От понимания, через сколько страхов Ромео пришлось пройти за последние пару недель, у меня начало резать желудок, я даже обхватила торс руками, настолько резкой оказалась боль. Меня всё ещё тошнило.

— Так-с, — нарушила образовавшуюся паузу Нина Александровна, после того как её пациент закончил свой рассказ. — У меня для вас две новости.

— Одна плохая, другая хорошая? — горько усмехнулся Ромка.

— Как оно зачастую и бывает, — пожала плечами Карлова. — Не буду томить: ваши лейкоциты находятся в норме, как и остальные основные показатели крови.

Мы с Черновым встрепенулись практически синхронно.

— Но… — растерянно просипел Рома, должно быть, он всё-таки готовился к худшему. — Тогда почему до этого… были такие анализы? И ещё кровь! Кровь из носа.

— А это уже интересно. Повышенные лейкоциты могут быть результатом воспаления.

— Да, Баринов говорил, но я не болел, травм не получал и вообще чувствовал себя хорошо… — цеплялся он за свою теорию о болезни.

— Науке известно достаточно заболеваний, которые протекают без внешней симптоматики. К тому же вы сами могли не придать значения какой-нибудь мелочи — порезу или ушибу. Да мало ли… В жизни современного человека достаточно много всего, что может нанести ему вред: косметические процедуры, пирсинг, татуировки…

И тут случилось невероятное — Рома покраснел, да так сильно, что это просто не смогло укрыться от наших глаз.

— Что-то из этого, да? — догадалась Карлова.

— Татуировка, — еле слышно выдохнул Чернов, — за несколько дней до того, как сдал кровь впервые.

— Вот видите, — понимающе кивнула Нина Александровна. — Вполне вероятно, что это послужило причиной воспаления, на которое организм отреагировал скачком кровяных телец.

Рома стал буквально малиновым. Длинные пальцы, вцепившиеся в край стола, наоборот, побелели.

За семь лет знакомства я видела его таким впервые.

— Но кровь. Кровь из носа! — словно утопающий хватался Чернов за последний довод. Отпускать своих демонов оказалось не так уж просто.

— А вот здесь мы подходим к моей второй новости. Которая звучит примерно так, — здесь она покосилась на меня, будто решая, говорить это при мне или нет. Решила всё-таки сказать: — Если вы не измените свой образ жизни, то, боюсь, последствия будут ещё печальнее и необратимее, чем при лейкозе.

— В смысле? — нахохлился Рома, молниеносно переходя от растерянности к полной боевой готовности защищать себя.

— Часто носовое кровотечение является одним из последствий употребления различных веществ, — назидательно проговорила Нина Александровна, с намёком поглядывая на сидящего перед ней Ромео.

— В смысле? — повторил тот вновь. — Вы хотите сказать, что я что-то употребляю?

Я недовольно крякнула. Подозревать Рому в подобном было настолько нелепо, что… у меня даже слов не находилось для описания глупости сего предположения. Да он даже алкоголь обходил за километр!

— Давайте на секунду возьмём косвенные признаки: бледность…

— А вы попробуйте быть другим, если солнечные лучи едва ли не твои главные враги.

— … дефицит массы тела…

— Это называется стройностью…

— … постоянные скачки настроения…

— А это вообще со мной с рождения. Странная у вас логика. Получается, что граф Дракула был едва ли не подпольным Пабло Эскобаром.

— Я понимаю, звучит смешно. Но, как показывает мой опыт…

— Вот и держите свой опыт при себе, — огрызнулся Ромка, явно задетый её подозрениями.

— Роман Александрович, — одёрнула его Карлова. — Я вам излагаю лишь факты. По статистике огромное количество молодёжи в вашем возрасте хотя бы раз пробовало психотропные вещества. У некоторых из таких препаратов есть побочный эффект — разжижение крови, что и может приводить к… носовым кровотечениям. Которые обычно усиливаются при наличии стресса.

— Да я ни разу, — подскакивая на ноги, начал заводиться Рома, — даже близко не подходил к…

На этих словах он резко осёкся, опять принимая цвет помидора. В кабинете повисла гробовая тишина, мы даже могли расслышать, как гудел транспорт за наглухо закрытым окном.

Из кабинета мы выходили едва дыша.

