у меня уже завтра. Сможешь быть здесь к трем? — спросил мистер Хойт.
Я согласилась и пошла за ним прочь из хлева, мимо стойла с тем худеньким, жалким жеребчиком. Чуть задержалась, оглядывая бедняжку. Сама не знаю почему, но спросила:
— А как его будут звать на ипподроме?
Мистер Хойт опять зашелся тем беззвучным смехом:
— Что, хочешь дать ему имя?
Я покачала головой и сказала, что не хочу. Только не с моим везением.
