Чернов был доволен. Правда, не знаю, чем больше — моим преображением или возможностью самому сходить в тот самый салон красоты.

Наши дни 

Рома

Сил ехать дальше в этот день ни у кого не было, поэтому наш путь должен был повернуть в сторону ближайшей гостиницы. 

Дамир с нами не разговаривал, так и сказал:

— Не разговаривайте со мной, не то я вам ещё раз двину, — потом, правда, немного подумал и добавил: — Вы хоть представляете, как мне пришлось бы смотреть в глаза родителям, случись с вами что?

Мы со Стасом не представляли. Мы вообще об этом не думали, уж слишком сильным было потрясение, пережитое нами на мосту и в реке. Виновато опустив головы вниз, стояли перед разъярённым братом, в котором таки взыграла горская кровь, и пытались прийти в себя. Получалось паршиво. Я всё никак не мог начать дышать ровно, лёгкие до сих пор жгло, а мышцы живота отдавали острой болью при каждом вдохе-выдохе — удар у Дамира был поставлен что надо. Я бросил быстрый взгляд на Стаса, левый глаз которого уже начинал оплывать и наливаться синевой, и невольно хмыкнул. Кто бы мог подумать, что первый в жизни фингал он получит от Дамира, а не от меня. Впрочем, вполне вероятно, что это ему прилетело возмездие за отца, коему старший брат подбил глаз семь лет назад в порыве гнева. 

Стянув с себя мокрую футболку, я выкинул её в ближайшую мусорку, что располагалась на набережной. Повышенной стеснительностью я никогда не страдал.  

Побрели в сторону машины. Берег здесь состоял из нескольких уровней — пляж, набережная и пологий склон, ведущий уже непосредственно к городским улицам. Дамир зло вышагивал впереди, не оборачиваясь на нас, зато Стас старался идти рядом, будто бы боясь хоть на мгновение оставить меня без присмотра. Мы поднимались по насыпи вверх, огибая деревья, когда Бероев резко затормозил и мы едва не уткнулись в его спину — перед ним стояли два патрульных сержанта в форме и ещё один в обычной рубашке и брюках.

— Майор Савицкий, — представился последний, небрежно козырнув нам и лениво улыбнувшись. — Развлекаемся, молодые люди?

***

В отделение полиции я попал впервые. Здесь было холодно и неуютно — толстые кирпичные стены хорошо защищали от первого летнего тепла. Я даже успел пожалеть, что выкинул футболку, хотя она бы вряд ли смогла мне чем помочь — мы со Стасом всё ещё были мокрые как мыши.

Впрочем, это была не самая серьёзная наша проблема. В реке мы умудрились утопить телефоны и насквозь промочить смарт-ключ от бэхи. Ещё повезло, что других ценных вещей при нас не было — остатки налички и банковские карты я в расчёт не брал, их всегда можно было восстановить. 

В обезьянник, к неудовольствию Дамира, нас не посадили, хотя он и настоятельно рекомендовал майору Савицкому поступить именно так.  Но то ли тот был в слишком хорошем настроении, то ли мы со Стасом не выглядели лицами, несущими угрозу обществу. Вот Дамир бы и с последним поспорил.

— Я тебе тут парочку суицидников привёз, — весело сообщил майор, заводя нас в кабинет, плотно заставленный мебелью. За одним из столов сидел грузный мужик в гражданке. — Можешь не благодарить.

— Паша, делать тебе нехер? — устало нахмурился обитатель кабинета. — С каких пор ты у нас опять патрулированием развлекаешься?

— Семён, ты не поверишь, — оживился «наш» мент, — был по делам в центре, встретил знакомого паренька, он у пэпээсников землю топчет. Ну я пока с ним то да сё, смотрю, эти двое, — кивнул в нашу сторону, — с моста сиганули. Ну, думаю, либо дебилы, либо наркоманы. Так это ещё полбеды, они ж потом ещё и не выплывали. Я уже даже мысленно принялся рапорт писать. Ан нет, живы.

— Наркоманы? — уточнил второй полицейский неведомо у кого.

— Не, — скрестив руки на груди, отозвался я, — природной дури хватает. 

— Значит, дебилы, — сделал неутешительный вывод Семён.

