Бряцанье ножей и вилок о блюдца не помешало ему услыхать, как отец предлагает приехать в будущую субботу, чтобы подсобить с жатвой.

— Благодарю, Уэн, но я опасаюсь ранних дождей, — ответил дядя Лео. — И уже поговорил с Мотегой. Завтра прибудут четверо работников из Черной Реки. Вельма, придется кормить их все три дня.

Приоткрыв рот, Джаспер таращился на занавеску.

— Не уверена, что мне хватит припасов, — с едва заметным раздражением заметила тетя Вельма.

— Придется напрячься. Утром заколю свинью. — Должно быть, тетя Вельма скривилась, потому что он добавил: — Это сбор урожая, мать. А не конец света.

— Жаль, не могу отпроситься с работы, — пробормотал Уэндел.

Дядя Лео не дал ему закончить:

— Послушай, Уэн. Нам пригодится вся помощь, какая есть, но это не твоя ферма. Занимайся своими делами.

— Это и мое дело тоже. Оно мое, пока у вас живет Джаспер. Я буду здесь в шесть утра в субботу. Постарайтесь оставить мне хоть немного работы, — о столешницу грохнул кулак, звякнули вилки-ложки.

— Будь по-твоему, старина.

Джаспер лежал в постели, прислушиваясь к обрывкам тающего разговора. Скрипнул отодвинутый стул. Мгновением позже его отец откинул занавеску. Шаткая тень зависла в просвете, закрывая льющийся из кухни свет.

— Ты в порядке, сын?

— Все хорошо.

Нетвердо шагнув вперед, отец присел на край кровати:

— Чур, на сеновале больше не кувыркаться. Согласен?

— Да, сэр.

— Отлично, — он похлопал Джаспера по руке и встал, чтобы уйти.

— Пап?

— Да, сын.

Джаспер уселся в кровати, выбирая, какой вопрос задать первым.

— Как думаешь, куда отправилась мама?

Тяжело вздохнув, отец вновь примостился на краю.

— Хотел бы я это знать, сын. Правда хотел бы.

— Я очень… скучаю по ней. — У Джаспера дрогнул голос, и он спрятал лицо, низко опустив голову.

— Все мы скучаем, сын. Все как один, — отец сжал ему плечо и ненадолго замолчал. Потом выдавил короткий смешок. — А помнишь, как она распевала песни, когда стряпала нам поесть? Точно думала, будто никто не слышит. Да уж, голос у нее был как у ангелов небесных. Мы и свадьбу сыграли именно поэтому, знаешь ли. Я тебе никогда не рассказывал?

Джаспер поднял лицо.

— Она пела в самом центре города, в одном из ночных клубов. Кажется, он назывался «Сильвия». В общем, на сцене появляется девушка неописуемой красоты. Тея. Посмотрел бы ты на нее тогда. Голос, который чуть не разбил мне сердце. Кто бы что ни говорил, плевать мне было на их треп. Я точно знал… — Покачав головой, отец стряхнул с себя воспоминания и похлопал Джаспера по колену. — Мы поженились через неделю. А потом появился ты. Она сделала меня счастливейшим человеком на всем белом свете. Вот так…

Джаспер представил, как где-то в Детройте со стены темного коридора закусочной ему улыбается черно-белое мамино лицо. Он ждал продолжения. Отец никогда подолгу не говорил о ней, но Джасперу и этого было мало. Наконец он выпалил:

— Кажется, ее кто-то ищет.

— Еще бы! Великое множество людей.

— Нет, я хотел сказать, кто-то нехороший. — Джаспер смахнул случайную слезу и, набираясь мужества, прикусил щеку изнутри. — Кто-то, кто способен… сделать ей больно.

Какое-то время отец хранил молчание.

— И с чего же ты это взял?

— Я кое-что слышал. Там, в резервации… — Джаспер подыскивал слова, которые не поставили бы под удар ни его самого, ни Пати, но не мог найти ничего подходящего.

— Что же ты слышал?

Джаспер ясно ощущал, как отец сверлит его взглядом, даже если не мог видеть глаз Уэндела в тусклом свете, проникающем сквозь занавес.

— Ее разыскивает Большой Билл… Он сказал, что дает ей всего два дня, чтобы с ним связаться, иначе произойдет нечто ужасное!

Уэндел сидел на кровати, не шевелясь. Только по тяжелому дыханию отца Джаспер мог догадаться, что тот пришел в бешенство.

— Это все Галатас, так ведь? Она не выходит на работу, но дело даже не в этом, правда? Почему он ищет маму?

