— Я обещал тебе историю, если мы когда-нибудь встретимся снова, — сказал Уокер. — Я расскажу тебе, если ты все еще хочешь это услышать.

Он выглядел таким уверенным в себе, закинув одну ногу на колено и откинувшись на спинку стула, костюм его был по-прежнему отутюжен, несмотря на вечную влажность Глубокого Юга. Он не носил шляпу в помещении, и его волосы и лицо были отчетливо видны. У него были большие глаза, настолько темные, что казались черными, и притягивали Юджина, словно хранили в себе все тайны в мире. Узнавание мучительно трепетало в глубине сознания Юджина. Нос у Уокера был маленький и прямой, губы полные, как бутоны роз, а волосы — это привлекало, даже больше, чем черты его лица, слишком совершенные, чтобы называться красивыми. Его волосы были длинными, их с легкостью можно было убрать за уши. Все девушки предпочитали такие прически в 20-х годах — ровно остриженные волосы до скул.

— Я знаю твою историю, — сказал Юджин. — Газеты дали довольно цельную картину. Об остальном можно и догадаться.

Уокер опустил обе ноги на пол, склонился над столом и сплетя пальцы вместе, улыбнулся. В свете лампы его зубы виднелись острыми и белыми.

— Тогда скажи мне, о чем не напечатают в газетах. Скажи, о чем никогда не заговорят.

Юджин облизнул губы, и Уокер проследил за этим движением взглядом.

— Ходят слухи, что ты убил мужа Монне, но все полицейские согласны с тем, что он упал с лестницы пьяным. Это дело быстро закрыли. Но люди продолжают говорить.

— Продолжай.

— Почти все уверены, что вы с ней — пара, но это не так, верно? Не в том смысле, в каком они это имеют в виду.

— Мы не то, что вы бы назвали парой, — подтвердил Уокер. — Не в традиционном смысле.

— Есть и другие слухи.

Уокер улыбнулся, напоминая дикое животное, и по спине Юджина пробежала дрожь, снова эта странная искра узнавания.

— Расскажи мне.

— Те, что никогда не попадут в печать. Это то, о чем судачат в барах, как только выпьют лишнюю рюмку.

— Мой любимый вид сплетен.

Говорили, что Уокер слишком красив, что у него слишком длинные волосы, одежда слишком опрятна. А еще слухи о партнере до Монне, когда Джонни только появился и грабил местные магазины, чтобы заработать на скорую руку. Молодой человек, едва ли лет девятнадцати, путешествовал с ним, управляя авто. Была одна фотография, на которой они вместе, настолько выцветшая, что вряд ли с уверенностью можно было сказать, что это вообще Уокер, но на снимке он обнимал паренька за плечи, они оба широко улыбались в камеру, позируя с пистолетами. Никто не знал, что с ним случилось после. Никто даже имени его не знал.

— Почему я? — прошептал Юджин, чуть слышно. — Почему выбрал меня из всех?

— Потому что ты стоял ближе всех к двери.

Юджин встал, с грохотом отодвинув стул. Он не мог разгадать Уокера. Уокер же читал его как открытую книгу, Юджин больше не мог выносить звука собственного голоса, запинающегося на словах. Он не хотел произносить это вслух, не хотел спрашивать, правда ли это. Не хотел знать, видел ли Уокер в Юджине что-то от того мальчишки.

Более того, он не хотел обличать в слова то чувство, что Уокер хранил гораздо большую тайну, что-то древнее, таинственное, глубокое как болотистая заводь и вдвое более смертоносное.

— Мне надо поспать, — сказал Юджин деревянным голосом.

Уокер не двинулся с места.

— Выключи лампу, когда будешь уходить.

Юджин выключил и вышел из кухни. Уже будучи одной ногой на лестнице, он остановился, услышав, как Уокер сказал:

— Спокойной ночи, Юджин. Увидимся утром.

Юджин слегка повернулся и мельком увидел глаза Джонни в темноте. Радужки блестели золотом, как монеты. Юджин вцепился пальцами в перила и моргнул, а после там не было ничего, лишь тени.

