У этого нечто было её лицо, её тело, одежда, земная одежда, простая синяя футболка с вырезом и чёрные джинсы, её улыбка, но глаза — золотые зрачки и чёрные, как ночь, склеры. Перевёртыши всегда создавали идентичную внешность, так что здесь точно не обошлось без лишней порции хаоса и иллюзий, вскормленных её кошмарами.

Когда Пайпер сделала шаг в сторону, отражение не шевельнулось. Улыбка расцвела на неестественно алых губах, глаза сощурились. Пайпер, сглотнув, прикоснулась к зеркалу, хотя разум кричал, чтобы она немедленно бежала отсюда. К счастью, ничего не произошло. Отражение всё ещё смотрело её лицом и улыбалось, но не двигалось.

Зато двигалось что-то другое — коснулось её рук, плеч, спины, бёдер, мягко и настойчиво одновременно, будто пыталось подтолкнуть к чему-то. Пайпер от испуга и холода взвизгнула, дёрнулась всем телом, но ощущение чего-то инородного осталось. Её отражение наблюдало за попытками избавиться от призрачных прикосновений с кровожадной улыбкой.

— Почему сопротивляешься? — спросило отражение её голосом, прильнув к обратной стороне зеркала. — Тебе же нравится. Я-то знаю.

Пайпер замотала головой, отбиваясь от призрачных прикосновений, из-за которых кожа начинала гореть всё сильнее. Магия то вспыхивала, то гасла, напоминая: это не сон, не безумный сюжет, рождённый её фантазией. У неё действительно есть магия, рвущаяся наружу с периодичностью, которую Пайпер не могла определить.

И внезапно — чей-то голос, не отражения, которое, поняв, что здесь есть ещё кто-то, нахмурилось. Голос был с нотками паники, которые Пайпер хорошо различала сквозь шум крови в ушах, бьющиеся зеркала где-то вдалеке и собственные визги — призрачные прикосновения никак не исчезали. Голос был знакомым, приятным вопреки интонации, но в сочетании с противным ощущением страха и растерянности терял свою привлекательность. Пайпер пыталась уцепиться за него, беспорядочно проводя руками по плечам, надеясь сбросить что-то, сосредотачивалась изо всех сил, но слышала только громкий смех своего отражения.

— Разве тебе не нравится?

Пайпер зажмурилась и лишь спустя секунду подумала, что делать этого не следовало. Её руки, отряхивающей бедро от призрачного ощущения, коснулась другая рука. В мозолях и ссадинах, ставших родными, со смуглой кожей и коротко подпиленными ногтями.

Пайпер отпрянула от своего отражения, вырвавшегося за рамки зеркала, и уставилась на него.

— Пойдём со мной, — ласково произнесло отражение. Совсем как она, когда уговаривала отца отвезти её куда-нибудь в его законный выходной. — Я же знаю, что ты этого хочешь.

Пайпер с трудом и непониманием того, почему вообще решила вступить в диалог, спросила:

— Откуда?

— Что за глупости? — усмехнулось отражение. — Я — Пайпер. Я знаю, чего я хочу.

— Нет, — возразила Пайпер, делая шаг назад. — Ты не я.

— Нет-нет, я Пайпер. Ты — это я, я — это ты. Мы — Пайпер. Разве не здорово?

— Нет…

У всех сальваторов бывают проблемы с пониманием себя или это только Пайпер такая уникальная? Если она всё же разберётся, ей следует написать самоучитель для сальваторов и особе внимание уделить конкретной этой теме.

— Не переживай, — мягко протянуло отражение. — Я точно знаю, чего хочу. Пойдём. Тебе станет легче.

Пайпер не сдвинулась с места. Далёкий голос вмещал в себя холод северного ветра, испуг, магию, клокотавшую внутри, и хруст снега под ногами. Пайпер смотрела на отражение перед собой и слушала, как голос становится до того громким и чётким, будто ей шепчут прямо на ухо, что становятся понятны отдельные слова:

— Пожалуйста, не закрывай глаза. Смотри на меня.

Пайпер не понимала, с какой стороны звучит голос, но знала, что придётся сделать диаметрально противоположное услышанному. Отражение скалилось на неё, но не подходило, зеркала ничего не отражали, только рассыпались где-то не здесь. Пайпер ещё секунду следила за отражением, после чего закрыла глаза и попыталась сосредоточиться.

