— Но как же моя принцесса и твоя дочь султана, если ты уйдешь? — спросил солдат.

— Что-нибудь придумаю. Но я предпочел бы, чтобы ты помылся, и, если хочешь, можешь взять Молокососа с собой в ванну. Для этого я ее и попросил.

— Ванные ослабляют, — с сомнением произнес солдат. — Но, думаю, я мог бы заодно вымыть с собой и Полночь.

— Можешь использовать обеих кошек вместо мочалок, если тебе хочется, потерявший голову пехотинец, — сказал Абдулла и отправился наслаждаться собственной ванной.

В Занзибе из-за жаркого климата ванну принимали часто. Абдулла привык посещать общественные бани по меньшей мере через день, и ему этого не хватало. Даже Джамал ходил в бани раз в неделю, и говорили, он брал с собой в воду пса. Смягченный горячей водой, Абдулла подумал, что солдат на самом деле не больше одурманен кошками, чем Джамал — псом. Он надеялся, что Джамал с псом сумели ускользнуть и что, если им это удалось, они сейчас не терпят лишения в пустыне.

От ванны солдат с виду нисколько не ослабел, хотя его кожа приобрела гораздо более бледный коричневый оттенок. Полночь умчалась от одного вида воды, но Молокосос, по словам солдата, наслаждался каждым мгновением.

— Он играл с мыльными пузырями! — с обожанием воскликнул солдат.

— Надеюсь, ты думаешь, что достойна всех этих трудов, — сказал Абдулла Полуночи, когда она уселась на его кровати, изысканно вылизываясь после сметаны и цыпленка.

Полночь повернулась и одарила его презрительным взглядом круглых глаз — конечно, она достойна! — а потом вернулась к серьезному делу чистки ушей.

Счет на следующее утро был громадным. Большую часть дополнительной платы составляла горячая вода, но подушки, корзинки и травы тоже были широко представлены в списке. Абдулла с дрожью заплатил и с беспокойством спросил, как далеко до Кингсбёри.

Шесть дней, ответили ему, если идти пешком.

Шесть дней! Абдулла чуть не застонал вслух. Шесть дней с такими расходами, и он едва сможет позволить себе содержать Цветок-в-Ночи в крайней бедности, когда найдет ее. А ведь ему приходилось ожидать еще шесть дней суеты солдата вокруг кошек, прежде чем они смогут схватить за шиворот какого-нибудь чародея и хотя бы начать пытаться найти ее. Нет, подумал Абдулла. Следующим его желанием джинну будет перенести их в Кингсбёри. А значит, ему придется вытерпеть только два дня.

Подбодренный этой мыслью, Абдулла зашагал прочь по дороге — Полночь безмятежно ехала на его плечах, а бутылка джинна подпрыгивала на боку. Сияло солнце. Зелень сельской местности стала настоящим удовольствием после пустыни. Абдулле даже начали нравиться дома с травяными крышами. При них имелись восхитительно беспорядочные сады, а у многих двери были увиты розами или другими цветами. Солдат сказал ему, что травяные крыши здесь в обычае. Они назывались соломенными крышами и прекрасно защищали от дождя, заверил его солдат, хотя Абдулле с трудом в это верилось.

Вскоре Абдулла погрузился в очередную мечту о том, как они с Цветком-в-Ночи живут в деревенском доме с травяной крышей и увитой розами дверью. Он создаст для нее такой сад, который станет предметом зависти для всех на много миль вокруг. Он начал планировать сад.

К несчастью, к концу утра его мечту прервали учащающиеся капли дождя. Полуночи они страшно не понравились. Она громко жаловалась Абдулле в ухо.

— Спрячь ее под курткой, — предложил солдат.

— Только не я, обожатель животных, — ответил Абдулла. — Она любит меня не больше, чем я ее. Наверняка она воспользуется шансом наделать порезов на моей груди.

Солдат протянул Абдулле шляпу с Молокососом, тщательно накрытым грязным носовым платком, и спрятал Полночь под своей курткой. Они прошли с полмили. Теперь дождь полил как из ведра.

Джинн вывесил неровный синий клочок над бутылкой.

— Не мог бы ты сделать что-нибудь с этой водой, которая заливается ко мне?

Молокосос жаловался на то же самое во весь слабый пискливый голос. Абдулла смахнул с глаз мокрые волосы, чувствуя себя вымотанным.

— Надо найти какое-нибудь укрытие, — сказал солдат.

