— Никогда не подумал бы, что ты сентиментален. Вас легко напугать, мистер Ревор?

— В последнее время в воздухе витает что-то такое, что заставляет меня чувствовать себя крысой в лабиринте, царапающей стены, чтобы выбраться.

— Ты когда-нибудь думал о том, чтобы навсегда уехать из Луизианы?

— Это мой дом.

— Так ли это?

Юджин не ответил.

— Ты сказал, это место навевает странные сны. Что тебе снилось?

Уокер затушил сигарету и поднялся. В небольшом пространстве спальни, Юджин даже в сумраке разглядел взмах ресниц Уокера, отбрасывающих легкие, как паучьи лапки, тени по щеке.

— Мне снился ты.

Уокер двинулся, словно хотел прикоснуться — кровь прилила к лицу Юджина, и он покраснел, губы приоткрылись, сердце заколотилось, — но Уокер остановился, затем опустил руку и отступил. Юджин прижался спиной к дверному косяку и опустил голову, избегая взгляда Уокера.

— Приятных снов, — пробормотал Уокер и выскользнул из комнаты.

Юджин остался на месте, уставившись в темноту. К тому времени, когда он подошел к кровати, матрас стал холодным, будто Уокера там вообще никогда не было. Юджин закрыл глаза, и ему привиделась вода: мутная и непроглядная, плещущаяся вокруг его лодыжек, затягивающая все глубже, в то время как Шанларивье стоял позади бестелесным призраком.

XII

Юджин сидел в церковной исповедальне.

—Прости меня, отец… — начал он, но не знал, что сказать дальше.

— … ибо я согрешил, — подсказал Уокер по другую сторону решетки. — Ты помнишь то лето?

— Мне было двенадцать. — Кто-то расхаживал по рядам вдоль церковных скамеек: отец Латимер, или кто-то из прихожан, а может и сам дьявол, Юджин не знал. В исповедальне было темно, но она не могла укрыть его от того, что находилось снаружи.

— Она была милой девочкой, — продолжал Уокер, не обращая внимания на растущий страх Юджина. — Она заслуживала лучшего. Я пытался ей помочь. Почему ты ничего не сказал?

Шаги становились все громче и менее человеческими, Юджин отпрянул, прижав одну руку к деревянным панелям позади себя. На панелях были вырезаны розы и кресты, и ни то, ни другое не помогло ему почувствовать себя лучше.

— Ты знал, что сделал тот святоша. Почему ты никому не сказал?

Существо снаружи приблизилось к исповедальне, тяжело дыша сквозь занавески горячим, прерывистым дыханием. Юджин окаменел, когда чья-то рука отдернула ткань, и пара тусклых неподвижных глаз уставилась на него сквозь темноту.

— Почему ты не сказал? — спросила Мэри Бет.

Юджин проснулся.

Кто-то ходил вокруг дома. Он вылез из постели и прижался ухом к заколоченному окну, пытаясь расслышать. Ночь стояла устрашающе мертвой, и никаких звуков, кроме шагов, продирающихся сквозь сорняки. Чавканье обуви, погружающейся в размокшую землю, шелест травы под тяжестью человеческого тела, шорох одежды. Юджин выскользнул из спальни, чтобы спуститься по лестнице, через кухню к двери на крыльцо. Там он заколебался. В доме вокруг него было тихо и темно. Он осторожно открыл дверь и вышел на крыльцо, ступая босыми ногами по теплым деревянным половицам. Фигура направилась к деревьям в задней части двора.

—Джонни? — позвал Юджин.

Фигура не остановилась, и ее силуэт медленно поглотили черные тени. Юджин сошел с крыльца во двор. Трава щекотала его лодыжки: длинная, неухоженная и влажная от росы.

— Юджин…

По двору пронесся ветерок, принося с собой его имя. Желудок скрутило, и Юджин сделал еще один шаг.

— Юджин, найди меня…

Добравшись до деревьев, он остановился. Вода из заводи уже затопила заднюю часть двора, медленно поднимаясь вокруг стволов деревьев и подбирая под себя траву. В темной листве он увидел фигуру, напоминающую Уокера, темное пятно, удаляющееся все глубже в темноту. Заводь гудела глубоким, нестройным звуком, как планета, медленно вращающаяся вокруг своей оси.

