Было больно, неуклюже и ни фига не красиво. 

— Всё в этих фильмах врут, — подытожил расстроенный Ромка. 

— Угу, — поддакнула я, чувствуя, что ещё чуть-чуть — и разревусь. Ситуация показалась мне настолько нелепой, что я в очередной раз поставила себе диагноз: вечно всё не как у людей. 

Кто ж знал, что реальность и ожидания зачастую имеют свойство расходиться?

Зато теперь, когда самое пугающее осталось позади, можно было просто лежать под одним одеялом, соприкасаясь влажной и разгоряченной кожей, ощущая глухое биение сердец, и наслаждаться компанией друг друга, рисуя пальцами замысловатые узоры, изучая изгибы и впадинки. Постепенно огонёк внутри, что так напоминал ощущение уюта, вдруг стал перерастать во что-то большее, наполняя душу волнением, трепетом и жаром. Все мысли покинули головы, предоставив нас самим себе. Он был нежным, настойчивым и непривычно эмоциональным. Мне же достались отзывчивость, страстность и… банальная влюблённость, когда от каждого его прикосновения сознание сносило только так. Поначалу даже дышать получалось через раз, но в какой-то момент инстинкты всё-таки взяли своё и мы оба провалились в сладостную негу и забытьё.

Наши дни

Рома

Отец припарковал машину возле высотки, которую каждый из нас до сих пор считал своим домом.

Я схватился за дверную ручку, но папа неожиданно коснулся моего плеча.

— Сначала домой.

— Но…

— Домой, — тоном, не терпящим возражений, велели мне. — Завтра к Соне побежишь.

Зло скрипнул зубами и всё-таки выскочил из салона. Думал хлопнуть дверью, но решил, что это будет совсем уж по-детски.

— Ну и зачем? — донёсся голос Дама мне в спину, правда, обращался он всё же к родителю.

— Куда он в таком состоянии? Он ей либо истерику закатит… либо истерику.

Услышанное мне не понравилось, но, как бы болезненно это ни было признавать, родитель, как всегда, оказался прав. В моей голове вертелось слишком много вопросов, которые мне хотелось задать Соне, главным из которых являлся обвинительный: «Почему?»    

Несмотря на поздний вечер, дверь открыла мама, должно быть заметившая нас в свете фонарей из окна. За её спиной, виляя хвостом,  сидел Бакс. Ещё парочку лет назад он бы обязательно предпринял попытку сбить нас с ног, преисполненный восторгами по поводу встречи, но с возрастом ретривер заметно подрастерял свою активность.

Впрочем, матушка тоже не спешила оказывать нам тёплый приём.

— Во что вы опять влипли? — грозно скрестив руки на груди, набросилась она, стоило лишь двери за нашими спинами закрыться.

Отец крякнул. 

Сцена до смешного напоминала юность, когда мы с братьями, загулявшись, втроём возвращались после наступления комендантского часа.

— Сань, дай им хотя бы разуться. 

Мать пустила в его сторону убийственный взгляд в моих лучших традициях. Видимо, в нашей семье любовь к выразительным жестам передавалась на генном уровне. После чего вздохнула и кивнула, словно давая своё разрешение.

Ближе всех к ней стоял Стас, скинув кроссовки, он сделал шаг вперёд и чмокнул маму в щёку.

— Привет.

Мама слегка отстранилась, вглядываясь в его лицо, после чего изрекла таинственное: «Не ты», с чувством заключив старшего из отпрысков в объятия.

Следующий на очереди был Дамир, который всё это время стоял с улыбкой до ушей.

— Добро пожаловать домой, — подколол он нашу Саню.

— Ещё не решила, — фыркнула мама, притягивая Дама к себе. — И не ты.

— Откуда такая уверенность?

— Чувствую. У тебя, в отличие от этих двоих, в последнее время всё в порядке с головой.

— А у нас, значит, не в порядке? — возмутился Стас за спиной у матери, за что получил ещё один красноречивый взгляд.

— У тебя — нет, — безапеляционно отозвалась Саня.

— И что мне нужно сделать, чтобы статус поменять?

— Я тебе потом расскажу, — хмыкнул отец, положив руку ему на плечо и увлекая старшенького за собой вглубь квартиры. Дамир незаметно последовал за ними, оставив меня наедине с матерью. Вот же предатели!

