— Твоя идея? — наконец спросил он, позволив леди Эйлау беспорядочно блуждать по огромному залу со сверкающими люстрами и зеркалами, лишь множащими яркий свет.
— Не понимаю, о чём ты, — невинно хлопая глазами, отозвалась фея.
— Такой вырез — преступление.
— Преступление — прятать себя, когда ты хорош. Правила устанавливаю я, дражайший, так что следуй им.
— Даже если бы я поверил в это… Мех? Чей он? Лисы? Соболя? Где вы вообще достали его?
— Я лишь пыталась подчеркнуть твою естественную красоту, и не нужно меня в этом обвинять. В прошлый раз ты сбежал слишком быстро. Изволь теперь исправляться.
Третий мог бы поспорить, но каждый спор, каждый вопрос на отвлечённую тему лишь растягивал время, которое он мог бы потратить на поиск решения возникшей проблемы. Он не сомневался, что Клаудия будет продолжать искать, вместе с тем следя, чтобы Розалия не скучала, но считал, что должен лично заняться этим. Клаудия, и так постоянно находящаяся в окружении большого количества людей и, следовательно, их мёртвых, заслуживала отдыха, а не роли няньки для маленькой принцессы.
Потому он и согласился с правками, которые внесла Фламер, не возразил, когда она, почему-то не отреагировав на замечание Розалии о том, что следует добавить белый мех вместо чёрного, критически оглядывала его. Третий будто вновь очутился в окружении слуг, которым приказали превратить его в приличного сына и брата, которого не стыдно показать на королевском вечере.
Единственное, что его действительно смущало, так это вырез.
Кому вообще нужен такой вырез на мужской рубашке?
Он не беспокоился из-за следов старых шрамов, которые открывал вырез с серебряной рунической вышивкой до середины груди, ведь те, что были на спине, никто не смог бы увидеть. Они были спрятаны под светлой, цвета свежевыпавшего снега, рубашкой и таким же белым коротким плащом, ворот которого Фламер старательно украсила чёрным мехом. Тонкую сеть шрамов на руках и перстень его рода скрывали белые кожаные перчатки. Его всего скрывал белый цвет, за исключением чёрных металлических деталей на сапогах, голубых глаз и серьги-кристалла, и глупый вырез от этого казался лишь ещё более глупым. Клаудия, увидевшая его, сказала то же самое, но с большей издёвкой. Она бы могла издеваться над ним и дальше, что, собственно, и делала, не обращая внимания на довольно робкие замечания Розалии о неподобающем поведении, но потом, будто опомнившись, выставила за дверь, пообещав, что присмотрит за Розалией. Не сдайся Третий под натиском головной боли, вновь атаковавшей его в самое неподходящее время, он бы задержался, ведь рядом с Розалией, пусть даже волнующейся из-за присутствия Клаудии, ему становилось спокойнее исключительно душевно. Он знал, что уж несколько часов Розалия выдержит и даже не покажет своего разочарования из-за того, что её не пригласили.
Третий остановился вслед за леди Эйлау, взявшей хрустальную чашу с фейским вином с подноса, предоставленного слугой.
— Почему ты избегаешь Розалии?
Леди Эйлау посмотрела на него с лёгким удивлением — или же лишь притворилась, что испытывает это чувство. Всё-таки, с леди Эйлау было лишь немногим сложнее, чем с королевой Ариадной.
— Девочка многое пережила, — вновь беря его под руку, леди Эйлау повела их дальше, на поклоны разномастной и пёстрой толпы гостей отвечая едва уловимым кивком головы. — Болезнь, смерть, хаос… Я лишь хочу, чтобы она осознала всё это в спокойной обстановке, а не среди буйствующих фей… К тому же, прятать вино от ребёнка было бы несколько проблематично. Предпочитаю не портить милых и прелестных деток раньше срока.
— Я приму этот ответ за честный, если тебе так хочется.
— Очень, — с улыбкой согласилась леди Эйлау. — Появление Розалии нарушило мой привычный ритм жизни, да и ты сильно задержался… Зачем отправил ласточку, если задержался?
— Были причины, — уклончиво ответил Третий.
Если леди Эйлау не говорит о том странном убийстве, значит, она не считает важным делиться с ним информацией, которую удалось собрать Сайве, или же сама Сайва всё ещё ищет убийцу и пока не сообщала о результатах. Третий мог бы почувствовать, как нечто, оставшееся от его совести, медленно просыпается и скребётся внутри, ведь мысль, что он мог привести убийцу, всё ещё была крепка, но всё это беспощадно уничтожалось тем, что происходило здесь и сейчас. Убийство в храме целительниц передано Сайве, Розалия терпеливо ждёт, когда он найдёт ответ, и Пайпер…
Где Пайпер?
