— Он неаккуратно ест, — повторил мальчик.
— Я разрешаю, — с улыбкой сказала женщина.
— Ты всё ему разрешаешь, поэтому он вечно приходит домой грязный и в порванной одежде!
Эйкен понятия не имел, о чём речь, но опустил плечи и голову, уставившись на тарелку.
Он всё ещё не мог разобрать, что ел.
— Ты ведь сам такой приходишь.
Услышав замечание женщины, озвученное самым миролюбивым тоном из всех возможных, мальчик покраснел до кончиков ушей и хлопнул ладонью по столу.
— Это неправда! Я уже взрослый и веду себя осторожно!
— Ты же порвал свою новую жилетку, когда вы с Рико поспорили, кто залезет на лимонное дерево старика Франческо выше.
— Он сказал, что я боюсь высоты! А я не боюсь высоты!
— Тише, тише, мой хороший, — женщина протянула руку и накрыла ею руку мальчика, мгновенно замершего. — Я знаю, что ты не боишься высоты. И Рико это знает, и вообще все в округе знают.
— Он смеялся надо мной!
— Глупые люди всегда будут смеяться над теми, кто лучше. Но это не значит, что можно пробираться к Франческо и использовать его деревья для проверки своих навыков, — строже добавила она, сдвинув чёрные брови к переносице.
— И он говорил, — чуть тише, но так же яростно продолжил мальчик, не обратив внимания на замечание женщины, — что мы странные…
— Странные? — усмехнулась она. — Это в каком же месте мы странные?
— Папа торговец, но Рико говорит, что торговцы не могут зарабатывать так много.
— Твой папа очень хороший торговец. Не каждый может получить разрешение на торговлю возле Пальмы.
Эйкену показалось, будто внутри у него что-то шевельнулось. Он будто уже слышал это название. Оно странное, непонятное, но…
— Пальма-де-Мальорка? — неуверенно произнёс он.
— Ты такой глупый, — тут же осадил его мальчик, возведя глаза к потолку. — Пальма-де-Мальорка на острове, до него плыть сто лет.
— Не сто лет, а всего день без учёта пешего передвижения, — исправила женщина.
Эйкен кивнул, ничего не поняв. Откуда эти странные слова в его голове? Откуда остров? Он никогда не был на острове — до Затерянных, лежащих за Мёртвым морем, ещё не удавалось добраться никому, а Элва и крепости Хагена и Тинаш располагались на полуострове. Это ведь не то же самое, да?..
— Ешь, — произнесла женщина, посмотрев на него. — Папа будет очень расстроен, если узнает, что в знак протеста вы отказались есть.
Эйкен насторожился. Что значит «папа будет очень расстроен»?..
Мальчик рядом с ним, демонстративно возведя глаза к потолку, всё же продолжил есть. Эйкен растерянно посмотрел на него — старше всего на пару лет, черноволосый, сероглазый, с аккуратным, немного вытянутым лицом, он был похож… на него?
У Эйкена есть брат?
Ему показалось, будто женщина что-то сказала. Эйкен поднял на неё беспомощный взгляд, также полный страха с непониманием, но в ответ встретил улыбку и расслабленность.
— Ешь, — повторила она, кладя подбородок на переплетённые пальцы. И вновь сказала что-то, чего он не смог услышать.
Возможно, то было словно из другого языка, который Эйкен не знал. Возможно, это было его настоящее имя, которого он не помнил, но за которое очень хотел ухватиться. Эйкен обязательно бы попросил женщину повторить, но его губы отказывались двигаться, пока рука с зажатой в ней ложкой ковыряла что-то и подносила это ко рту, который открывался только для этого. Это было что-то очень сладкое, со вкусом карамели.
Эйкен не помнил, чтобы когда-нибудь пробовал карамель.
Позже, спустя какое-то призрачное количество времени, он уже был в другом месте: просторной комнате с незаправленной кроватью, захламлённым столом, догорающими свечами и шкафом, полным книг и странных деревянных фигурок — лошадей, птиц, людей, деревьев, домов. Эйкен стоял напротив шкафа, его глаза находились ровно на уровне полки с деревянными фигурками, но он с трудом мог сфокусировать взгляд. Что-то казалось неправильным, но Эйкен никак не мог понять, что именно. Он был в комнате и, кажется, уже должен был спать, но…
Его комната во дворце Омаги выглядела иначе, как и во дворце Тоноака. Он в каком-то ином месте, которое, однако, почти не вызывало у него страха, лишь любопытство и даже какое-то чувство глубоко внутри, напоминающее спокойствие и уверенность.