— Твоя очередь, — немного печально улыбнулась ма.

— Обниматься?

— Находить приключения на пятую точку, — поставили мне диагноз, после чего всё же погладили по голове и крепко обняли. На этот раз я не возражал. — Видимо, рано или поздно это должно было случиться. Что ж у вас взросление-то так тяжко проходит? 

Отвечать не было смысла, лишь коснулся кончиком носа маминой макушки. Она пахла чем-то сладким и родным. Я мог жить в Питере сколько угодно, но дом у меня всегда один — рядом с семьёй.

***

— Рома, ты бестолочь, — устало потерев глаза, заключила мама, слегка удивив меня. Наверное, ждал чего угодно, но только не этого.

— Ну-у-у… — немного виновато протянул я, на что она  всплеснула руками и поднялась на ноги. 

Вот уже почти час мы с ней сидели на кухне вдвоём, за окном уже забрезжил рассвет. После того как мы вот так вот посреди ночи ввалились домой, последовали долгие шатания по квартире, сначала нас кормили поздним ужином, потом к нам вышел заспанный Кирилл в пижамных штанах и с восемью кубиками пресса на своём юношеском торсе. При этом сколько-нибудь удивлённым он не выглядел, в отличие от сестёр, которые уже через полчаса подняли такие визги-писки на всю квартиру по поводу нашего приезда, что, конечно же, разбудили самого младшего — Никиту.

В итоге остаться наедине с мамой я смог только ближе к утру. Я бы, может быть, и взял паузу, но разве от неё укроешься? Вручив братишку бате и вытолкав остальных детей в гостиную развлекать друг друга, она закрылась со мной на кухне. 

И вот я вновь пытался собрать всю свою историю воедино. Получилось сбивчиво и до дурости нелепо. И если отцовской реакции я просто боялся, то перед мамой по-настоящему было стыдно. За всё и сразу… но в первую очередь за то, что, возможно, опять заставляю её проходить через весь тот ужас. Однако ужасаться матушка не спешила — она злилась.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Знаешь, — гневно начала она, — я всегда думала, что из вас троих ты самый умный. Не в житейских вопросах, но в плане критичности ума… ты бы мог нам всем фору дать. И — вот! Неужели ошибки Стаса и Дамира тебя ничему не научили?!

— Ну-у-у… — опять затянул я, — беременеть от меня никто не беременел, чужих жён не уводил…

— Лучше б уводил, и сразу беременных. Тройней!

Она выпалила это настолько эмоционально, что фантазия сразу же нарисовала беременный гарем чужих жён. Даже пот прошиб. Чур меня! 

— Очень смешно.

— Было бы, если бы не было так грустно. 

— Ну извини! — тоже подскочил на ноги. — Вся эта хрень с кровью происходит как-то без моего участия.

— Пф-ф-ф, — фыркнула мать, — то есть ты думаешь, я из-за этого на тебя сейчас злюсь?

— Ну да.

— Рома, ты бестолочь.

— А ты повторяешься.

Смешок у неё всё-таки вырвался. 

— Я тебе скажу это только один раз. Вот здесь и сейчас. И больше повторять не буду. Независимо от всех твоих анализов и прогнозов врачей, хер я тебя кому отдам. Даже если это вдруг лейкоз вернулся, — здесь она всё же сплюнула, — это ещё ничего не означает. Сейчас и не такое лечится. 

— Да, но я не хочу… чтобы вы опять через это проходили.

— Ха! — не удержалась маман. — Я тебя шесть часов рожала, я из-за тебя ночами не спала, я ради тебя третий раз матерью согласилась стать, я из-за тебя поседела в двадцать лет, неужели ты думаешь, что в этом мире есть ещё хоть что-то, с чем бы я не справилась?!

— Мам…

— Нет! Не хочу сейчас об этом. Решил похоронить себя раньше времени — пожалуйста, — она сделала пафосный жест рукой в сторону двери. — Только учти, что тогда я лично прибью тебя первой. 

Мы впились друг в друга взглядами, внутри меня фонтаном бурлили эмоции, но найти им подходящее название никак не выходило.