— Красавчик, — шепнул кто-то из девочек.

— Дрыщ, — заключили в ответ мальчишки.

Правда была… на стороне обоих.

Не отличаясь особой мышечной массой, парень казался излишне худым, что лишь подчёркивало его немалый рост. Но лицо у него действительно было симпатичное. Модная чёлка, уложенная набок, очерченные скулы, будто бы с вызовом вздёрнутый подбородок и взгляд… холодный и высокомерный.

— Крутой, — продолжала восхищаться девичья половина класса.

— Пи-и-и… педалька, — возразили им в ответ парни, намекая на наряд новичка, умудрившегося нацепить на себя идеально отглаженные брюки и белую рубашку в тонкую полоску. На запястье красовались массивные часы с круглым циферблатом. И да, смотрелось это всё вместе странно, ибо кто в здравом уме станет так наряжаться ради линейки в восьмом классе?! Был бы одиннадцатый, я бы, может, ещё и поняла… но сейчас… сейчас его внешний вид наводил лишь на мысли о позёрстве.

— Мажор, — в итоге единогласно решили все, за что получили предостерегающий взгляд от нашей Марго.

Линейка, как обычно, прошла… и слава богу. Выслушав однообразную директорскую речь, повторяющуюся из года в год, и жиденько похлопав местному вокальному ансамблю, мы отправились в класс. Садиться можно было как угодно, календарь показывал первое сентября и все договорённости остались в прошлом, да и мы сами были уже вполне взрослыми, какая там рассадка мальчик-девочка? Но мои одноклассники упорно разошлись по своим старым местам. Привычка — великое дело! Да и Маргариту Дмитриевну расстраивать никто не хотел. Поэтому, окинув класс невесёлым взглядом, я поплелась за заднюю парту — спасибо немаленькому росту — в полном одиночестве. Мой верный сосед по парте, Мишка Карасёв, летом ушёл из нашей школы, переехав с родителями куда-то на север.

А потом, как и ожидалось, в кабинете появилась королева Марго в сопровождении новенького.

— Ребята, — улыбнулась классная. — Знакомимся. Это Рома Чернов. С этого года он будет учиться с нами. Рома, хочешь что-нибудь сказать в качестве приветствия? 

Рома не хотел. Скривившись, он наградил нашу Марго взглядом под названием «Тётя, вы дура?!».

— Ну что ж, — слегка расстерялась Маргарита Дмитриевна, но быстро взяла себя в руки: — Ещё успеете. А пока давай тебя куда-нибудь посадим.

Бегло осмотрев сидящих перед собой, она остановилась на пустом стуле рядом со мной.

— А садись-ка с Соней. Если что, она тебе и поможет со всем.

— Ну всё, Романова, ты встряла, — негромко хихикнул Ванька Елисеев, сидящий через проход от меня. Класс тут же зашёлся гоготом, а Рома Чернов, ничуть не смутившись выпада нового одноклассника, без особого энтузиазма зашагал к моей парте. 

Сердце нервно забилось в груди. Контакты с новыми людьми давались нелегко, но я всё же постаралась: растянула губы в радушной улыбке. Рома дошёл до нашей парты и на мгновение завис надо мной, мазнув по мне безразличным взглядом. 

— Привет, — проявила я верх своего дружелюбия, подавляя неожиданный приступ робости.

Он молча кивнул, вновь скривившись. Мне уже начинало казаться, что это было единственным, что он умел. Плюхнувшись на соседний стул, Рома недовольно скрестил руки на груди. Марго начала говорить о чём-то своём, я же сидела на месте, боясь пошевелиться, и косилась в сторону Чернова, который пустым взглядом смотрел куда-то перед собой. Крылья его носа раздулись чуть сильнее, словно принюхиваясь. «Странный какой-то», — подумалось мне, и, будто почувствовав это, он резко повернулся. На какое-то мгновение наши глаза встретились… и уже в следующую секунду на его лице промелькнуло отвращение. 

— Что? — не поняла я, нахмурив брови. Вместо ответа Рома взял и… отодвинулся от меня на самый край парты. Спасибо что не в проход сел!

