— Я видел тебя раньше, — раздался голос.
Юджин вздрогнул. В голосе не слышалось каджунской протяжности Луизианцев, и когда Джонни Уокер ступил в приглушенный свет уличного фонаря, Юджин выпрямился.
— Ты, — лишь вымолвил он.
Уокер приветственно приподнял шляпу и выудил из кармана сигарету.
— Ты репортер. Юджин Ревор. Я читал твою колонку в газете. — Пока он говорил, сигарета свисала с его губы, и он прикрыл ее ладонями, чтобы прикурить. — Хочешь?
— Не могу. Мои легкие…
Уокер пожал плечами и щелкнул зажигалкой. На миг Юджину подумалось, а не предлагал ли Джонни ту самую сигарету, которую держал во рту, и внутри все невольно скрутило. Голос Уокера оказался совсем не таким, как Юджин себе его представлял у преступников: он был легким и сладким, мелодичным со старомодным акцентом, без того наждачного рычания, которым говорили гангстеры из фильмов.
Указывая на Юджина сигаретой, зажатой меж двух пальцев, Уокер произнес:
— Ты был в Батон-Руж в тот день, когда мы ограбили банк.
Рука Юджина непроизвольно вернулась к груди, и Уокер проследил за движением взглядом. Его проницательные глаза под полями шляпы, казалось, сияли. В них читалась острота ума.
— Ты вооружен? — спросил Юджин.
— Само-собой. Подумываешь позвать на помощь?
— Вас разыскивает Бюро расследований.
— Это правда, но ты не тот, кто приведет их к нам. — В словах Уокера не было угрозы, просто лаконичная уверенность, которую Юджин никогда в жизни не испытывал. — Ты журналист, а не полицейский. Тебе нужна сенсация. — Уокер поднес сигарету ко рту и затянулся. Когда он выдохнул, дым обвился вокруг него, подобно огромной змее в желтом свете. — Если ты позвонишь в Бюро, они загонят нас, как уличных собак. Попытаются, — поправился он, улыбнувшись. — А если мы умрем, что ты тогда узнаешь о нас? Останется лишь гадать, однако придумывать может каждый. Ты же хочешь знать правду.
— Вы грабители. В наши дни таких пруд пруди, — голос Юджина дрогнул, а улыбка Уокера стала шире, тем не менее он не перебивал. — Вам хочется думать, будто вы важная новость, но ваша история такая же особенная, как и у любого другого человека, решившего попытать счастья, лишь бы не умереть с голоду вместе со всеми нами.
Уокер стряхнул пепел с кончика сигареты.
— О, мы никогда не были обычными, Анжелика и я. У нас есть истории, мистер Ревор. Истории и ответы, следует только задавать правильные вопросы.
Уокер бросил сигарету на тротуар и раздавил каблуком ботинка. Его пристальный взгляд неотрывно следил за Юджином, который застыл на месте, словно кролик под гипнозом кобры. На долю секунды искра узнавания вспыхнула в памяти Юджина, однако стоило Уокеру провести пальцем по полям шляпы, как чары рассеялись. Невольно вздрогнув, Юджин пришел в себя и вытер вспотевшие ладони о бедра. Их покалывало жаром, несмотря на жалкие потуги ночного воздуха.
— Спокойной ночи, мистер Ревор. Надеюсь на скорую встречу.
Юджину и в голову не пришло пытаться остановить его. Уокер повернулся и побрел в темноту, его шаги были неторопливыми, словно он ничего на свете не боялся. Юджин смотрел ему вслед, пока темнота, густая как чернила, не поглотила его силуэт, а шаги не стихли. Испустив долгий, нервный выдох, Юджин сжал руки в кулаки. Конечно, Джонни Уокер не испытал бы угрызений совести, пролив его кровь, но вовсе не страх заставлял Юджина молчать. Ему следовало позвать на помощь, даже перед страхом получить нож между ребер. Ответственный гражданин так и поступил бы.
Юджин взял эмоции под контроль и расправил складки пиджака. Провел пальцами по волосам, затем поправил на носу очки в толстой оправе. Каким никчемным и жалким он казался даже на фоне преступника. Уокер выглядел пикантно, как светская львица, важно шествующая по городским улицам, ни один волосок не выбивался из образа, даже посреди ночи. Он видел Юджина насквозь, словно не существовало ни плоти, ни крови, что отделяли его душу от взгляда Уокера. Конечно, Юджину нужны его рассказы. Любую историю, которую могут поведать Уокер и Монне стоит послушать. Что бы там Юджин не плел о том, что грабители банков не такое уж большое дело, он лгал, и они оба это знали.