***

Рома шёл по коридору, ничего не видя и не замечая перед собой, натыкаясь на людей и чуть не навернувшись со ступенек. Всё это время я семенила за ним, едва поспевая за его широким шагом. И лишь вылетев на пожарную лестницу, он позволил себе слабость — съехал по стене на пол.

Лицо его было бледнее прежнего.

— Ромка, — испуганно проговорила я, присаживаясь на корточки напротив. — Ром?!

Он поднял на меня свой измученный взгляд, полный боли и отчаянья. Мне тут же захотелось разреветься. Сдерживая всхлип, идущий откуда-то из груди, практически невесомо коснулась его руки.

— Всё в порядке?

— Ты хоть понимаешь, какой я… дурак!? — с неподдельным ужасом в голосе прошептал он.

Судорожно замотала головой.

— Ты не дурак.

— Я гораздо хуже, — горько усмехнулся и замолчал. Наивно ждала продолжения, но Чернов предпочёл замкнуться, с головой уйдя в себя. Ещё немного помаячила перед ним и в итоге, плюнув на всё, села рядом, привалившись спиной к холодной стене.

Так мы и сидели, пока я не отважилась спросить:

— Ты правда что-то принимал?

Ответил он не сразу, во мне даже родилось подозрение, что он и не слышит меня вовсе, но Рома неожиданно кивнул головой:

— Да, однажды. В день твоего звонка.

Сердце провалилось вниз, и, наверное, хорошо, что я уже сидела, иначе полетела бы за ним вслед с высоты своего роста.

— Зачем? — вырвалось у меня само собой.

Он удивленно повернул голову ко мне, будто только сейчас увидев.

— Тошно было, — сообщил с видом «ну это же очевидно».

— Я… — проговорила с трудом: губы отказывались слушаться, — я… не хотела, чтобы всё вышло так.

— А как ты хотела? — жёстко спросил он и отвернулся.

Объяснений у меня не находилось. Вернее, их была сотня, но ничего такого, чтобы он мог понять или принять. Да и вообще, в этот момент я сама-то себя с трудом понимала, куда уж ему было угнаться за моей логикой?

— Я был в клубе, — вдруг сообщил Роман Александрович, — одногруппники предложили расслабиться, а дальше… я пришёл в себя уже в Москве. Что и как… не помню.

Испуганно зажала рот рукой.

— Как же ты…

— Говорю же, — резко оборвал он меня, — не помню. Вообще ничего. Проснулся на диване Дамира в заботливых руках Веры, — последние слова были сказаны с какой-то особенной интонацией, видимо как попытка донести до меня что-то очень важное. — Воспоминаний — ноль, паспорта — нет, зато куча нотаций от Стаса и это всепонимающая скорбь на лице Бероева.

— Мне… мне так жаль.

— Знаешь, — тут же встрепенулся он, — куда можешь засунуть свою жалость?!

Я невольно заулыбалась: если Рома огрызается, значит, силы начинают возвращаться к нему.

— Куда?

Он долго испытующе смотрел на меня, но так и не решился на пояснение, а может быть, просто не счёл нужным распыляться. Его взгляд вновь потускнел, а плечи опустились.

— Ром, — позвала его будто бы издалека. — Куда засунуть-то? Слышишь? Ты лучше злись на меня, хорошо? Лучше злись, только в себя не уходи.

— Да чего ты вообще ко мне прицепилась?! — рявкнул он и подскочил на ноги, у меня же с трудом получилось поднять себя с пола, пришлось держаться за стену. Его гнев был настолько всеобъемлющ, что, казалось, ещё чуть-чуть — и меня буквально завалит им. — Чего?! Чего тебе от меня надо? Чего ты от меня хочешь?!

Носом я всё-таки шмыгнула.

— Ничего, — выдавила из себя. — Просто… хотела убедиться, что ты в порядке.

— Я не в порядке!

— Но врач сказала, что ты здоров!

— ВОТ ИМЕННО!

Сверху раздались звуки открывающейся двери, и по лестнице пробежала пожилая медсестра, заметившая:

— Пациентам здесь быть не положено.

Мы что-то там угукнули на автомате, но в целом проигнорировали чужое замечание.

До меня с ужасом доходил смысл его слов.