— Ты опять напугал Полночь, — сказал он джинну, — и я разобью твою бутылку!

— Ты это уже говорил, — парировал джинн, — и не смог, увы. Бутылка зачарована.

— В таком случае, я постараюсь, чтобы его следующим желанием стало превратить тебя в жабу, — солдат ткнул большим пальцем в сторону Абдуллы.

Джинн бросил на Абдуллу настороженный взгляд. Абдулла ничего не сказал, но понял, что идея хороша и с ее помощью можно держать джинна в узде. Он вздохнул. Так или иначе, у него никак не получалось прекратить тратить желания зазря.

Они встали, подобрали вещи и продолжили путь. Но шли теперь гораздо осторожнее. Они держались самых маленьких дорожек и тропинок, какие только могли найти, и той ночью, вместо того чтобы отправиться в постоялый двор, остановились в старом пустом сарае. Там Полночь внезапно насторожилась, заинтересовалась и вскоре исчезла в темных углах. Некоторое время спустя она притрусила обратно с мертвой мышью, которую аккуратно положила в шляпу солдата для Молокососа. Молокосос не особо знал, что с ней делать. В итоге он решил, что это разновидность игрушки, на которую яростно напрыгивают и убивают. Полночь снова покралась прочь. Абдулла слышал тихие звуки ее охоты большую часть ночи.

Несмотря на это, солдат беспокоился о кормежке кошек. На следующее утро он захотел, чтобы Абдулла сходил до ближайшей фермы и купил молока.

— Тебе надо, ты и иди, — коротко ответил Абдулла.

И каким-то образом оказалось, что он уже идет на ферму с бидоном из рюкзака солдата, прицепленным к поясу на одном боку, и бутылкой джинна, подпрыгивающей на другом.

Ровно то же самое повторилось в следующие два утра с тем маленьким различием, что обе ночи они спали под стогом сена, и одним утром Абдулла купил чудесную свежую буханку, а другим — несколько яиц. В то третье утро по пути обратно к стогу сена он пытался понять, почему в его душе всё больше возрастают раздражение и обида.

Дело не просто в том, что он постоянно был одеревеневшим, уставшим и промокшим. И не просто в том, что он столько времени проводил, бегая по поручениям для солдатских кошек, хотя и имело к этому некоторое отношение. Отчасти это была вина Полуночи. Абдулла знал, что должен быть благодарен ей за защиту от констеблей. Он был благодарен, но по-прежнему не слишком хорошо с ней ладил. Она каждый день презрительно ехала у него на плече и умудрилась дать понять, что Абдулла для нее — всего лишь нечто вроде лошади. Нелегко было терпеть такое от простого животного.

Топая по сельским дорожкам, Абдулла весь день размышлял над этим и над другими вещами. Полночь элегантно свернулась вокруг его шеи, а солдат плелся впереди. Дело не в том, что он не любил кошек. Он уже привык к ним. Временами Молокосос казался ему таким же милым, как солдату. Нет, плохое настроение гораздо больше было связано с тем, как солдат с джинном умудрялись откладывать его поиски Цветка-в-Ночи. Абдулла видел, что, если не остережется, будет топать по сельским дорожкам до конца жизни, так и не добравшись до Кингсбёри. И даже добравшись туда, еще предстоит найти чародея. Нет, так не годится.

Той ночью они нашли для лагеря остатки каменной башни. Гораздо лучше, чем стог сена. Они смогли разжечь костер и поесть горячей еды из пакетов солдата, и Абдулла наконец согрелся и высох. Его настроение улучшилось.

Солдат тоже был весел. Он сидел, прислонившись к каменной стене, со спящим рядом с ним в шляпе Молокососом и смотрел наружу на закат.

— Я тут подумал, — сказал он, — ты ведь завтра получаешь желание от своего туманного синего друга, правильно? Знаешь, какое самое практичное желание можно загадать? Ты можешь пожелать обратно волшебный ковер. И тогда мы действительно начнем продвигаться вперед.

— Проще будет пожелать, чтобы мы оказались прямо в Кингсбёри, смышленый пехотинец, — заметил Абдулла — немного сердито, честно говоря.