— Не переживай, сын. Мамины проблемы — не твоего ума дело. Ты просто обязан прекратить слушать чужие разговоры. Понял?

Отец сдавил ему руку с такой силой, что Джаспер испугался, как бы та не сломалась. И вжался в подушку.

— Да, сэр.

Уэндел разжал пальцы и с минуту тер глаза, вроде бы погрузившись в раздумья.

— Ты поспи пока, — сказал он, поднялся и вышел.

Джаспер слышал, как, оказавшись по другую сторону занавески, отец тихо бросил:

— Лео, мы можем выйти поболтать на минутку?

Вскоре после этого дверь хижины открылась и захлопнулась снова.

Джаспер уселся и затаил дыхание, но слышал только звяканье грязной посуды в тазу. Тогда он выбрался из-под одеяла и прижал ухо к холодному оконному стеклу. Где-то вдалеке слабо гудели два мужских голоса, но разобрать их слова было невозможно. Чуть позднее ожил и заворчал автомобильный мотор. Фары отцовского грузовика выхватили лицо Джаспера в окне и скользнули в сторону, удаляясь.

Где-то через час, уже после того как тетя Вельма сменила ему повязки и пожелала доброй ночи, за занавеску тихо прошмыгнула тень Уэйна. Пока кузен раздевался и натягивал пижаму, Джаспер старательно притворялся, что успел уснуть. Ему не хотелось поддерживать беседу об индейцах или шаманах-знахарях.

Уэйн вполз под одеяло и тихо присвистнул.

— Ну ты даешь, малой! Ни минуты покоя, да?

Джаспер приподнялся на локте:

— Ты о чем?

— Я их слышал. После ужина, когда па с дядей Уэном вышли наружу, я как раз стоял за амбаром. Ну, ты понимаешь.

— О чем они говорили? — прошептал Джаспер, косясь на занавеску. Дверь спальни родителей Уэйна всего в каком-то десятке футов, их приглушенные голоса подводили итог дню.

— Твой отец был вне себя от ярости. Ты наплел ему что-то несусветное, и он хотел знать, кто навещал тебя в клинике и не появлялся ли здесь тот детектив из Детройта. Спросил даже про Большого Билла с того катка.

Джаспер уставился в темноту за окном.

— И что дядя Лео ответил?

— Что ему надо бы угомониться. Я уж решил, они вот-вот сцепятся, прямо во дворе.

Джаспер ясно ощутил, как в глубине живота затягивается тугой узел.

— Что-нибудь еще он говорил?

— Ага… — Кажется, Уэйну больше не хотелось шептаться. Дом погрузился в зыбкую тишину. Голоса дяди Лео и тети Вельмы тоже смолкли, только в кухонной печи трещало тлеющее полено.

— Ну, и что же? — чуть не завопил Джаспер.

— Эй! — прогудел с дальнего конца хижины голос дяди Лео. Оба мальчика рухнули на подушки. — Быстро замолчали! Уймитесь уже, вы двое!

— Да, сэр! — хором ответили оба.

Джаспер выждал целую минуту, прежде чем вновь подняться на локте. Пихнул ногу Уэйна под одеялом и прошептал:

— Что еще он сказал?

Уэйн уселся и прижал свою ладонь к его уху.

— Сказал, что твоя мама вроде как не в ладах с гангстерами.

— Что? — слишком громко выдохнул Джаспер. Чтобы заставить его замолчать, Уэйн щелкнул кузена в лоб.

— Если кто-нибудь заявится с расспросами, нам придется сказать, что тебя тут давно нет.

— Но… а что делать, если меня увидят?

— Понятия не имею. Спрятаться?

Джаспер полночи провел, глядя в темный потолок дядиной хижины. «Спрятаться».

Вот чего хотела от него мама. Она оставила сына на ферме, чтобы тот мог переждать беду, сидя на своем дереве. А сама бежала прочь, уводя подальше Большого Билла и Галатаса. Но почему?

Джаспер вытянул из-под рубахи медальон из бисера и сощурился, разглядывая его в лунном свете.

Уэйн начал похрапывать: совсем как неспешная, ровная пила. Из спальни дяди Лео в другой части хижины доносился подобный же звук, только куда более громкий. Джаспер перекатился на бок, но его глаза никак не желали оставаться закрытыми.

Мальчика преследовал мамин голос из сна, полный невыплаканных слез. Прикосновение ее теплых губ. «Что бы ни случилось, я всегда буду тебя любить». Эти слова, кажется, сулили разлуку. Причем насовсем.