— Всё время хочется тебя трогать, просто невыносимо… — пробормотал он себе под нос. Тема была интересная, но я решила, что он должен знать:

— Витторио звонил.

Тимур сразу подобрался, напрягся:

— Когда?

— Сразу, как только я ушла из твоего кабинета.

— Дай мне номер.

— Ты будешь звонить?

— Нет. Вряд ли. Но может пригодиться.

Я продиктовала.

— Что сказал?

— Обычное. Что я всё не так поняла, что он объяснит. Что любит.

Медвежья лапа стиснула мою кисть чуть сильнее, потом отпустила и переместилась на талию. Самец защищает свою территорию… даже от отсутствующего в помещении соперника.

— Ты ведь не чувствуешь себя виноватой, правда? — спросил он с нажимом.

— Нет. Разве что глупой. Ты прав, я вела себя недопустимо, безалаберно.

— В прежние времена такие вопросы решали родители…

— Разве что-то изменилось? — я хитро улыбнулась, а потом мы вместе рассмеялись.

Шутки шутками, а папа крайне ответственно отнёсся к своей миссии и сделал всё, что мог. И добился успеха. Не то чтобы я уже готова подавать заявление в ЗАГС с Тимуром, но и сил сопротивляться ему у меня нет. И он нагло этим пользуется. Перетаскивает меня к себе на колени и страстно целует, вызывая в женском организме огненную волну. Его язык путешествует по моему рту с диким напором и цивилизованной дотошностью, исследуя каждый квадратный сантиметр. В это же время бесстыдные медвежьи лапы бесстыдно лапают все мои округлости ниже пояса — спасибо, хоть грудь не трогают — а я плавлюсь, как абсолютно бесстыжая медведица. Или, скорее, крольчиха. Мои ладошки прилипают к груди, плечам и рукам троглодита — всё это налито такой непобедимой железобетонной силой, что мозг сам отключается и включает вместо себя какой-то тихий урчащий звук наподобие мурлыкания кошки.

Дикарь внутри меня не собирался останавливаться. Я чувствовал, что Ника совсем растаяла, что её тело податливо, а разум выбросил белый флаг. Это хорошо, это правильно

— чего нам ещё ждать, если мы всё выяснили, наши чувства взаимны, а Ника наконец свободна? То есть, уже опять занята. Мной. Я торопился закрепиться на захваченной территории: овладеть, присвоить окончательно, а желательно ещё и пометить. Мой внутренний самец возбуждённо рычал в предвкушении долгожданной добычи, потому что мы с Никой уже лежали на кровати, она — подо мной, сладко распластанная и беспомощная, но этот звук… раздражал и отвлекал. Это жужжал Никин телефон. Я упорно игнорировал его, но он не унимался. Я задрал руку, чтобы стянуть с себя в футболку, но в последний момент сменил траекторию и схватил с тумбочки надоедливый гаджет — выключить звук. Однако короткое, как выстрел, и такое же убийственное слово: "Папа", — вынудило меня притормозить. Папа — это серьёзно. Я не могу присваивать его дочь в тот момент, когда он звонит. Это сродни тому, что он смотрел бы, как мы занимаемся сексом. Я уже не говорю о том, что ему угрожает опасность из-за этого итальянского ублюдка и потому нельзя игнорировать сигналы от него.

Пришлось выпустить Нику — она, кажется, с облегчением выбралась из-под меня и, чуть прокашлявшись, поспешно взяла трубку.

— Да, пап? Привет. Эм… да, всё хорошо… О, да, верно, это Тимур их прислал. Ну… ээ… да, у нас вышел небольшой конфликт с Витторио, и Тимур опасается… О нет, пап, не волнуйся, я в полном порядке. Конечно. Тимур обо мне заботится… — она невыносимо очаровательно покраснела.

— Пригласи его сюда! — шепнул я ей на ухо, по-хозяйски приобняв за талию, но она покачала головой.

— У папы конференция через несколько дней, — сказала Ника, попрощавшись с отцом.

— Тогда пусть приедет после конференции.

Она нахмурилась, не переставая смущённо улыбаться:

— Сколько же ты намерен меня здесь держать?

— А ты ещё не поняла? Всю оставшуюся жизнь.

Я снова притянул её к себе — мягко, но неумолимо. Погладил по спине. Ника попыталась отстраниться. Безуспешно, разумеется.

