— Не важно. Я могу получить должность и в другом месте. — Юджин не мог выразить словами тот ползучий ужас, который испытывал, от того, что балансирует на грани чего-то тёмного и неминуемого. В любой миг он может переступить через край, и настанет конец. — Ничего больше не имеет значения.

Джонни коснулся его руки, и Юджин потерял ход мыслей. Пальцы Джонни были длинными и тонкими, словно он был рожден, сочинять музыку, а не грабить банки. Руки с такими пальцами, должны с легкостью управляться со струнами гитары, а не нажимать на курок и метать ножи. Юджин представил эти музыкальные пальцы, обнимающие автомат, и поежился. Затем перед мысленным взором Юджина предстала другая картина: эти красивые пальцы скользят по телу, теплыми, томными и возбуждающими движениями, и ему стало жарко.

Джонни, казалось, собирался сказать что-то еще, но выражение его лица изменилось, когда он заглянул в глаза Юджину.

— Идем со мной наверх? — позвал Джонни.

Их руки по-прежнему соприкасались, а когда Юджин не высказал возражений, Джонни улыбнулся и поднял его на ноги. Он вел Юджина в кромешной тьме и тот безропотно следовал вверх по лестнице, а сердце трепетало в груди. Они прошли мимо хозяйской спальни, двери были закрыты, но из-за нее доносились едва слышные шорохи, Тодд и Нэнси готовились ко сну. Из-за двери напротив, слышалась кошачья поступь Анжелики, пока она подпевала потрескивающему радио. Дверь спальни Юджина была гостеприимно открыта. Остановившись на пороге Джонни обернулся, испытующе глядя на Юджина. С этим серьезным взглядом он совсем не походил на дьявола, но как писал Милтон «…и Люцифер умеет плакать».

— Скажи «нет», — прошептал Джонни.

Отбросив мысли о дьяволе, Юджин сплел свои пальцы с пальцами Джонни и поцеловал его в губы. Джонни вздохнул и закрыл глаза, обняв Юджина за плечи, когда тот прижался к нему ближе.

Юджин отстранился, и, смутившись, прикусил губу. Они стояли в темном коридоре, даже не в уединении спальни, но, по крайней мере, все остальные двери были заперты. Юджин отступил и прислонился к косяку, его внутренняя осторожность и самообладание улетучились в головокружительном порыве. Джонни схватил его за локоть и подвел к кровати. Матрас прогнулся под их общим весом.

— Все это время я старался быть осторожным, — тихо сказал Юджин, снимая очки, чтобы положить их на прикроватный столик. — Но ты знал это с того момента, как увидел меня, не так ли? То, кем я являюсь.

Джонни провел большим пальцем по щеке Юджина. Закрыв глаза, до отчаяния желая прикосновения, Юджин подался на встречу. Украденные моменты с Бенуа всегда были торопливыми, они боялись, что их раскроют, а поездки в Новый Орлеан не оставляли места для неспешной близости.

— Ты тоже всегда меня видел, — согласился Джонни. Его взгляд упал на губы Юджина.

На мгновение, Юджин истолковал взгляд Уокера как угрозу и застыл, инстинкты кричали о том, что, затаившись, он защитится от хищника. Но момент прошел, Юджин медленно выдохнул и откинулся на простыни. Последнее, что он увидел перед тем, как закрыть глаза, была лукавая улыбка Джонни, а дальше лишь ощущения от соприкосновения губ, языков и зубов. У Джонни был вкус джина и сигарет, и Юджин застонал, дрожа, несмотря на жару.

— Твое сердце бьется так быстро, — пробормотал Джонни ему в губы. — Чего ты боишься?

Юджин потянул зубами губу Джонни и почувствовал его улыбку. Говоря Анжелике, что не боится Джонни, он имел в виду, что боится его не больше, чем чего-либо другого.

— Всего.

— Ты можешь начать бояться позже.

Словно змеиную кожу они посбрасывали одежду, оставив скомканными кучами на полу. Прикосновения Джонни, отзывались электрическими разрядами по всему телу Юджина, и он отдался на волю этим разрядам с такой самозабвенностью, на которую никогда не осмеливался. Он провел кончиками пальцев по щекам Джонни, по губам, волосам… Волосы, слишком длинные для любого респектабельного мужчины, падали на лицо и придавали Уокеру дикий, необузданный вид, пока он прижимал Юджина к матрасу. Невыносимый жар вынудил Юджина извиваться и корчиться на простынях.