Он не видел её со вчерашнего дня, когда они прибыли в Тоноак и Клаудия забрала её. Целиком и полностью он посвятил себя Розалии, и лишь слабое ощущение магии, тянувшейся к магии Пайпер, убеждало его, что она в порядке. Лишь поздней ночью был какой-то сильный всплеск, но тогда же Третий чувствовал, как боль раскалывает ему голову и все силы бросил на то, чтобы Розалия не посчитала, что он слаб и беспомощен. Клаудия коротко сообщила ему, что Пайпер ворчала, возмущалась и грозилась сбежать, но всё же согласилась появиться на празднестве, однако на его расспросы не реагировала.
То, что было в храме, произошло несколько дней или целую вечность назад? Он действительно чувствовал себя так спокойно и умиротворённо, что даже мог бы посчитать это приятным сном, если бы не знал, что приятные сны к нему давно не приходят?
Ему нужно найти Пайпер. Всего одного прикосновения, может быть, даже взгляда хватит, чтобы он сумел разобраться в этом. Он был раксовым эгоистом и глупцом, раз позволил себе сосредоточиться только на Розалии, но отчаянно надеялся, что Пайпер не будет злиться чересчур сильно. Он сказал ей, что нуждается в Гилберте сильнее, чем в Розалии или Киллиане, и понял, что это было ложью, в тот самый момент, когда увидел свою маленькую принцессу. Он нуждался в ней так сильно, что забыл обо всём в этом треклятом мире.
Ему нужно найти Пайпер.
— И куда же ты собрался? — проворковала леди Эйлау, когда он попытался осторожно убрать её руку со своего локтя.
— Найти Первую, — искренне ответил он, даже не задумавшись над тем, что делать этого, возможно, не стоило.
— Разве ты не знаешь, что леди нужно чуть больше времени, чтобы подготовиться, иначе она не сможет своей красотой сразить всех наповал?
— Зачем Пайпер это?
Неужели у неё успели возникнуть проблемы с феями? Третий и впрямь глупец, раз позволил подобному случиться. Её же недавно отравили, она едва не умерла, но он пошёл на поводу у привязанности к Розалии и лишил Пайпер ответов, в которых она наверняка нуждалась.
Леди Эйлау вдруг рассмеялась, коснувшись его руки пальцами, унизанными кольцами.
— Не переживай, — почти невесомо утирая несуществующие слёзы, произнесла она. — Или хотя бы не подавай виду, что переживаешь. Первая умная девочка и со всем справится.
— Я должен…
— Ты должен быть здесь и показывать, что всё хорошо, — перебила его фея, не стирая улыбки с лица. — Ты сальватор, дражайший, а не слуга, который бегает за леди и напоминает им о том, что они куда-то опаздывают.
— Тебе никогда не понять сути этой связи.
— Я знаю о сальваторах достаточно для той, кем являюсь. Аннабель охотно рассказывала о своей связи с Ренольдом, когда мы встречались во дворце Ариадны.
Третьего словно под дых ударили.
Аннабель, милая, жизнерадостная Аннабель, почти не видевшая мира, вместе с братьями и сёстрами была задрана тёмными созданиями, словно домашний скот. Связь оборвалась быстро, болезненно, всего за две секунды, и почему-то этих двух секунд хватило, чтобы уничтожить братьев и сестёр Аннабель с изощрённой жестокостью.
— Я должен найти Пайпер, — резко произнёс он, не пытаясь скрыть ни волнения, ни тени страха, отразившегося на лице.
— Разве? — ничуть не смутившись, уточнила леди Эйлау. — Мне кажется, она и сама отлично справилась.
Третий поддался общему настроению, заставившему едва не всех повернуть головы в одну сторону, позже. Он не понимал, что ещё может привлечь фей в этом огромном, безвкусно (исключительно на его взгляд) украшенном зале с зеркалами, отражавшими гостей и свет, колоннами и портьерами с засохшими цветами, которые, однако, сохранили свою красоту, и сюжетах, изображённых на стенах одним только серебром. Но гости почему-то сосредоточили внимание на мраморной лестнице, по которой леди Эйлау всегда спускалась с таким видом, будто была настоящей королевой, и по которой Третий сам спустился сегодня, но с меньшей помпезностью.
