Когда пришло время ложиться, тетя Вельма просунула голову за занавес пожелать Уэйну спокойной ночи. Сердце Джаспера едва не выскочило из груди, когда она повернулась, чтобы пожелать доброй ночи и ему. Пришлось обратиться в камень, чтобы только не проскулить: «Я вам еще не противен? Вы не хотите, чтобы я исчез?»
Когда тетя задергивала занавеску, он сумел выдавить:
— Мне ужасно жаль, тетя Вельма.
Она окинула его долгим взглядом водянисто-голубых глаз.
— Я знаю.
Когда свет был везде потушен, и дом погрузился в тишину, согретую потрескиванием углей в печке, Уэйн приподнялся на локтях, чтобы прошептать:
— Эй, Джас!
— Чего?
— Чем тебя взбесил Сэсил? Что такого он сказал?
Джаспер не знал, как ответить. Он по-прежнему не догадывался, что значило слово «бузила», но чувствовал, что предаст свою маму, если повторит его вслух.
После долгого молчания он наконец шепнул:
— Ничего.
Глава 17
Не страдали ли вы, хотя бы однажды, от их рукоприкладства?
Утром в ту субботу отец Джаспера так и не появился.
После ланча Джаспер украдкой забрался в амбар, чтобы еще немного почитать мамин дневник под предлогом, что покормит коз. Но едва он успел вытащить книжицу из нового тайника, от порога прогремел дядин голос:
— Эй, Джаспер!
— Ох… Да, сэр? — Джаспер чуть не выронил книжку. И развернулся вполоборота, пряча ее за не по размеру широкой штаниной.
— Что скажешь, а не прокатиться ли нам с тобой и Уэйном до маслобойни? Может, и мороженое тебе перепадет, — стоя на пороге амбара, дядя не замечал, кажется, прижатую к бедру Джаспера тонкую книжицу в кожаном переплете.
— Хорошо. Здорово! — Джаспер вымучил широкую улыбку. Вообще-то, он трепетал от одной мысли о том, что дядя до сих пор с ним разговаривает.
— Ну, тогда чего ты там возишься? В путь! — дядя взмахнул рукой, подзывая его к себе.
Сунуть книжицу на отведенное ей тайное место не было никакой возможности. Дядя пристально наблюдал, как Джаспер шаркает ближе, а он ломал себе голову, подыскивая для дневника новое хранилище. Но тут дядя Лео отвлекся, нагнувшись за одной из полных молочных канистр у двери, и Джаспер едва успел сунуть книжку в карман старого комбинезона Уэйна, моля только об одном: лишь бы штанины пошире болтались на худых ногах, надежно пряча ее.
— Шевелись, парень! — буркнул через плечо дядя Лео. — Мне нужно, чтобы ты откинул борт.
— Да, сэр! — прошмыгнул мимо него Джаспер с книжкой, качавшейся в кармане на боку. Не похоже, чтобы дядя заметил.
Загрузив двенадцать канистр молока в дядин грузовик, все трое уселись сами и направились по 25 шоссе на маслобойню Бартчвилля, в четырех милях от фермы. Джаспер с Уэйном всю дорогу ехали в кузове. Ветер несся навстречу со скоростью пятидесяти миль в час, и каждый ухаб на дороге превращался для ездоков в настоящий ярмарочный аттракцион: чтобы не выпасть на ходу, обоим пришлось изо всех сил цепляться за борта. К тому времени, как они прибыли в Бартчвилль, Джаспер уже смеялся во все горло.
Маслобойня оказалась огромным сараем с пристроенными к нему охлаждаемыми баками для сборки готового продукта и несколькими навесами позади, исполнявшими роль складов. Дядя Лео подрулил к приемочной станции, и Уэйн с Джаспером спрыгнули на землю.
— Далеко не убегайте, вы двое. Встретимся здесь же, минут через двадцать. — Дядя отошел к будке обсудить привезенный товар с сидевшим там небритым мужиком вдвое ниже себя.
— Побежали! Посмотрим, не завезли ли в «Кэлбрис» новые бейсбольные карточки. — Уэйн подхватил Джаспера под локоть и потащил прочь, из-под навеса и вдоль по улице.
Тротуары были запружены фермерами и их домочадцами, приехавшими закупиться на неделю. У самых дверей универмага «Кэлбрис», за низким столом с разложенными на нем нитками бус, сидели две смуглые черноволосые женщины. С крышки стола на одном конце свисал листок с ценником: «50 центов», на другом — написанное от руки объявление: «Буду работать за еду».