Мир горел, и ей было очень больно.

Пайпер едва могла дышать. Она беспомощно открывала и закрывала рот, чувствуя, как пересохшее горло сжимается, и видела перед собой мутные разноцветные пятна. Зеркальный мир сменился чем-то тёмным, освещённым тусклыми свечами оранжевого и почему-то голубого. В воздухе стоял медный запах.

— Ну же, смотри на меня.

Пайпер едва не застонала, когда что-то коснулось её лица. Магия срывалась с цепи, вспыхивала под кожей золотым светом — она скорее знала это, чем ощущала. Магия шептала, что она должна смотреть на кого-то. И как бы сильно девушка ни злилась на свою магию, более переменчивую, чем её настроение, Пайпер попыталась.

Всё, что она видела — это размытые пятна, слишком яркие, чтобы от этого не болели глаза. Знакомый голос отдалился, слова потонули в чьих-то переполошённых разговорах и крике, больше напоминавшем отчаянный и болезненный. Пайпер силилась отгородиться от него, но никак не получалось: магия, что странно, тянулась к крику, будто понимала, что без неё не справиться. Пайпер бы предпочла, чтобы её магия работала на неё.

— Не закрывай глаза.

Знакомый голос раздался совсем рядом так неожиданно, что Пайпер дёрнулась всем телом. В районе солнечного сплетения поселилась боль, из глаз сыпались то ли искры, то ли слёзы, и кожа горела, как от близости неконтролируемого огня.

— Смотри на меня.

— Это не помогает, — вставил другой голос. Женский, высокий, встревоженный. Пайпер его не узнавала.

— Тогда добавь больше мустры.

— Ты с ума сошёл?! — взвился кто-то ещё. — Мы и так…

— Делай, что я говорю!

Либо всё было настолько плохо, что магия не справлялась, либо Пайпер и впрямь так сильно обидела её, что она не желала помогать. Голоса, цветные пятна и боль исчезли. Всё вокруг вновь было зеркальным, и с каждой отражающей поверхности на Пайпер смотрела девушка с золотыми глазами и чёрными склерами.

— По-моему, тут красиво, — сказала она, мечтательно улыбаясь.

Пайпер осторожно огляделась. Это не улицы Портленда, её дом или дом дяди Джона, не дворец Омаги. Это был особняк Гилберта, переменчивый благодаря пространственной магии, наложенной Шераей, но научившийся понимать, когда не стоит мешать Пайпер передвигаться по спутанным коридорам и лестницам. Но сейчас она стояла в коридоре, которого не узнавала, и ничего не понимала.

— Здесь умирает величие и божественность.

Пайпер даже не вздрогнула, когда отражение, вырвавшись за границы зеркала, оказалось за её спиной.

— И никого из них ты не спасёшь.

— А сказала, что ты — это я, — возразила Пайпер, покосившись на отражение.

— Я вижу истину, скрытую за глазами цвета благородства. Я знаю, что иначе нельзя. И тебе следует понять.

— Я тебе не верю.

— Почему же? — почти обиженно пробормотало отражение, кладя подбородок ей на плечо. Пайпер стоически выдержала этот жест, убеждая себя: это лишь её бредовые фантазии. Что бы ни происходило на самом деле, у неё не глаза демонов. — Я — это ты. Я всё знаю, просто жду, когда и ты поймёшь.

— Ты ничего не знаешь.

— Разве? Это место — твоё. Я живу здесь и жду, когда ты примешь его и меня.

Пайпер сделала осторожный шаг в сторону.

— Кто ты?

— Я — это ты…

— Нет, — перебила Пайпер. — Кто ты на самом деле?

Отражение улыбнулось. Пайпер не понравилась эта улыбка — как будто она пыталась скопировать чью-то чужую, ослепительную, и при этом выглядеть грозной и заигрывающей одновременно. Очень странное и неприятное сочетание.

— Я — это ты, — повторило отражение. — Я — Пайпер, но, если хочешь, можешь пока называть меня Амандой. Красивое же у нас имя, правда?

Не то чтобы Пайпер очень любила своё второе имя. Быть названной в честь какой-то тётушки, которая умерла ещё до её рождения, было странно, но после слов отражения Пайпер ощутила острое желание присвоить его только себе, лишь бы защитить.

— Ну что ж, — выдохнуло отражение, складывая руки в замок, — посмотрим, в чём дело?