Должно быть, Джаспер вновь задремал. Встрепенуться его заставили громкие сердитые голоса в коридоре за дверью его комнаты. Что-то с шумом ударилось о стену.

— Не смей пробовать на мне свои шаманские штучки! — орал мужской голос. — Это не по-христиански. Пшел прочь!

— Сэр, у вас глубокий порез. Я наложу швы, — спокойно прозвучал в ответ голос доктора Уайтберда.

— Это обычная царапина, дурной ты ублюдок краснорожий! Мне нужен врач, — пьяное бормотание заставило Джаспера сжаться в темноте.

— Я и есть врач! А вы истечете кровью, если и дальше будете держать руку опущенной. Нужно перетянуть ее жгутом.

За дверью со звоном ударился оземь металлический поднос.

— Это все из-за кучки шулеров в вашем дьявольском казино, нехристи! Ироды… — Джаспер с трудом разбирал слова в гундосом бормотании мужчины за стеной. — Шулера да та туземная шалава, что в стельку напилась на мои кровные… Богом клянусь, меня обобрали!

Что-то гулко врезалось в стену.

— Приведи сюда Мотегу, — сказал доктор кому-то.

При звуках этого имени Джаспер уселся в постели.

— Я звоню Галатасу. Он-то наобещал мне веселый вечерок у язычников. Угости краснокожих девиц парой стаканчиков, говорит. Подбрось им немного деньжат на удовольствия. Они в долгу не останутся, говорит. Дескать, хорошо проведешь время. Брехня собачья! Что это еще за бордель такой?

— Это не бордель! — прогремел голос доктора Уайтберда.

— Черта с два! Настоящий бордель! Вот доберусь до телефона… — бурчал пьяный голос. — Эй! А ну, убрал свои грязные руки! Еще раз схватишь меня… На помощь! Полиция!

Ответил ему густой низкий голос:

— Твоя полиция сюда не сунется. Делай, что доктор велит.

— А если нет? Что ты сделаешь? Выйдешь на тропу войны? — хихикнул пьяный. — Метнешь в меня копье?

— Нет, но с радостью посмотрю, как ты истекаешь кровью, — прогудел низкий голос. — Черная Река закрыта для чужаков.

Пьяный мужчина издал тонкий вопль. Затем что-то громко хлопнуло, и его голос затих вовсе.

— Спасибо тебе, Мотега, — вздохнул доктор. — Помоги поднять его на стол.

— Лучше сбросить в канаву.

— Мы не убийцы, Мотега. Сперва я поставлю его на ноги, а уж потом ты будешь думать о канавах.

— А они — убийцы! — взревел Мотега. — Скольким еще суждено умереть? Сколько полей сгорит? Эта пьяная тварь подожжет их снова и, может статься, ты сам угодишь тогда за решетку!

— Смерть какого-то пьянчуги не вернет ее назад, Мотега. Мы сражались в этой войне много лет назад, и мы ее проиграли… задолго до твоего рождения. Нужно жить в мире с такими, как он, или Великий Ветер сметет нас всех с лица земли. Но ты не отчаивайся, — тихо рассмеялся доктор Уайтберд. — Учитывая, сколько вылакал этот молодчик и сколько крови потерял, завтра он вряд ли вспомнит собственное имя.

— А если ты ошибаешься?

Ответа не последовало.

— Ему придется объяснять, откуда взялись бинты, — настаивал Мотега. — Он может подать заявление федеральному маршалу. И что тогда? Я уже бывал в их тюрьме. Сколько еще человек там окажутся?

— Эйя, — протянул доктор. — Ему нечего будет заявить, если он проснется в «Талли-Хо». Позвоню Клинту Шарки и договорюсь обо всем.

— И все же я повторю: лучше будет разбить его машину о дерево.

Голоса удалились по коридору, и Джаспер остался сидеть с приоткрытым ртом.

Не прошло и минуты, как к его двери вновь приблизились чьи-то шаги. Мальчик поспешил вжать голову в подушку и закрыть глаза. Он не шевелился, пока доктор — или кто бы то ни был другой — смотрел на него с порога. И три секунды спустя дверь опять затворилась.

Джаспер тут же уселся, чтобы воззриться на тонкие полоски света, пробивающиеся сюда из коридора. Он не понял и половины сказанного, но слова «А они — убийцы!» продолжали висеть в воздухе, подобно грозовым тучам. «Смерть какого-то пьянчуги не вернет ее назад».

Ее.

