— Кто он такой? — наконец отважился спросить Юджин у Мэри Бет, понизив голос до шепота, они присели на корточки в саду, чтобы их не было видно за травой.

Мэри Бет бросила взгляд в сторону мужчины.

— Друг, — ответила она небрежно. — Просто не обращай внимания. Ему нет до тебя дела.

Юджин не стал лезть с дальнейшими расспросами, но старался не смотреть на незнакомца. Юджин игнорировал мужчину, а мужчина, в свою очередь, игнорировал его. Мэри Бет же была поглощена своим собственным внутренним миром и игнорировала их обоих, пока Юджин не возобновлял игры. С Мэри Бет он думал только о липкой летней жаре, о теплой земле под ним, о летающих вокруг насекомых и запахе пыльцы в воздухе. Его отец умер, а мать в глубокой печали, но все это отступало на второй план, растворялось в белом шуме повседневной жизни, терялось в шепоте разговоров, которые он вел с Мэри Бет среди роз. Она рассказывала ему истории о привидениях, чтобы отвлечь, а может, просто потому, что сама того хотела, но каждый раз их жуткое кровавое содержание противоречило умиротворенному выражению ее лица.

— В заводи живет ругару, — вещала она таким тоном, как если бы говорила, что вода мокрая. — Раньше он был мужчиной, но потом сделал что-то очень плохое, и ведьма прокляла его.

— Что он сделал?

Мэри Бет искоса зыркнула на него холодным взглядом, и Юджин закрыл рот.

— Она прокляла его бродить по болоту, и каждый раз, когда всходит полная луна, он сдирает с себя всю кожу, превращаясь в монстра. Он ходит на двух ногах, как человек, весь тощий и голый, но у него волчья голова, светящиеся зеленые глаза, которые могут видеть в темноте, и целая пасть острых зубов. Он бродит повсюду каждую ночь в поисках кого-нибудь, на кого можно переложить проклятие и снова стать человеком.

— Как он может передать проклятие?

— Тот, кого он встретит, просто должен кому-нибудь рассказать о нем.

— И все?

Она кивнула.

— Если тот, кто его увидел, расскажет об этом хоть одной живой душе, то проклятый снова станет человеком, а тот другой превратится в ругару. Но если сохранить это в секрете, то опасности нет.

— Как долго нужно хранить это в секрете?

Она пожала плечами.

— Может, год. Может, вечность. Теперь твоя очередь рассказывать историю.

Юджин зарылся пальцами в землю и стал ломать голову, вспоминая истории о призраках.

С другой стороны сада отец Латимер улыбнулся им из дверей церкви. Он был красивым мужчиной: с седыми, но густыми, как меховая шкурка, волосами, длинные черные одежды выглядели безупречно, даже там, где соприкасались с пыльной землей. А молчаливый незнакомец, безымянный друг Мэри Бет, все так же наблюдал со скамейки за их игрой, словно невидимый для остальных взрослых, которые проходили через двор.

III

Ранним утром следующего дня, перед тем как уйти на работу, Юджин остановился у двери Бенуа. Бенуа занимал комнату напротив — они были соседями почти семь лет. Юджин не видел и не слышал его уже три дня. Само по себе это не являлось чем-то необычным: у Бенуа имелись дела в Новом Орлеане и иногда он отсутствовал неделями, но на этот раз все ощущалось по-другому. Словно открыв дверь, Юджин обнаружит на месте, где раньше была жизнь Бенуа, пустое пространство.

Юджин и сам иногда ездил в Новый Орлеан, когда хотел приватности. Он делал это лишь тогда, когда удушающее одиночество подкатывало к горлу тяжелым комом. В городе же всегда можно было найти компанию, ускользнуть, смешаться с тенью. Никого не интересовало его имя или где он работает. Конечно, эти поездки не убивали одиночество, но на какое-то время притупляли его. Вероятнее всего, Бенуа решил найти пристанище в другом месте по тем же причинам. Иногда они забывались друг в друге, две потерпевшие кораблекрушение души, дрейфующие бок о бок, но это было лишь мимолетно. Бенуа, казалось, не настроен вступать в серьезные отношения с кем-либо, Юджин же не был уверен, что знает, как это делать. Тем не менее они все равно обменялись запасными ключами, якобы для того, чтобы Юджин мог поливать растения Бенуа, когда тот отсутствовал.