— Ну да, но я теперь раскусил этого джинна, и знаю, он обязательно испортит желание настолько, насколько сможет, — ответил солдат. — Суть в том, что ты знаешь, как управлять ковром, и можешь доставить нас туда с куда меньшим количеством проблем и желанием в запасе для непредвиденных случаев.

Звучало разумно. Тем не менее Абдулла только заворчал. То, как солдат преподнес совет, заставило Абдуллу на многое взглянуть по-новому. Конечно, солдат раскусил джинна. Солдат был таким. Он профессионально умел заставлять людей делать то, что хочет. Единственное существо, которое могло заставить солдата делать то, чего он не хочет, была Полночь, а Полночь делала то, чего не хочет, только когда чего-то хотел Молокосос. Это ставило котенка на вершину иерархии. Котенка! И поскольку солдат раскусил джинна, а джинн определенно стоял выше Абдуллы, это ставило Абдуллу в самом низу. Неудивительно, что он чувствовал себя таким третируемым! И понимание, что с родственниками первой жены отца всё обстояло точно также, нисколько не помогало почувствовать себя лучше.

Так что Абдулла только заворчал, что в Занзибе расценили бы как возмутительную грубость, но солдат об этом не знал. Он весело указал на небо:

— Снова восхитительный закат. Смотри, там еще один замок.

Солдат был прав. В небе расцветало великолепие желтых озер, островов и выступов, и длинного синего мыса облаков с квадратным хмурым облаком, похожим на крепость, на нем.

— Он не такой, как тот замок, — сказал Абдулла.

Он чувствовал, что пришло время постоять за себя.

— Конечно, нет. Невозможно увидеть одно и то же облако дважды, — ответил солдат.

На следующее утро Абдулла умудрился проснуться первым. Заря всё еще пылала в небесах, когда он вскочил, схватил бутылку джинна и отнес ее на некоторое расстояние от руин, в которых они остановились.

— Джинн, — произнес он, — появись.

Из горлышка бутылки показалось туманное трепетание — скупое и призрачное.

— В чем дело? — спросило оно. — А где речи о драгоценностях и цветах и так далее?

— Ты сказал, что тебе это не нравится. Я перестал. Теперь я стал реалистом. Желание, которое я хочу загадать, соответствует моему новому мировоззрению.

— А, — произнес клочок джинна. — Ты собираешься попросить обратно волшебный ковер.

— Вовсе нет, — ответил Абдулла.

Джинн так удивился, что поднялся из бутылки и посмотрел на Абдуллу расширившимися глазами, которые в свете зари выглядели плотными, блестящими и почти человеческими.

— Поясню, — сказал Абдулла. — Итак. Судьба явно решила задержать мои поиски Цветка-в-Ночи. Несмотря на то, что Судьба же постановила, что я должен жениться на ней. Любая моя попытка пойти против Судьбы заставляет тебя сделать так, чтобы мое желание никому не принесло пользы, и обычно также обеспечивает преследование меня людьми, верблюдами или лошадьми. Или еще солдат заставляет меня зря потратить желание. Поскольку я устал от коварства вас обоих, без конца делающих всё по-своему, я решил бросить вызов Судьбе. С этого момента я собираюсь нарочно тратить каждое желание зазря. Тогда Судьба будет вынуждена взять дело в свои руки, иначе пророчество, касающееся Цветка-в-Ночи, никогда не исполнится.

— Ты ведешь себя как ребенок, — сказал джинн. — Или герой. Или, возможно, безумец.

— Нет, как реалист, — возразил Абдулла. — Кроме того, я брошу вызов тебе, растрачивая желания так, чтобы они принесли пользу кому-то где-то.

Вид у джинна был решительно саркастичный.

— И каково твое желание сегодня? Дома для сирот? Зрение для слепого? Или ты просто хочешь забрать все деньги мира у богатых и отдать бедным?

— Я подумал, что могу пожелать, чтобы те два разбойника, которых ты превратил в жаб, вернулись в собственный облик.

По лицу джинна разлилось выражение коварного ликования.

— Могло быть и хуже. С удовольствием это исполню.

— В чем подвох?

— О, ничего особенного. Просто солдаты султана как раз расположились лагерем в том оазисе. Султан убежден, что ты еще где-то в пустыне. Его люди в поисках тебя рыскают повсюду, но уверен, они выделят время для двух разбойников хотя бы для того, чтобы показать султану, как они усердны.