— Тебе хорошо?

— Хорошо, — едва дыша согласился Юджин, поглаживая голую спину Джонни.

На скорую руку обтеревшись майкой Джонни, сразу же небрежно брошенной на пол к остальным вещам, они лежали бок о бок, пытаясь прийти в себя и остыть. Юджин растянулся на спине, сложив руки на груди, то ускользая в сон, то просыпаясь. С потолка, медленно начало сползать по стенам длинными паучьими лапами сырое пятно. Добравшись до изголовья кровати, оно переползло со стены на деревянную спинку, ему на лицо и начало душить, как младенца, в колыбели. Эти мысли не давали ему погрузиться в сновидения, поэтому он выискивал узоры в темноте. На пятне будто вырисовывались дьявольские лица: изуродованных, изувеченных существ, смотревших на него из темноты.

— Ты думаешь очень громко, — прокомментировал Джонни.

Юджин сморгнул наваждение и отвернувшись от пятна лег на бок, лицом к Джонни.

— Кто-то сказал: «Рога не мешают дьяволу носить самые разнообразные головные уборы». Никогда по-настоящему не понимал, что это значит, пока не встретил тебя.

— Я должен быть польщен?

— Не думаю, что это комплимент.

— Я не дьявол. Хотя конечно, настоящий дьявол так и скажет, да? — шутливо заметил Джонни, проведя пальцем по подбородку Юджина. — Ты беспокоишься о своей бессмертной душе?

Церковь Шанларивье стоит заброшенной, как гробница без тела, ее шпиль указывает высоко в облака к отсутствующему богу. Отец Латимер и все его грехи давно стерлись с лица земли.

— А разве не стоит?

— Ад не имеет на меня видов, но если бы и имел, то явно не из-за того, с кем я делю постель. В геенну огненную меня можно бросить и за грехи потяжелее. — Волосы Джонни разметались по подушке как нимб. — То, что между тобой и мной, не причина быть проклятыми.

— Я делал это довольно часто, с разными людьми. Так что одна ночь с тобой хуже не сделает. — Последние крупицы сна растворились и Юджин оперся локтем о матрас подперев голову. — Ты убивал людей?

— Убивал.

— Ты когда-нибудь чувствовала себя плохо из-за этого?

Джонни пожал плечами.

— Есть несколько смертей о которых я сожалею, но ни одна из них, от моей руки. Сожаления не продвинут тебя далеко по жизни.

— Я знал девушку, которая умерла, давным-давно. — Юджин упал на спину, вяло положив руки на грудь. Он словно дрейфовал под водой. — Я что, сплю?

— Засыпай, Юджин.

XIV

Юджин был у заводи, когда они вытащили тело. Он успел увидеть ее до того, как мать отвернула его лицо. Затем он видел закрытый гроб, но знал, что там Мэри Бет. Они положили ее в яму и засыпали сверху влажной черной землей. Она исчезла.

***

— Почему ты ничего не сказал? — Мэри Бет стояла в болотной воде, доходящей ей до колен, словно тонкое деревце, пробивающееся к слабому солнцу. Ее кожа была бледной и липкой на вид, волосы свисали густыми, влажными патлами по спине, а большие серые глаза укоризненно сверкали.

— Ты знал, что сделал Латимер. Почему не сказал?

— Я п-п-пытался, — зазаикался Юджин. — Никто мне не поверил, точно так же, как никто не поверил, когда я рассказал им о том человеке.

— Это две разные вещи. Человек в костюме никогда не причинял мне вреда.

— Это сон, — прошептал Юджин. — Ты мертва, а я сплю.

Что-то гудело в воздухе, будто сотни нестройных голосов накладывались друг на друга, создавая какофонию.

— Он бросил меня здесь, — сказала Мэри Бет. Ее голос был глубоким и темным, как сама смерть. Молния прорезала деревья и отбросила косые тени на ее лицо: бледная полупрозрачная кожа, мертвецкий оскал. Насекомые и трупные черви кишели в ее волосах. — Они забрали мое тело, но оставил здесь мою душу. Я слышала тебя, Юджин. Я слышала всех вас, живущих своей жизнью, как будто ничего не случилось. Я знаю, где они зарыли мои кости. Я знаю, что мои родители уехали. Но я осталась здесь. Я все еще здесь!

