Предсказания звучат страшные, волхв говорит о смертельных испытаниях для племени, о борьбе со злом, о кровавых битвах.

Меня пугают его слова, и я совсем не понимаю какую силу он увидел во мне. Где я и где сила волхва, но как только обряд закончился, погас огонь костров в круге, и я вышла из круга, ко мне обратился Селезар.

— Не пугайся княжна, я буду рядом, можешь опереться на меня и мою помощь.

— Но… — попыталась возразить и сказать, думаю что это ошибка, нет у меня ни дара, ни ощущения силы.

Задумавшись возвращаюсь вместе с отцом в дом, отец тоже молчит, вижу, что он не ожидал такого. Мы проходим невдалеке от места где на колу до сих пор висит голова казнённой девушки, и я сама не знаю почему и отчего, поворачиваю голову и смотрю в ту сторону. И облегчённо выдыхаю, убрали голову, надеюсь захоронили.

— Больше не сметь никого казнить, никаких казней не потерплю!

Громко произношу, и чувствую, как на меня устремляются взгляды людей идущих рядом. А потом ловлю взгляд отца.

[1] Вересень — сентябрь

[2] Кривуля — о дним из центральных инструментов волхования является ритуальная палица загнутая с одного конца (кривуля) на котором было нанесено изображение бога и руническая надпись. Изготовлялась палица из священных пород деревьев (дуб, ясень…)

[3] Коло — круг.

[4] Круг избранных — впадение под действием трав в состояние транса.

Поздняя осень поселение варягов.

СВЕРР

Как мы возвращались не помню, помню подъезжая к дому, поднял глаза к небу, а оно разливалось невероятной голубизной. Голубизной глаз моей Ясины.

Моей Яси…

Моей Ясинки…

Я вошел в свой дом и пошел сразу к комнатке моей девочки, распахнул дверь и вошел.

Нет, больше не войдёт в мой дом светловолосая и голубоглазая…

Уложил голову на Ясину лежанку, и сел рядом…

Несколько дней, тяжёлых и бесконечных, я не выходил из дома. Что-то надломилось во мне, потухло.

В моей жизни сотканной из одних потерь, погас огонь, к которому есть смысл идти.

Я бы и дальше так, закрывшись, и жил, в комнатке Ясины, засыпая на полу, устремив глаза, на голову Яси, завернутую в холст. Но ближние, други мои, прервали моё сумасшествие.

Они вошли в мой дом, утащили из комнатки Яси, заставили вымыться, окуная в воду.

— Ты решил, что она бы этого хотела? Лежать не погребённой…

— Не могу… Не могу её отпустить…

— Отпусти, ей это нужно…

…Не могу

— Сверр, выбери место. Нужно захоронить, — это Хальс, произносит твердым голосом.

— Какое место? — не понимаю я о чём он говорит.

— По их традициям в кургане хоронят, думаю нам нужно это соблюсти в память о ней.

Ничего не соображая, я смотрю на ближних, перевожу взгляд с одного на другого.

— Курган?

Мне нужно позаботиться о моей девочке, и я сжимаю зубы до скрежета.

— Да, я выберу, — говорю и думаю о том, что место выберу, в поле широком, чтобы там было место и для меня. Рядом, будет место и для моего кургана.

Три дня шла подготовка, готовили землю для насыпи.

Наступил день, когда я должен был проститься с Ясиной.

Место на окраине селения, собралось много людей, все тихо разговаривали, рассказывая о том, что Яся спасла людей. Я не слушал погружённый в мысли о том, что Ясе не будет одиноко, ведь следующий поход для меня будет последним.

Доживу до следующей весны, там расстанемся на лето и потом уже навсегда вместе.

Мне невыносимо больно отпускать…

Но взяв себя в руку, я опускаю холст с головой, на землю, рядом люди опускают украшения, серп, сосуды, зерно, убитую скотину и домашнюю птиц. Кнут подходит и кладёт рядом ленты, такие он дарил Ясине и она заплетала в косу. Я кладу рядом сделанный её рукой для меня фалдон, а вот рубаху вышитую для меня, оставляю себе. Именно в ней, и лягу рядом.

А фалдон, для моей девочки. Чтоб тепло ей было…

А дальше я делаю то, что не понимают люди стоящие по кругу. Всё, что было в моем доме из того, что я привёз из походом, всё ложится рядом с Ясей.