— Скажи мне, чего ты хочешь, — потребовал Джонни, впиваясь зубами в плечо Юджина. — Я дам тебе ВСЕ. ЧТО. ТЫ. ХОЧЕШЬ.

— Я возьму все что ты дашь. Пожалуйста…

Лицо Джонни приобрело хищный оскал, и он двинулся вниз по телу Юджина, оставляя следы поцелуев: на груди, выступающих ребрах, впалого живота и тазовых косточках. Юджин сгреб в кулак волосы Джонни, путая пальцами шелковистые пряди, а другой рукой вцепился в простыни, пытаясь устоять под ласками. Джонни устроился между бедер Юджина, его горячее дыхание обдало нежную кожу, Юджин не смог сдержать сладкий стон, когда Джонни вобрал его в рот. Прикрыв лицо рукой, он откинул голову на подушку, пытаясь сдержать звуки удовольствия, что пытались вырваться наружу в виде молитв и неистовых проклятий.

Влажный жар рта Джонни исчез так же быстро, как и появился.

— Посмотри на меня, — сказал Джонни, впиваясь пальцами в бедра Юджина. Убрав руку в сторону, тот встретился с ним взглядом. — Я хочу услышать тебя.

— Но остальные…

— Им безразлично, — пообещал Джонни. — Не скрывайся от меня.

У Юджина пересохло во рту, но он кивнул. С улыбкой Джонни снова вернулся к делу, проглотив естество Юджина до основания. Выругавшись, Юджин пытался подтянуть под себя локти и приподняться, чтобы посмотреть. Ночь принесла туманное, ошеломляющее удовольствие на грани грез и яви, лучше, чем любой секс, который у него был раньше. Юджин словно под гипнозом, не отрывал взгляда от лица Джонни: от линии скул и влажного розового рта. Стало трудно дышать, простыни под ним пропитались потом, и он отчаянно хватал ртом воздух, пытаясь держать себя в руках. Несмотря на заверения Джонни, он не мог унять застенчивость и проглатывал слишком громкие стоны. Всю жизнь он был осторожен; одной ночи недостаточно, чтобы свести на нет годами нажитые привычки, даже если на ферме никому не было дела, а в Шанларивье не осталось никого, кто мог бы их осудить.

В угольно-темных глазах Джонни плясали огоньки, а на ресницах блестели слезинки, когда он взял Юджина глубже, толкая через край пропасти. Откинувшись на подушку, Юджин закрыл глаза, и выдохнув какую-то бессловесную мольбу — молитву или, может, имя Джонни, выгнулся дугой в экстазе. Джонни был неумолим, выжимал из Юджина каждую каплю удовольствия, пока наслаждение не стало нестерпимым. Лишь когда Юджин, вцепившись трясущейся рукой ему в волосы, начал умолять, Джонни сжалился и отступил с довольной улыбкой. Сложив руки на бедрах Юджина, он растянулся между его ног, как будто ему там и место.

— Боже, — выдохнул Юджин.

— Не совсем. Произноси только мое имя.

— Джонни, — поправил себя Юджин и попытался сесть, потянувшись к нему. — Позволь мне…

— Нет. — Джонни приподнялся и прижал Юджина к матрасу. Юджин охотно откинулся назад, не в силах отвести глаз от прекрасного лица. — Оставайся на месте.

Джонни прильнул к телу Юджина и извиваясь как змея, начал тереться бедрами, захватив его губы в сокрушительном поцелуе. От перевозбуждения из груди Юджина вырвалось рыдание, он обнял Джонни за плечи и прижал к себе. Со звериным рыком Уокер царапнул зубами горло Юджина, помечая между поцелуями. От укусов останутся синяки; он будет носить их несколько дней. Вот, что в конце концов заставило его перестать сдерживаться и закричать в голос, повторяя имя Джонни как в бреду, вперемежку с проклятиями и стонами. Крики подстегнули Уокера двигаться быстрее, и в неистовом порыве страсти Юджин стиснул коленями бедра Джонни.

— Скажи, что ты мой, — потребовал Джонни.

— Я твой, — выдохнул Юджин.

Джонни кончил, впившись в яремную вену Юджина зубами так сильно, что едва не пустил кровь. В глазах Юджина заплясали звезды, он был на волоске от того, чтобы кончить во второй раз, растворившись в ощущении прикосновения кожи к коже, веса тела Джонни на нем и запаха секса. Ночь была душной и влажной, время шло как во сне, пока Джонни наконец не приподнялся на локтях, победно улыбаясь.