Поток слов грозил вырваться наружу, сотней вопросов, на которые он не хотел получать ответы. Юджин попридержал язык и ничего не сказал. Бесшумно поднявшись по лестнице, он свернул в темный коридор и прокрался в комнату, дверь которой все еще была открыта. Снял ботинки и куртку. Как долго он пробудет в этом доме с Уокером и Монне? Будет ли он носить одну и ту же одежду каждый день, до самой смерти? Расстегнув рубашку, он выбрался из брюк, аккуратно сложил одежду на стуле в углу и лег поверх покрывала посреди кровати. Матрас прогнулся и заскрипел. Он так устал.

На потолке спальни расползлись сырые пятна. Жил ли он вообще когда-нибудь в месте, где не было пятен? В юности, в доме его детства, где он жил с матерью — были ли пятна там? Он не мог вспомнить время до того, как вода начала поглощать Шанларивье.

VIII

Когда спохватились что Мэри Бет пропала, на город, окутанный летним туманом, уже опустились глубокие сумерки, окрасив его в цвета гангрены. Юджина не взяли на поиски, хотя он настаивал, что полностью оправился от приступа астмы, чтобы помочь. Мать, терзаемая мучительным ужасом и сочувствием к родителям Мэри Бет, изо всех сил пыталась удержать его дома. На третий день Юджин все же ускользнул и побежал в церковь. Там было пусто, почти все жители Шанларивье отправились на поиски девочки. Юджин свернулся калачиком на скамейке в заднем ряду, сложил ладони вместе и начал молиться.

Он никогда прежде не молился за чью-либо жизнь. Воспитание его было таково: никогда и никого нельзя ни о чем не просить, особенно грешно беспокоить Всевышнего. Да и в те несколько раз, когда Юджин молился о чем-то конкретном — о покое для души отца или о том, чтобы мать обрела хоть каплю счастья, — он ни разу не получил ответа. Раньше его это так сильно не беспокоило. У Бога были дела поважнее, чем внимать каждой незначительной молитве. Но Он, не отвернулся бы от Мэри Бет, не сейчас, когда горе пожирало город изнутри, как жук-мертвоед. Закрыв глаза, Юджин так крепко сжал ладони, что стало больно, и всем сердцем пожелал, чтобы Мэри Бет оказалась в безопасности.

Когда он открыл глаза, за кафедрой стоял мужчина. Из арки витражного окна лился сумеречный свет, создавая вокруг нового посетителя церкви тусклый ореол, словно он был давно упокоившимся святым. Он смотрел не на Юджина, а куда-то сквозь него, и тьма пронизывала церковь насквозь. Воздух внезапно стал спертым, а пустота церкви угрожающей, Юджин разжал руки и напрягся, страшась даже пошевелиться в присутствии этого человека.

— Где ты был? — прошептал Юджин.

Мужчина посмотрел на него с жутким оскалом, и Юджин отпрянул. Оглушительный треск прорезал воздух, кафедра раскололась надвое, словно сухое дерево, от удара молнии. Незнакомец повернулся, полы его пальто всполохом метнулись за спиной, и он вышел через заднюю дверь во двор. Дьявол или призрак, но точно не человек. Юджин колебался всего секунду, затем вскочил со скамьи и побежал за ним. Снаружи собиралась гроза, окрашивая пылающее небо пепельными тучами. Солнце пробивалось сквозь них слабыми лучами. Все вокруг выглядело чужим и тревожным, темные облака отражались в болотистой зелени заводи.

Юджин последовал за мужчиной через двор, прочь с территории церкви, вниз к темной воде, к корявым и мрачным деревьям, увязая ногами во влажной почве. Мужчина остановился у кромки зарослей, и тут же они исчезли в густом мутном тумане, лишь четкий образ в элегантном черном костюме виднелся среди безвольно согнутых серо-зеленых ветвей. Он обернулся. Юджин на мгновение увидел его лицо — худое и бледное, скорее прекрасное, чем красивое — с глазами, как у дикого зверя, затем мужчину поглотил туман, и он исчез, как мираж. Юджин с трудом сглотнул, легкие горели, но он все же шагнул к заводи.

Его не должно там быть. Мать всегда предостерегала его держаться подальше от этого места. Тут легко поскользнуться и упасть. Мох цеплялся повсюду, за каждое дерево, покрывая стволы и корни скользкой слизью. И еще там были аллигаторы. Их древние челюсти с костяными зубами истосковались в ожидании, когда же они отведают мягкой, податливой детской плоти. А еще эти истории: о призраках и духах, существах, притаившихся в глубинах болот, ругару и гаитянских зомби…