— Ты очень скучный, — произнёс кто-то за его спиной.
Эйкен испуганно обернулся и увидел зеркало в квадратном раме, висящее на стене возле двери. Оно отражало его, но почему-то без чёрных теней на левой половине тела. Эйкен поднял руку, думая, что ему лишь мерещится, но теней и впрямь не было. Он попытался позвать их, однако не почувствовал ответа, будто проклятие оставило его.
Отражение дёрнулось, хотя Эйкен стоял на месте, у него появились тени, его тени, которые всегда утешали его и верно служили столько лет. Эйкен ещё раз проверил свою левую руку — чистая, без теней. Он бы решил, что сам является неправильным отражением, но заметил, что у фигуры, действующей по своему усмотрению, в зеркале видны чёрные белки глаз, на фоне которых тёмно-серые глаза почти терялись.
— Ты о-о-очень скучный, — протянуло отражение его голосом. — С другими хоть что-то можно было почувствовать, а ты… ты даже не сопротивляешься!
Эйкен не понимал, почему он должен сопротивляться, как и не понимал, почему не должен. Всё происходящее казалось длинным сном, запутанным и непонятным, но, если немного подумать, не таким уж и пугающим. Его отражение в зеркале, действующее вразрез с ним, было не самым страшным, с чем Эйкен сталкивался в своей жизни…
…а с чем он сталкивался?
— Так и будешь ждать, пока огонь поглотит всё? — продолжало отражение, прижавшись пальцами к обратной стороне зеркала.
Эйкен не боялся огня. Наверное. Иногда, находясь в пути, они не могли развести костёр, иначе точно привлекли бы ненужное внимание. Но если костёр всё же был, Эйкен с радостью грелся возле него и с меньшими положительными эмоциями следил, как запекается пойманная Стеллой дичь. Огонь ассоциировался у Эйкена с чувством безопасности и теплом, которым Омага не отличалась, и он всегда был под чужим контролем.
Он не боялся огня, но почему ему вдруг стало так страшно?
— Дело твоё, — равнодушно бросило отражение. — Хочешь трястить от страха — валяй, останавливать не буду. Всё равно от тебя ничего не останется.
Эйкен старался не воспринимать слова отражения всерьёз, но эти что-то задели внутри него. Не сдержавшись, он сорвал с кровати одеяло и быстро накрыл им зеркало, скрывая безумно смеющееся отражение. Тишина стала спасением, и Эйкен наслаждался ею, привалившись к стене, до тех пор, пока не начал слышать что-то очень странное.
Треск дерева. Торопливые шаги. Какой-то непонятный скрип.
Рёв пламени.
Эйкен рванул к двери, выбежал в коридор и сразу же столкнулся с чёрным дымом, стремительно заполняющим дом. Он сильно жёг глаза, мешал дышать, не позволял идти вперёд, но Эйкен каким-то образом шёл, одной рукой ведя по стене, а второй держа ворот тонкой рубашки на лице. Пальцами он ощупывал шероховатую поверхность стены, полки, поверхности окон, откуда-то взявшиеся на пути, и в один момент, он был уверен в этом, ощутил, как отражение повторило его движение, так же коснулось пальцами стеклянной поверхности.
— Карлос! — визгливо кричал женский голос с первого этажа. — Рафаэль!
Эйкен споткнулся, почти врезался в большие напольные часы, но был подхвачен чьими-то руками.
— Ух ты, — произнёс мужчина, возвращая его в вертикальное положение. — А ты храбрец! Или просто глупый?
Сквозь дым и отблески пламени, пожирающего первый этаж, Эйкен видел мужчину в странном тёмном костюме и начищенных до блеска туфлях. Его кожа была совсем белой, как и волосы, а изо лба торчали загибающиеся к макушке рога. В первую секунду Эйкен решил, что это лишь игра света и его сознания, уже отравленного дымом и гарью, но мужчина улыбнулся острыми зубами, и за его спиной раскрылись кожистые крылья.