— Юджин, найди меня!

Он снова проснулся

XIII

В сердцах жителей Шанларивье, как и по всему Югу, царил дьявол. Ведь иначе, людям не нужно было бы возводить столько церквей, чтобы замаливать свои грехи. После смерти Мэри Бет, Юджин стал посещать церковь все реже. От служб его бросало в озноб и душу выворачивало наизнанку, тревожное чувство неверия вызывало тошноту каждый раз, когда он слышал проповеди отца Латимера. Юджин появлялся в церкви, только чтобы люди не судачили. Он не знал, верит ли в дьявольский промысел за исключением того зла, которое люди совершают по собственной воле, но если бы у дьявола было лицо, его было бы легко спутать с лицом Джонни Уокера.

Когда Юджин озвучил свои мысли вслух, Джонни рассмеялся. Они сидели бок о бок на верхней ступеньке крыльца, наблюдая за неподвижными, чёрными деревьями под небом цвета зарождающейся гангрены. Земля у подножия лестницы была сырой. Лужи раскинулись по всему двору Браунов, как маленькие болотистые озера, с разлагающимися в них зелеными сорняками.

— Вот как ты думаешь обо мне? — спросил Джонни.

Юджин пожал плечами и поднял взгляд на облака, плывущие словно дремлющие великаны.

— Не знаю. Может быть.

— Как правило, люди верят в дьявола даже после того, как утратили веру в Бога. Ты когда-нибудь верил?

— Когда-то, совсем ребенком. Но я больше не чувствую себя спокойно в церквях. Похоже, там нет места для таких людей, как я.

Джонни взглянул на него. Юджин не отрывал взгляда от неба.

— Во что же ты веришь?

— В этот дом. В болото. В тебя. — Юджин потер большим пальцем носок своего ботинка, где кожа потерлась от времени. — А может, я просто не уверен, что от внешнего мира что-то осталось. Не знаю, было ли там когда-нибудь что-нибудь.

— Мы не останемся здесь навсегда. Еще пару дней, пока не убедимся, что нас никто не ищет. Как только Бюро поверит, что мы навсегда покинули штат, уедем.

— Бюро и так тебя не поймает.

— Разве? Мы же обычные преступники, нет? Почему бы им не поймать нас? — Джонни улыбнулся, задавая вопрос, будто проверяя, правильно ли Юджин ответит.

Юджин отвел взгляд.

— Ты никогда не был обычным человеком. Как сказала Анжелика, законы к тебе неприменимы.

— Но они применимы к тебе.

Как должен работать закон, когда не осталось никого, кто мог бы его исполнять?

Вслух Юджин произнес:

— Анжелика сказала, если мне нужна твоя версия истории о ее муже, я должен спросить напрямую. Она не подтверждала, что ты убил его, но и не опровергла.

— Я не сталкивал Билли с лестницы, но, конечно, способствовал его смерти. Вот тебе часть правды. Это тебя пугает?

Если хотя бы половина из того, что Анжелика рассказывала о своем покойном муже, была правдой, Юджин не мог найти в себе сил, сожалеть о его смерти.

— Как там говорят? Гибель невинного ребенка, требует справедливости, смерть грешного взрослого — молитв о милосердии?

— Я предпочитаю справедливость, — сказал Джонни. — Мне нравится её вкус.

— Я не знаю, что мне ближе, — признался Юджин. — Но не скорблю о смерти ее мужа, какова бы ни была твоя роль в этом.

— Она попросила о помощи, — ответил Джонни. — Услуга за услугу.

Прозвучало так, будто во фразе кроется нечто большее, чем кажется.

— Она была так непримиримо настроена — я не мог отказать. Я сделал все, что ей нужно. А потом, после… — он пожал плечами, словно грабежи банков само-собой разумеющийся шаг. Может, так оно и было, для таких людей, как они. Джонни наклонился, тихонько толкнув Юджина плечом. — Ты хочешь вернуться в Шанларивье?

Мурашки пробежали по телу Юджина при мысли о том, что он вернется в свой маленький городок и воотчию увидит, его запустение. Находясь за пределами Шанларивье, он мог притворяться, что это всего лишь сон.

— Я должен. Мне нужно это увидеть. Но не знаю, смогу ли вынести. Не думаю, что там для меня что-то осталось.

— Как же работа?