— Да, и это кажется мне… странным? — неуверенно закончил Джинн, почесав в затылке. — Я не знаю, в чём тут дело. Иногда, во время наших занятий, когда Пайпер пытается испепелить меня за отсутствие педагогических качеств, её Сила тянется ко мне, и на мгновение я вспоминаю что-то.

Клаудия тут же уточнила:

— И что ты вспомнил?

— Не знаю. Всё так размыто. Я видел песок… много песка. Но не как в Этланго. В Энтланго они мёртвые, в них живут твари, а я… мне кажется, будто когда-то я видел живой песок. Целое море песка.

Клаудия сдержала скептическое хмыканье. Море песка было пустыней, а единственной, о которой они могли говорить — это Энтланго к югу от Артизара.

— Море песка, — ещё медленнее повторил Третий. — Что ещё ты видел?

— Звёздный свет. Очень много звёздного света. И он просачивался сквозь раны на руках.

— Это были твои руки?

— Нет, какие-то другие, светлые. А ещё там был ветер… Шквальный, кажется.

— Шквальный ветер, значит.

Клаудии показалось, будто Джинн хотел исправить Третьего. Он на секунду открыл рот, смотря на сальватора, а затем сделал шаг назад и нахмурился, как если бы неожиданно посетившая его мысль исчезла, оставив пустоту.

— Возможно, ты слышала мёртвых за спиной Джинна? — предположил Третий, повернувшись к девушке. — Кого-то, кто раньше молчал.

— На Джинне нет ни одного проклятия, которое бы ограничивало голоса мёртвых за его спиной, — напомнила Клаудия.

— Ни на ком нет, но иногда же ты слышишь тех, кто раньше молчал.

Клаудии не понравился взгляд Третьего: он был наполнен надеждой, словно он просил её вложить больше сил и услышать, наконец, за его спиной голоса Гилберта или Розалии, чтобы он узнал, мертвы ли они на самом деле. Да, она действительно порой слышала мёртвых, которые раньше почему-то молчали, но не была уверена, что она вдруг стала слышать мёртвых за спиной Джинна. Те шептались на языке, которого она не знала, и пронзительно кричали. Ей не нужно было знание их языка, чтобы понять, что они кричат от боли.

— Это что-то другое, — настояла Клаудия, сведя брови.

— Но тебе придётся проверить его.

Джинн опустил плечи.

Проклятия — это ужасно, но у некоторых оно было не таким пугающим, как у Клаудии. Стелла перевоплощалась в волчицу, по поведению больше похожую на домашнюю собачку, а Эйкен умел общаться с тенями и подчинять их себе. Чёрные губы Клаудии, окрашенные проклятием, и голоса, что она слышала, никогда не казались ей более страшными, чем у её товарищей, но окружающие её люди, не знавшие её достаточно хорошо, думали иначе.

Клаудия привыкла быть ведьмой мёртвых: мрачной, всегда бьющей точно в цель, не стесняющейся в выражениях. Она привыкла всегда за всеми следить и отмечать, когда с кем-то начинает твориться неладное. Если бы их можно было назвать нормальной семьёй, Клаудия определённо была бы многодетной матерью.

Или сварливой старшей сестрой. На самом деле этот вариант ей нравился куда больше.

— И когда начнём? — смиренно спросил Джинн, смотря на неё исподлобья.

Как будто он не знал, что она могла уже сейчас изучать голоса за его спиной. Проклятие Клаудии не требовало подготовки, общения с тенями, как бывает у Эйкена, или убеждённости, что одежда не пострадает, как у Стеллы. Вопреки её довольно ужасающему проклятию, его использование было довольно лёгким и даже гуманным. Наверное.

— Когда будешь готов.

Некоторые, торопившие её, потом признавались, что элементарно боятся узнать, о чём шепчут мёртвые за их спинами. Клаудия могла бы выпалить всё, как на духу, ничуть не смущаясь из-за грязных секретов, что ей растрепали мёртвые, но с Джинном она бы никогда не позволила себе быть настолько грубой. Упрекать его в том, что он слишком много выпил, опять надоедает Ветон своей болтовнёй и совсем не бережёт себя при стычках — это нечто совершенно другое. К встрече с голосами прошлого, которые, возможно, кроются за его спиной, — или же отсутствием этих самых голосов, — Джинн был не готов.