Джаспер задержался поодаль, читая. Женщина постарше улыбнулась ему и жестом пригласила полюбоваться ожерельями на столе. Рядом с выставленными на продажу украшениями лежала небольшая карточка: фотография девочки-подростка с длинными черными волосами. На клочке бумаги под нею выведено: «Вам известно, кто меня убил?»
Еще раз перечитав слова, Джаспер присмотрелся к девочке на снимке. Откуда ни возьмись, его охватило чувство, что он где-то встречал ее прежде. Эти глаза. Они были очень печальными. Это она стояла в дверном проеме на втором этаже сгоревшего дома.
— Ты с нею знаком.
— А? — вздрогнув, Джаспер поднял недоуменный взгляд на обветренное лицо старшей из женщин.
— Ты знал Айашу.
Качая головой, Джаспер отступил на шаг.
— Побрякушки как-нибудь потом, спасибо! — широко улыбаясь, объявил Уэйн и буквально втолкнул младшего кузена в дверь универмага.
— Стой! Кто они такие? — заартачился Джаспер.
— Женщины из индейской резервации, не обращай внимания. Деньги целее будут. Вечно они торгуют всякой ерундой.
— Там написано, кого-то убили.
— Лично я впервые слышу, а ты? Ну идем же скорее, па вот-вот получит по чеку и разозлится, если не увидит нас рядом.
Джаспер позволил кузену за руку втащить себя в магазин, но все же оглянулся через плечо на женщин.
Вам известно, кто меня убил?
Остаток дня прошел за покупкой в разных городских лавочках кусков мыла, ниток, иголок и новых уплотнительных прокладок к трактору. И в придачу ко всему этому — такие большущие рожки с мороженым, что Джаспер просто диву давался. Когда, уже в сумерках, они поворачивали с шоссе на Харрис-роуд, он все еще облизывал испачканные шоколадом губы.
В конце подъездной дорожки фары дяди Лео высветили стоящий на краю двора знакомый грузовик. За рулевым колесом виднелся мужской силуэт. Отец Джаспера все же приехал повидаться.
Дядя Лео выключил двигатель и выбрался из кабины позади грузовика Уэндела. Уэйн распахнул пассажирскую дверцу и оглянулся на Джаспера, будто приклеенного к своему месту рядом с рычагом передач.
— Да не переживай ты, малой. Все уладится.
Через лобовое стекло Джаспер видел, что дядя Лео разговаривает с его отцом через опущенное стекло с водительской стороны. У него засосало под ложечкой. Наружу выбираться не хотелось. И дело не столько в порке, которую ему предстояло получить; Джаспера куда сильнее донимала мысль, что на прошлой неделе отец так и не заехал увидеться с ним. И вопросы, которые детектив из Детройта задавал его дяде. И машина, которую мама спрятала глубоко в лесу, чтобы никто ее не нашел.
— Выходи, Бак Роджерс,[4] — тянул его из грузовика Уэйн. — Пора лететь на Луну.
Ноги Джаспера ударились оземь, будто свинцовые. Отец все еще сидел за рулем своего одолженного грузовика. Поодаль зловеще темнела громада амбара, и Джаспер начал подумывать, не удрать ли туда. Уэйн тянул его за руку, но ноги отказывались шевелиться.
Дядя Лео вышел из-за капота грузовика.
— Уэйн.
— Да, па?
— Пошли-ка в дом, сынок, — его глаза на несколько секунд задержались на племяннике, прежде чем дядя повернулся и ушел.
Уэйн похлопал кузена по плечу и последовал за своим отцом в хижину.
Обходя бампер, Джаспер не чувствовал под собой ног — точно резиновые. Когда он с опаской приблизился к водительской дверце, голова Уэндела покоилась на рулевом колесе. Все равно что смотреть на человека, которого видишь впервые. Седые волосы отца совсем поредели на макушке, и весь он казался меньше, чем помнилось Джасперу.
Он услышал, как говорит ему:
— Привет, папа.
Уэндел оторвал голову от руля и посмотрел на сына. Глаза усталые, красные.
— Как ты тут, Джаспер?
— Нормально, — он глядел себе под ноги, захлебываясь немыми вопросами о матери. «Детей должно быть видно, но не слышно».