В последнее время Бенуа не упоминал, что нуждается в каких-либо услугах.

Прислонившись к двери, Юджин мгновение подождал, затем повернул ключ в замке и проскользнул внутрь. В квартире было тихо, словно она пустовала уже несколько дней. Однако на кухонном столе осталась тарелка с тостами и чашка кофе, как крошечные реликвии некой исчезнувшей цивилизации. Растения на подоконнике увяли и высохли, будто их не поливали уже несколько месяцев. Лишь таракан юркнул между горшками и исчез в какой-то щели.

— Бенуа? — позвал Юджин, не ожидая ответа.

Уже собираясь выходить, он остановился, чтобы в последний раз оглядеться. На потолке в углу виднелось пятно, которое поначалу он не заметил из-за тени. Оно просачивалось в кухню из спальни, расползаясь зловещей чернотой, напоминающей недобрый взгляд.

Подтопление. Ему следовало бы сделать пометку, чтобы потом сказать хозяйке квартиры, но в Шанларивье все было отсыревшим и подпорченным водой. Даже если бы она могла позволить себе отремонтировать это место, за год-два пятно снова вернется.

Захлопнув за собой дверь, Юджин спустился по лестнице. Он точно опоздает на работу на несколько минут, но его вряд ли кто-нибудь хватится.

***

Мердок в тот день не пришел.

Репортеры «The Gazette» немного поколебались, прежде чем приступить к своим обязанностям. Мердок никогда не брал выходных, ни разу за все те годы, что Юджин работал на него. В полдень секретарша отправилась к нему домой. Через час она вернулась глубоко потрясенной и объявила, что Мердок исчез, как и его жена с сыном. Входная дверь была приоткрыта, но дом остался нетронутым, внутри царил порядок будто в музее. Она позвонила в полицию, однако они ничего тревожного не нашли. Не было никаких признаков взлома.

— Мы приглядим, — пообещал дежурный офицер, устало пожав плечами. — Наверное, просто вышли и забыли запереть дверь.

«The Gazette» гудела как улей, один из старших репортеров взял на себя дела. Все согласились. Ведь это временно. Юджин подумал о пустой квартире Бенуа, о недоеденном тосте на тарелке, и холодное, тревожное чувство подсказало ему, что это, скорее всего, надолго.

В тот вечер Юджин бесцельно гулял по городу. В голове крутилась одна и та же мысль, лягушки квакали в садах, а свет тусклых уличных фонарей окрасил все, до чего смог дотянуться в цвета охры. Ночи были лишь немногим прохладнее дня; воздух оставался влажным и тяжелым. Что Юджин ценил в подобных ночах, так это иллюзию уединения. Большая часть Шанларивье погрузилась в сон, а Юджин все тихо петлял улицами, из квартала в квартал, восхищаясь домами с огороженными двориками, верандами с колоннами и панорамными окнами. Было что-то трагически элегантное в том, чтобы видеть, как эти старинные дома медленно гниют. Впрочем, как и сам город. После наводнений все восстанавливалось, но уже никогда не становилось прежним. Гниль пропитывала фундаменты, выжидая момент, когда сможет стащить все это обратно в болотистую заводь.

Юджин шел, пока глаза не стали слипаться, а разум не начали тревожить сны наяву, подкрадываясь очертаниями и тенями, похожими на лица в темноте. Он сморгнул и прогнал видения, тут же обнаружив, что приближается к юго-восточной границе города, направляясь мимо церкви к воде. Церковь теперь запиралась на ночь, хотя раньше такого никогда не происходило. Отец Латимер несколько месяцев назад досрочно вышел на пенсию, и пока ему не найдут постоянную замену церковь будет открыта только на воскресную мессу. В душе Юджин был рад этому и не стал спрашивать, куда делся отец Латимер.

Он забрел дальше, чем намеревался. Чтобы вернуться домой потребуется еще минут сорок, и от такой перспективы ноги Юджина словно налились свинцом. Прислонившись к забору, чтобы передохнуть, он похлопал рукой по нагрудному карману — жест, вошедший в последнее время в привычку.