— Я не могу… Мне надо в Москву… Ты, кстати, тоже, вроде, собирался ехать в головной офис.

— Мне просто нужен был предлог, чтобы не отпускать тебя одну.

Ника ошарашенно распахнула ротик:

— Ты собирался отбивать меня у жениха!

— Я собирался сражаться за любимую женщину.

— Любимую… — придушенным голосом повторила она.

— Чему ты удивляешься? Вряд ли я собрался бы жениться на нелюбимой…

— Тебе не кажется, что как-то всё слишком быстро? Мы же совсем недавно знакомы и… знакомство это… прошло не совсем гладко…

— Ну, во-первых, ты сама сказала, что это было скорее смешно, чем ужасно, а во-вторых, не кривись ты так при первой встрече, всё прошло бы намного более гладко.

— Я? Кривилась?

— Да. Ты. Смотрела на меня так, будто я… не знаю, бродяга какой-нибудь. Даже руку вытерла после пожатия. Чем я это заслужил?

— О… — она растерялась. — Да, я была немного предвзята… не думала, что ты это заметишь и воспримешь так близко к сердцу.

— Возможно, не заметил бы, если бы в какой-то период жизни не сталкивался с ним так часто… Я пренебрежение к себе за километр чую.

— Прости. Это было… неоправданно.

— Но была же причина? Ни за что не поверю, что ты ко всем интервьюируемым так относишься. Ты ведь даже маралов жалеешь…

— Была. Глупая, как я теперь понимаю…

— Расскажи.

— Не хочу. Мне стыдно. И грустно об этом говорить.

— Тогда я замучаю тебя объятиями и поцелуями, пока не расколешься.

— Тимур…

— Мне больше нравится, когда ты называешь меня Тим.

— Тим, я расскажу. Когда созрею. Ладно?

Я подумал немного и нашёл выход:

— Хорошо. Меняю твоё признание на три поцелуя. Нет, на пять!

Она засмеялась:

— В щёчку?

— Ага, щас! Всё, хватит с меня этого детского сада!

— Ну хорошо, я тебя целую, но ты меня не подминаешь под себя.

— Ничего не могу обещать!

— Тогда я отказываюсь!

— Вредина! Тогда я сам тебя поцелую!

Много манипуляций мне проделывать не пришлось — Ника была уже у меня в руках: я так и не отпустил её, и мы разговаривали лицом к лицу, очень близко. От этого горело в груди и животе и сводило сладкой судорогой всё тело.

— Хочу тебя, до сумасшествия просто, — хрипло прошептал я Нике на ушко, насладившись, но не удовлетворившись долгим и глубоким поцелуем.

Она тяжело вздохнула и повела плечиками, пряча глаза.

— Что? Я слишком давлю?

— Есть немного.

— Ладно. — Я выпустил её из рук. Не хочу перегнуть палку. Надо дать ей немного воздуха. — Пойду на фабрику, поделаю дела. Если будут какие-то важные новости, звони.

Но позвонил, к сожалению, вместо Ники, Юра:

— Привет! Как делищи? Журналистка уже уехала?

— У неё есть имя.

— Да. Прекрасное имя — Вероника. Так она отбыла в столицу?

— Тебе-то что?

— Хотел пригласить её на деловой ужин, обсудить статью…

— Чёрта с два! Она и сама справится.

— Тим, что за глупая ревность? Она ведь не твоя…

Ревность действительно была глупая, я ведь знал, как Ника относится к моему партнёру — он явно ей не по душе. Но всё равно было неприятно представлять, что они станут ужинать наедине.

— И тебе незачем тянуть к ней руки.

— Да я не тяну. Сказал же, деловая встреча…

— Нет, она не в Москве и пока не собирается.

— А что ей делать у тебя столько времени? — спросил он с подозрением.

— Юр, тебя это не касается.

— Так вы всё-таки перешли в личную плоскость? А как же жених?! Наша птичка перелетела на ветку понадёжнее?

"Закрой свой поганый рот!" — хотелось заорать мне в трубку, но знакомство с Никой и всё, что произошло между нами, заставляло меня быть сдержаннее. Я больше не желал оставаться дикарём, что распугивает всех вокруг себя.

— Слушай, чего ты добиваешься? — спросил я, старательно сдерживая ярость.

— Я просто беспокоюсь за тебя, Тим.