К счастью, за следующим поворотом обнаружился один из многих постоялых дворов. Они с благодарностью прошлепали в его бар, где Абдулла с удовольствием убедился, что травяная крыша действительно прекрасно защищает от дождя.

Здесь солдат в уже привычной Абдулле манере потребовал отдельную гостиную с очагом, чтобы кошкам было удобно, и обед для всех четверых членов компании. Абдулла задумался (тоже привычно), насколько велик будет счет на этот раз, хотя и должен был признать, что очаг очень даже кстати. Мокрый насквозь Абдулла стоял перед ним со стаканом пива, пока они ждали обеда — в этом конкретном постоялом дворе пиво на вкус было таким, словно происходило от очень больного верблюда. Полночь насухо вылизала котенка, а потом себя. Солдат вытянул сапоги к огню, и от них шел пар, тогда как бутылка джинна стояла на каменной плите перед очагом, и от нее тоже шел легкий пар. Даже джинн не жаловался.

Они услышали снаружи лошадей. Это не было чем-то необычным. Большинство людей в Ингарии по возможности путешествовали верхом. Как и неудивительно, что всадники решили остановиться в постоялом дворе. Они наверняка тоже промокли. Абдулла как раз думал о том, что вчера ему решительно следовало попросить джинна достать им лошадей вместо молока и лосося, когда услышал, как всадники кричат трактирщику в окно гостиной:

— Двое мужчин: страннийский солдат и смуглый парень в причудливом костюме разыскиваются за нападение и грабеж. Вы их видели?

Прежде чем всадники закончили кричать, солдат уже стоял у окна гостиной, прижавшись спиной к стене так, чтобы он мог выглядывать из окна, не будучи замеченным, и каким-то образом уже держал в одной руке рюкзак, а в другой — шляпу.

— Четверо, — сказал он. — Судя по униформе, констебли.

Абдулла мог только стоять, испуганно открыв рот, и думать: вот что бывает, когда суетишься с корзинками и ванными для кошек, давая повод трактирщикам запомнить тебя. И требуешь отдельные гостиные, подумал он, услышав на расстоянии голос трактирщика, который льстиво отвечал, что да, оба парня здесь в малой гостиной.

Солдат протянул Абдулле шляпу.

— Положи сюда Молокососа. А потом возьми Полночь и будь готов убираться через окно, как только они войдут в постоялый двор.

Именно этот момент Молокосос выбрал, чтобы отправиться на разведку под дубовую скамейку. Абдулла нырнул за ним. Выбравшись на коленях обратно с извивающимся котенком в руке, он услышал отдаленный топот сапогов в баре. Солдат открывал задвижку на окне. Абдулла бросил Молокососа в его протянутую шляпу и повернулся за Полночью. И увидел бутылку джинна, греющуюся возле очага. Полночь сидела на высокой полке на другом конце комнаты. Безнадежно. Сапоги теперь были гораздо ближе — топали к двери гостиной. Солдат колотил по окну, которое, похоже, заело. Абдулла схватил бутылку джинна.

— Сюда, Полночь! — позвал он и побежал к окну, где столкнулся с попятившимся солдатом.

— Отойди подальше, — велел солдат. — Эту штуку заклинило. Придется пнуть.

Когда Абдулла отшатнулся в сторону, дверь гостиной распахнулась и трое внушительных мужчин в униформе ворвались в комнату. В то же мгновение сапог солдата с грохотом врезался в оконную раму. Створка распахнулась, и солдат вскарабкался на подоконник. Трое мужчин закричали. Двое устремились к окну, а один нырнул за Абдуллой. Абдулла опрокинул перед ними дубовую скамейку, помчался к окну и, не задумываясь, перепрыгнул через подоконник под проливной дождь.

А потом он вспомнил про Полночь и обернулся.

Она снова стала громадной — крупнее, чем он когда-либо видел, неясно вырисовываясь словно гигантская черная тень в пространстве под окном, оскалив огромные белые клыки на троих мужчин. Они попадали друг на друга в попытке отступить обратно через дверь. Абдулла с благодарностью повернулся и побежал за солдатом. Тот несся к дальнему углу постоялого двора. Четвертый констебль, который держал снаружи лошадей, побежал было за ними, потом понял, что это глупо, и побежал обратно к лошадям, которые бросились от него врассыпную. Несясь следом за солдатом через промокший огород, Абдулла слышал крики всех четверых констеблей, пытавшихся поймать лошадей.