В этот момент Стас решил меня утихомирить, стукнув ладонью по животу, но не учёл того, что Дамир в этом деле опередил его ещё на берегу.

— Твою мать! — зашипел я. — А поласковей можно?

Но никто из присутствующих сочувствием ко мне и моей боли не проникся.

— А это кто? — Семён обратил внимание на Дамира.

— Друг их.

— Брат, — не унимался я. Правильно вздыхала мама, говоря, что жизнь меня ничему не учит. Чужие взгляды вновь устремились ко мне и моему шикарному торсу, на котором, на минуточку, помимо рёбер виднелись целых два кубика. Ну или почти два.    

— Чёт не похож, — покачал головой Савицкий.

— А они приёмные, — продолжил мстить Дам, который не был замечен ни в чём противозаконном, не считая избиения нас. Но мы об этом предпочли умолчать. — Родители были молоды и глупы и схватили первое, что попалось под руку.

Стас крякнул, явно сдерживая веселье. Я же был возмущен до глубины своей души:

— Эй! Что за приступ абьюза? И обесценивание меня как личности?

— Помолчи лучше, — посоветовал майор, обрывая моё сольное выступление. — Сень, займись, а? Если я и сегодня ужин пропущу, Ксюха с меня три шкуры спустит, а потом ещё и из дому выгонит. А ей нельзя меня выгонять, у неё трое детей и кот.

Хозяин кабинета тяжко вздохнул:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Вот не мог ты им дать потонуть? Ладно, иди, но только ради Ксюши, детей и кота.

— Буду должен!   

И, отсалютовав всей компании, скрылся за дверью. Мы же втроём продолжали топтаться на месте. Мент Семён ещё раз смерил нас всех уставшим взглядом и велел: 

— Ну, что встали, господа суицидники? Садитесь давайте, будем выяснять ваши личности.

Вот с этим у нас возникла самая настоящая проблема. Ибо если за документами Стаса сменивший гнев на милость Дамир сбегал в машину, то мой паспорт был утерян ещё на подходах к Москве.

***

Когда стало понятно, что мы ещё не скоро покинем отделение полиции, Дамир стянул с себя рубашку и протянул мне. Я вскинул на него недовольный взгляд, но тот лишь хмыкнул:

— Давай ещё заболей.

Дамира я любил, а вот чужие вещи, особенно ношенные, не очень. Но, оказывается, состояние, когда у тебя зуб на зуб не попадает, крайне благоволит пересмотру взглядов на очень многое.

Застегнув все пуговицы на рубашке, я не смог удержаться от очередной дерзости:

— Я красивый? — захлопав ресницами, поинтересовался у Бероева.

Тот опять выдал обречённый вздох (можно подумать, я его об этом каждый день спрашиваю!) и заверил меня:

— Самый красивый. Хоть сейчас на конкурс красоты.

Я оценил, расплывшись в довольной улыбке и приложив руку в груди:

— Ты мне льстишь.

В этот момент бедный капитан Алексеев (тот, что до этого был просто Семёном) подавился кофе, бурча себе под нос:

— Так и запишем: «наркоманы, суицидники, голубые…».

— Мама будет счастлива, — констатировал Стас, угрожающе покосившись в мою сторону. Ситуация явно начинала его утомлять.

Странное дело, но после того, как шок от полёта в реку прошёл, мы будто бы  стали возвращаться к привычным ролям: очаровашка Стас, верный Дамир и обалдуй Рома… Но на этот раз такое распределение амплуа меня вполне устраивало. Впервые за долгое время я чувствовал в себе силы сопротивляться реальности.

— Товарищ капитан, — Стас устало потёр шею, — давайте мы как-нибудь более лаконично решим вопрос? Признаём, поступили глупо. Антиобщественный поступок и всё-такое. Стыдно, — кивнул он головой, — раскаиваемся, готовы понести наказание, — и, чуть подумав, добавил, — в границах разумного, вы только обозначьте эти самые границы.

Семён Викторович слегка оживился, поёрзав на стуле и с интересом разглядывая Стаса. И я уже было поверил в чудодейственную силу денег, но капитан нас удивил, озвучив очевидное: 

— То есть вы мне взятку предлагаете?

— Э-э-э, — растерялся старший брат от такой прямолинейности, — скорее, я предлагаю слегка убыстрить процесс.