— Вот-вот Пайпер придёт в башню, — кладя руку на затылок, сказал он.

— Тогда какого ракса ты шляешься здесь? — мгновенно оживился Третий. — Я же сказал тебе, чтобы ты преподавал усерднее.

— Да она же с голоду валилась! — всплеснул руками Джинн. — Я отправил её на кухню, чтобы она поела. Если бы она завтракала, а потом шла к Магнусу, она бы мне все книги заляпала!

— Часть из них мои, — сведя брови, заметил Третий.

— А ещё ты просто хочешь, чтобы Пайпер принесла тебе что-нибудь. Сальватор на побегушках — это что-то новое.

Третий посмотрел на Клаудию, не уловив сарказма в словах, но она хлопнула его по голове и закатила глаза на плохую игру Джинна. Он совсем не умел изображать разбитое сердце.

— Уж простите, что я никогда не обучал юных девиц.

— Кажется, она говорила, что ей восемнадцать.

Замечание Третьего было неуместным, особенно с его точки зрения, потому что у великанов восемнадцать лет — это только самое начало жизни, время, когда они впервые задумываются, чего могут хотеть. Но, конечно, у высшего общества всё иначе. Клаудия знала, что в двадцать лет Третьему уже подобрали девушку, с которой он был помолвлен. Но она не знала, что с ней стало после того, как Арне сделал его сальватором. Третий никогда не рассказывал.

— Она же ещё совсем маленькая, — возмущённо продолжил Джинн, сложив руки на груди. — Наверное. Мне так кажется. Клаудия, солнышко, тебе сколько?

— Двести двадцать.

— Убери свои жалкие двести, они тут у каждого второго есть. Ты тоже ещё слишком маленькая. Наверное…

Клаудия громко фыркнула. Возможно, с точки зрения великана, которому тоже стоило убрать двести лет и засчитать только двадцать два, двадцать лет — действительно незначительный возраст, но Клаудия не знала, как Джинн относится к этому на самом деле. Он не знал, сколько живут и как взрослеют подобные ему сущности. Он не знал, сколько ему лет. Он не знал, когда становится старше и становится ли вообще.

Слишком много неопределённости, вопросов без ответов, необоснованных предположений. Слишком мало моментов нерушимого спокойствия, как этот, когда есть только те, кому Клаудия может доверять.

***

— Не подкрадывайся со спины, — не поднимая глаз от пергамента, произнесла Клаудия.

Арне гулко расхохотался, обошёл стол и беззастенчиво запрыгнул на него.

— Ты вообще в курсе, что творишь? — зашипела она, пытаясь выдернуть из-под него стопку писем. — Я должна написать все ответы к утру!

— Им не нужны ответы, — ответил Арне, склонив голову набок. — Когда на празднестве аж два сальватора, ответы — это лишняя морока.

— Хочешь сказать, даже Рафт отправят представителя?

— Предполагаю.

Клаудия выругалась и прислонилась к спинке стула. Она не желала видеть представителей семьи Рафт, потому что знала, что Магнусу будет тяжело. Но обычно Арне не ошибался в своих предположениях, и это тревожило. Клаудия перевела взгляд на темноту за окном и на секунду закрыла глаза.

Омага была самым северным городом Диких Земель, который им удалось превратить во что-то более стоящее и приличное. Элва тоже могла считаться северным городом, но в Элве особая атмосфера. Там не темнело так рано, как в Омаге, и снег, если выпадал, таял намного быстрее. Сейчас стояла глубокая ночь, и за ставнями горели только дворовые фонари да некоторые сигилы на каменных стенах, слышались шаги стражников, стоящих на посту, слуг и просто неспящих. Но в этой части дворца почти все спали, даже Магнус, не знавший, что представитель семьи Рафт наверняка прибудет совсем скоро. Спали все, кроме неё и Третьего.

Вообще-то заниматься ответами должен был Третий, но, видя его странный взгляд, который не исчезал с тех пор, как Джинн решил поприсутствовать на его занятии с Пайпер, Клаудия решила немного облегчить ему задачу. К тому же, ближе к вечеру Ансель передал, что Даян прибудет завтра. Ей нужно было срочно придумать причину, по которой она не могла бы с ним встретиться. Третий бы не настаивал, но, возможно, ради Пайпер попросил бы её проявить участие.