Посильнее сжала зубы, чтобы не дай бог не показать, своей обиды. Коленки подрагивали, и я сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. И только тогда до меня долетел резкий запах маминых духов, отдалённо напоминающий туалетную брызгалку для воздуха «Горная свежесть». Еле сдержалась, чтобы не треснуть себя по лбу. У моей мамы был особенный дар делать всё невпопад, и утренняя выходка с флаконом, как обычно, вышла боком именно мне. Впрочем, Чернова это не оправдывало.

Оставалось только молиться о том, чтобы никто из одноклассников не заметил выходки моего нового соседа по парте. А то быть мне «вонючкой» до конца дней. 

— Надеюсь, твоё второе имя Эдвард Каллен*, — процедила я сквозь зубы.

* Герой романов Стефани Майер "Сумерки"

Наши дни

Рома

Молот, долбивший по наковальне в моей голове, работал исправно, каждым новым ударом высекая ворох искр, плясавших в глазах красными всполохами. Мутило. Желудок болезненно сжимался от спазмов, откровенно хотелось стошнить, но для этого нужно было как минимум прийти в себя, что, собственно, никак и не выходило: чёрное липкое забвение окутывало своими щупальцами моё нутро, пытаясь утащить на самое дно, где меня ожидало блаженное спокойствие, и лишь ласковые прикосновения холодных пальцев удерживали меня где-то на самой кромке меж реальностью и сном. Чья-то рука прошлась по голове, перебирая пряди моей чёлки и негромко приговаривая:

— У собачки боли, у кошечки боли, а у Ромы не боли…

Я даже успел понадеяться на чудо. Благодаря этой надежде  неимоверным усилием воли мне удалось продрать глаза и пробормотать заветное «Соня».

Неясный женский образ над моею головой тяжко вздохнул и заметил куда-то в сторону:

— Проснулся. 

Голос был знакомым, но, к сожалению, совсем не тем, в котором я так нуждался. Меня затопила волна раздражения, больше смахивавшая на гнев. Пришлось хорошенько проморгаться, прежде чем «Соня», сидевшая в изголовье дивана над моим бренным телом, начала приобретать очертания Веры — девушки одного из старших братьев.

— Какая жалость! — тут же фыркнул сам Стас, появившись в комнате. — Нужно было воспользоваться моментом и придушить гада.

— Стас! — возмутилась самая прекрасная женщина* на свете (конечно, после нашей матушки) и вновь приложила что-то холодное к моему лбу.

Я же воспользовался моментом и простонал:

— Воды-ы-ы...

— Клизму тебе, а не воды! — совсем не сочувственно прорычал братец. — Желательно, сразу же в мозг, чтобы хоть что-то там на место встало.

— Думаешь, поможет? — подал голос ещё один представитель нашего семейства. Я даже приподнял голову от подушки, чтобы с возмущением глянуть на Дамира — от него я такой подлости не ожидал! Бероев проигнорировал мой выразительный взгляд, даже бровью не повёл. Он сидел в кресле у окна, из которого бил яркий солнечный свет. Возможно, всё дело было в этом — не так уж просто взывать к человеческой совести, когда у самого глаза слезятся. Пришлось вновь откинуть голову и потребовать:

— Воды!

— Уже, — отозвалась другая прекрасная дама, проскользнувшая мимо Стаса в комнату, неся в одной руке стакан с водой, а в другой — горстку таблеток.

— Екатерина Алексеевна, вы — ангел, — заключил я, вновь предпринимая попытку оторвать голову от подушки и послушно открывая рот.

— Зашибись! — фыркнула Вера. — Я тут, значит, с ним битый час сижу, компрессы меняю, а ангел — она…

— Опыт, — самодовольно заявила жена Дамира. — И нечего тут завидовать.

— Вы ещё подеритесь, — зло зашипел Стас. — Из-за этого дебила!

Я сделал несколько больших глотков живительной жидкости и включился в перепалку:

— А нефиг ревновать! Если не умеешь обращаться с женщинами, — в этом месте старший брат громко закашлялся, задохнувшись от моей наглости. Вот и правильно, пусть хоть немного помолчит, и без его занудства голова раскалывалась. — И вообще, я вас не звал, сами свалились мне на голову. Нужно было сидеть в своей Москве и там свои нравоучения читать.

В комнате повисло неприятное молчание, заставившее меня напрячься. То, что мой характер — дерьмо, было известно всем и давно, так что вряд ли сказанные мною слова могли кого-то здесь задеть.