XV

Утром, когда Юджин проснулся, Тодда и Нэнси уже не было. Юджин, Джонни и Анжелика сидели за кухонным столом, пили горький кофе и старались не смотреть на пустые места хозяев дома. Именно Юджин наконец нарушил молчание, заговорив о мучающем его страхе.

— Я еду в город. Хочу увидеть это своими глазами.

— Ты никого там не найдешь, — сказала Анжелика. — Ничего не найдешь. Ты ведь знаешь это, не так ли?

Он не хотел знать ничего, но сон и явь начали путаться в его сознании, делая реальность невозможной для анализа. Ему нужно снова увидеть Шанларивье трезвым взглядом, даже если это случится в последний раз. Ему нужно увидеть могилу, где покоились останки Мэри Бет. Что она там, под землей и пробыла там семнадцать лет. В болоте от нее ничего не осталось, не могло, но мрачные сны терзали его, как не унимающаяся зубная боль.

— Знаю.

— Я пойду с тобой, — сказал Джонни.

Анжелика поморщилась, но согласно кивнула, как будто не было и речи о том, чтобы она не сопровождала их. Куда бы ни отправился Джонни, она последует за ним, как и Юджин, их обоих словно привязало к Уокеру невидимыми нитями.

Никто не заикнулся о риске возвращения на место преступления, и, они молча направились к подъездной дорожке, словно похоронная процессия. Первый раз за несколько дней Юджин увидел солнце без завесы деревьев, оно дрожало в небе, как большая тусклая монета, подброшенная ловкой рукой, зависшая в воздухе на секунду, прежде чем неизбежно упасть. Он посмотрел под ноги, где под ботинками хрустел гравий.

Они ехали в тишине. Двигатель урчал, но никто не произнес ни слова, за окнами не было никаких признаков жизни. Ни птицы, парящей над их головами, ни глупой мошки, разбивающейся о стекло. Юджин устроился на заднем сиденье и сосредоточился на кочковатой езде, считая незнакомые выбоины, пока они держали путь, в городок, где он родился. Они ехали вдоль реки, удаляясь от пыльных заброшенных сельскохозяйственных угодий, пока грунтовая дорога не превратилась в потрескавшийся асфальт, раскаленный на солнце, и водянистое полотно не замерцало недосягаемым миражом. Джонни держал обе руки на руле и не сводил глаз с дороги. Анжелика сидела, прислонившись головой к окну, выражение ее лица было замкнутым и жестким.

Юджин подумал о том, чтобы не выходить из машины, когда они приедут. В конце концов, он мог посмотреть, что творится в Шанларивье и через окна, ему не нужно бродить по улицам. Он представил квартиру Бенуа, пустую, словно человек исчез в одно мгновение. Неужели так выглядела и его квартира после того, как он был похищен Уокером и Монне? Кто-нибудь вообще спохватился?

Они въехали в город-привидение. Ни пешеходов, ни подглядывающих за ними через занавешенные окна любопытных жильцов. Джонни сбросил скорость, и они поползли через центр города. Не наблюдалось даже ветерка, гуляющего в листве деревьев.

— Роанок, — вырвалось у Юджина.

Джонни взглянул на него в зеркало заднего вида.

— Останови здесь, — приказала Анжелика, ее рука уже была на дверце, — я выйду.

Джонни затормозил посреди дороги, и Анжелика выскочила из машины, будто ей необходимо почувствовать твердую почву под ногами. Джонни тоже вышел, но не спеша, и придержал дверь для Юджина.

Юджин не пошевелился. Воздух был пропитан тревогой. Ему не нужно было выходить, он и так знал, что город пуст. Даже животные исчезли. И хотя стояла невыносимая тишина, кроме собственного дыхания, он слышал что-то, похожее на вибрацию в воздухе, проходящую сквозь него, отдающуюся в костях жутким гудением: скрытым под слоем реальности, где-то между мирами — как песня, которую он не совсем понимал…

Он вышел из машины и ощутил твердый тротуар под ногами. Это казалось весьма реальным. Юджин потер рукой грудину, легкие с трудом вмещали в себя густой удушливый воздух. Здесь должны кричать цикады, в попытке заглушить голоса прохожих и урчание двигателей, проезжающих мимо машин. Легкий ветерок должен разносить по округе аромат роз, настолько насыщенный, что во рту оставался привкус. Но не сейчас. Юджин запрокинул голову и посмотрел на небо, выглядело так, будто кто-то натянул завесу между землей и солнцем. Вроде все как раньше — только не греет и не слепит глаз.