Единственное, что Джаспер знал наверняка, — то, что фамилию «Галатас» ему доводилось слышать и прежде. Улегшись, мальчик вперил глаза в потолок.

Перед мысленным взором Джаспера из-за горизонта поднимался столб дыма. В тот день, когда мама его бросила, что-то сильно дымило вдали. «Просто выжигают паровое поле», — сказала она, отмахнувшись от такой безделицы.

Вот только горящее поле больше не казалось пустяком.

На следующее утро доктор Уайтберд снова заглянул проведать Джаспера.

— Как мы чувствуем себя сегодня, Огичидаа? — спросил он, опуская на лоб мальчику теплую ладонь.

— Лучше, — самочувствие заботило Джаспера меньше всего. — Кто это был? Тот человек, что кричал здесь ночью?

— У тебя чуткие ушки, маленький кролик, — усмехнулся доктор, прежде чем склониться над его разбинтованными ногами. — Гляжу, ты быстро поправляешься. Это хорошо.

Джаспер не дал врачу сменить тему.

— Кто он такой?

— Заблудшая душа из города. Мне стоит извиниться за него перед тобой. Кое-кто в моем племени не чурается пить виски с незнакомцами и играть с ними на деньги. Подобные вещи никому не упрощают жизнь, но нашей молодежи трудно бывает найти хорошую работу.

— Он вел себя… был очень груб с вами, — сказал Джаспер.

— Я не позволяю чужому дурному настроению портить мое собственное, — сказал доктор и наставил на Джаспера палец, будто предостерегая.

— Что теперь с ним случится?

Доктор рассмеялся:

— Проснется с жутким похмельем, но жить будет.

— И все же… — Джаспер не улыбался. В коридоре речь шла об убийствах, горящих полях и тюрьмах. — Вам грозят неприятности?

— Все неприятности мы навлекли на себя сами… и встретили, открыв им объятия. — Доктор Уайтберд помолчал, глядя на свои ладони, а потом хлопнул ими, сдвинув вместе. Закончил бинтовать Джасперу ноги и улыбнулся. — Не переживай, Огичидаа. Это не твои заботы… Ты быстро выздоравливаешь. И когда опустеет банка, сможешь вернуться домой.

Доктор имел в виду наполовину полную склянку, висевшую над изголовьем Джаспера. Жидкость размеренно капала из нее в трубку с иглой, воткнутой ему в руку. Времени почти не осталось.

Джаспер хотел задать еще миллион разных вопросов, но самые насущные не желали срываться с губ. «Не убил ли Мотега мою маму? Это он спрятал ее машину в зарослях? Что вы имели в виду, сказав: это ее не вернет?» И сумел наконец выдавить:

— А кто был тот, второй человек? Мотега?

— Он сын главы совета нашего племени, которого зовут Огимаа.

— У него не было какой-то… ссоры с моей мамой? — спросил Джаспер шепотом. — Мне говорили, она попала в нехорошую историю из-за человека с таким именем.

Доктор приподнял брови:

— Ушки у кролика и впрямь очень длинные. Кто тебе это сказал?

— Человек, которого зовут Большой Билл. У него роликовый каток в Бартчвилле.

— М-да, — кивнул доктор. — Будь осторожен, когда слушаешь других. Жизнь — это история, которую рассказывает много голосов, и ни один не говорит всей правды.

Джаспер поморщился. Доктор Уайтберд любил выражаться загадками, и это начинало раздражать.

— Так Мотега знаком с моей мамой или нет?

Доктор какое-то время смотрел на его сумрачное лицо, но потом ответил:

— Эйя. Но я не слыхал о ссорах между ними.

— Они были друзьями?

— Эйя.

Мальчик приподнялся с постели, оперевшись на локоть:

— Почему тогда его посадили в тюрьму?

Доктор Уайтберд смотрел на него прямым суровым взглядом.

— Мотега хороший человек. Люди, в чьих руках ключи от ваших тюрем, не всегда отличают добро от зла. Они видят перед собой манитонааха, и для них одно это — уже преступление.

Джаспер понял, что чем-то обидел доктора, и смущенно опустил глаза.

— Я просто… Слышал, что случилось убийство.

— Не страшись, Огичидаа. Убитая не была твоей матерью, — поднял ладонь доктор Уайтберд, остерегая от дальнейших вопросов. — Я не стану больше говорить о мертвых.

— Я… простите, — Джаспер понял, что пора замолчать, но не мог сдержаться. — Но откуда вы знаете мою маму?