Но помимо этого, Уокер так смотрел на него, будто они знакомы, даже тогда, через объектив камеры, когда Юджин впервые сделал снимок. Неужели они встречались прежде? Или, может, Уокер распознал в нем родственную душу? До Юджина дошли слухи, которые следовали за Уокером. Презрительный шепот, злобные насмешки о том, что Джонни не мужчина, даже когда сами люди шарахались от него в страхе. Все они были пустоплюями, эти люди. Они прятались и сидели тихо, как мыши, наравне со всеми остальными, поджав хвосты меж ног, когда Уокер вытаскивал пистолет или сверкал острием клинка в их сторону.
Юджин решительно развернулся на каблуках и зашагал в сторону дома. Легкий ветерок совсем не приносил облегчения под удушливым покрывалом ночного воздуха; по мере того как Юджин шел, его одежда становилась все более влажной от природных испарений и тревоги, что давили на него тяжким грузом. Его бледная кожа блестела от липкой испарины. Юджин то и дело тревожно оглядывался через плечо. Уокер не следил за ним. Ночь была абсолютно тихой, не слышалось ничьих шагов, кроме его собственных.
Наконец вернувшись к дому, он поднялся по лестнице в свою комнату и прокрутил в голове прощальные слова Уокера. Они встретятся снова… Но дрожь, которая пронеслась по телу Юджина при этой мысли, была вызвана отнюдь не страхом перед возможной смертью, а скорее трепетом, словно Уокер дал ему обещание.
— Это профессиональное любопытство, — прошептал Юджин в темноту, стаскивая ботинки и пиджак.
Но стоило оказаться в постели, лежа поверх одеяла, после того как Юджин умылся и разделся донага, наблюдая, как сырое пятно все шире расползается по потолку, он понял, что это ложь. Перед мысленным взором предстали сверкающие из-под полей шляпы глаза Уокера и ровно подстриженные волосы, касающиеся его щеки, — слишком длинные для нынешней моды, как судачили люди. Было в его облике что-то андрогинное, словно от фейри, и это казалось более опасным, чем любой клинок или пули, которые он носил с собой. Губы, изогнутые в кривой, порочной улыбке, мягкие и полные, как у девушки, тоже таили в себе опасность.
Юджин закрыл лицо руками, считая вдохи, пока его сердцебиение не успокоилось. Он не должен поощрять эти мысли. Скоро наступит рассвет, и он вернется на работу, представ перед коллегами, а нечестивые мысли имеют обыкновение отражаться на лице.
По потолку сочилось пятно, поражая известку, как болезнь. Юджин закрыл глаза и попытался уснуть.
Ему снилось болото. Таких снов он не видел уже много лет, с тех пор, как был мальчиком, страдающим от ночных кошмаров и чересчур живого воображения. Юджин не понаслышке был знаком с лекарствами от беспокойного сна, хотя давно отучил себя от них, полагая, что худшие ночи наконец позади. Но по мере того, как заводь расползалась, выходя из берегов, просыпались и старые воспоминания. Призраки и страхи, которые так и не были должным образом погребены.
Монстры корчились под поверхностью черной воды. Бегущая по ней в лунном свете рябь терялась в густых водорослях. Юджину не хотелось видеть, что скрывалось там, внизу, но, замерев в безмолвном ужасе, он уставился на длинные тени, кишащие во все стороны. Грубая черная чешуя, скользкая от слизи, и пасть с кривыми зубами цвета слоновой кости мелькнули перед его взором, а он ничего не мог сделать, лишь стоять словно парализованный и смотреть, как они приближаются.
IV
Это произошло в начале лета 1918 года. Мэри Бет рассказала ему о незнакомце немного подробнее. Юджину не нравилось смотреть на него. Стройный и бледнокожий темноволосый мужчина, всегда был безупречно одет, а ногти поблескивали аккуратным маникюром. Он не походил на человека, который зарабатывает на жизнь собственным горбом, и это было достаточной причиной для жителей Шанларивье, игнорировать его, но дело было не только в этом. В нем было что-то такое… Он источал спокойствие, словно хищник притаившийся в засаде. Хладнокровно греясь на солнце, он следил своим звериным взглядом за Мэри Бет, которую, казалось, это ни в малейшей степени не беспокоило. Этот мужчина смущал Юджина, но Мэри Бет к его присутствию была равнодушна. Она никогда не называла его имени и не предлагала представить их должным образом, за что Юджин был ей благодарен.