Это украшения, много украшений, дорогие сосуды и утварь, холсты крашеные и отбеленные, выложил всё…

Мне уж ничего не надо…

Для чего? Для кого?

Отступаю назад на шаг, смотрю на то как всё уложено вокруг холстины, опять приближаюсь, поправляю. Хочу вновь прикоснуться, и потому ложу руку на голову в холстине.

Всё, люди вокруг начинают делать насыпь…

А я смотрю, как постепенно растет холм. Тяжело дышу, но упорно смотрю.

Я отомщу…

Отомщу за тебя моя голубоглазая девочка…

А теперь спи, спи моя Ясинка…

Ты проснёшься а я буду уже рядом…

Дальше дни сплелись в одно сплошное ожидание весны. Весна придет я хочу объединившись с конунгом Ладоги, напасть на земли кривичей. Сожгу все их города, людей всех побью, а кого не смогу, то в полон отправлю.

Не будет больше племени кривичей на земле. Напитается моя душа кровью, и тогда второй курган поднимется рядом с Ясиным.

Отправил посланника к конунгу Ладоги, Рёрику Ютландскому[1]. С Рёриком мы дружны и в походы ходим, совместные. Он будет на моей стороне, я уверен.

Посланник возвращается быстро всего за пять дней, принося мне известие от конунга. Тот зовет меня прибыть к нему, и обговорить всё в Ладоге.

Мне не хочется уходить от кургана, но я знаю, это всего лишь шаги по дороге к соединению с Ясиной навечно. И я вновь сжимаю зубы, и взяв с собой только ближних, выхожу из поселения в сторону Ладоги. На конях мне сподручнее и спокойнее, корабли остаются на Избор-озере.

В Ладогу мы прибываем через два дня пути, нас с радостью встречает Рёрик. Пир, что он устроил, был богатым. Разговоры велись о походах дальних и о походах будущих.

Я договорился с конунгом Ладоги, что по весне пойдем в дальний поход. А ещё о том, что мы вместе пойдем на кривичей, я хочу взять Плесков и уничтожить всех причастных к смерти Ясины.

Рёрик меня поддерживает, он давно мне говорил, чтобы я подмял кривичей под себя. Я отказывался, у меня было желание на своих землях мир держать.

Договариваемся и будущем походе на словен, Рёрик давно желает получить власть над этими землями. Ударяем по рукам и выбираем время когда мы будем выступать по весне на главный город кривичей.

Я проведу в городе всего пару дней, мне не терпится вернуться к Ясине.

К кургану Ясиному…

Во время пира конунг, как добрый хозяин предлагает мне выбрать одну из наложниц, чтоб согрела мою ночь. Это добрая традиция гостеприимства, среди моих сородичей. Рёрик хоть и дат, но не меньше меня чтит традиции. Да и мне желающему заключить с ним союз тоже не с руки отказываться.

Когда девушки предназначенные мне в наложницы подошли к столам, мой взгляд не согрела не одна из них. Я почти не смотрел, зачем, ведь желанной для меня уже нет в этом мире.

Девы, что-то пели, или говорили, я не слушал.

В дальнем углу двора, было постоянное движение. То были люди при дворе конунга Рёрика, явно рабы, они постоянно приносили что-то к столу, чаши с едой, или кувшины с питьём. Среди них вдруг мелькнула светлая голова, отчего я сглотнул ком в горле и напряг зрение.

Присмотревшись, увидел деву постарше Ясины и справнее телом, но с похожим цветом волос. Я смотрел на неё, она выносила еду из дома, до стола её не допускали. Да и куда, одежда плохая и грязная, да и сама замарашка.

Рёрик ударил слегка меня по плечу и произнёс:

— Выбирай друг, все нетронутые.

— Вот ту, — ткнул я в сторону рабыни.

Конунг удивленно вскинул бровью, но сделал знак своим людям, и они утащили рабыню со двора.

Через пару часов, когда я отправился на ночлег, в мою комнату привели эту рабыню, уже вымытую и в чистой одежде. Она вошла и по глазам было видно приняла свою судьбу.

Я пару раз вздохнул, понимая, что придётся забрать её с собой.

— Имя скажи, — произнёс на языке кривичей.

— Озара, меня кличут, — произнесла так, что я понял не из кривичей она.