— Потому, что я хочу поговорить с тобой. Я никому ничего не сказала, но я всё видела. Пока никто не в курсе, как ты убил Рэнкрафа. Теперь веришь — мы на одной стороне? Мне хотелось бы довести твоё дело до конца, а затем уйти отсюда с тобой. Моё прежнее предложение ещё в силе. Но времени в обрез… Его труп могут обнаружить. Кстати… Так убивать чревато: он чудом не назвал никому твоё имя! Я солгала Тални, будто от скуки накормила рыбу, чтобы он не попёрся туда.

Его надменный облик изменился.

— Ты изначально создан служить григстанам, а не создавать проблемы! — прикрикнула она, торопя. И Сунату сдался. Неуверенно поклонился и хрипло заметил:

— Это опасно. Туда могут войти. Если бы не он… Я решил помочь отсюда григстанам, дабы искупить необдуманный побег, но… Странный дикий следил за мною. Не отступал уже давно, словно дел у него других нет совсем! А ему даже не верил никто. Нам не удастся!

— Вдвоём мы быстро завершим твою работу, а потом… Ты выведешь наследницу Руали к полагающемуся ей положению из подземелья! — ободряюще улыбнулась и решительно направилась к роковому залу. Её флегматичное выражение совершенно не отражало ход мыслей. Мгновение колебания минуло, и Сунату последовал за высокородной. Страх за себя и слепая вера в возможности правящего на материке вида убедили подчиниться.

В полумраке помещения с прозрачной подземной водой Силион приблизилась к месту трагедии и велела:

— Вынимай его оттуда. Покойник мешает больше всего. Ты почему так бросил его?

— Я ушёл сразу, как разобрался, что рана смертельная. Я плохо знаю, как быстро убить. Он всё никак не утихал. Пришлось уйти прежде, чем кто-либо застал, госпожа Окналзски, — виновато отозвался преступник и торопливо наклонился над трупом. Когда Сунату распрямился, сзади раздалось холодное замечание Нгдаси:

— Да, столь мало зная, ты сумел причинить столько вреда… Однако меньше, чем старался. И… его звали Рэнкраф. Ты ж не в курсе, я угадал?

— Молодец, Силион. Можешь уходить. Тебе не помешает отдохнуть, — заметил приемник Шамула, но на удивление убийца время тратить не стал — выхватил короткий нож и схватил спутницу за локоть в попытке привлечь к себе. Вероятно, понадеялся использовать в роли заложницы. Вот только хрупкая внешне девочка оказалась вовсе не настолько и слаба: крутанулась и, чуть вывернув запястье нападающего, отшвырнула дальше по траектории его же первоначального движения. Осилзский рванулся между ними и всем весом придавил к каменному полу «фермерского старика».

— Цела? Не зацепил? — хрипло спросил предводитель Сопротивления, усиленно задавливая панику, зарождающуюся под сердцем.

— Цела, господин Ланакэн. Он чрезвычайно неловок для столь кардинальных действий. Я точно больше не нужна? — на всякий случай уточнила малышка.

— Иди уже! — довольно резко повторил распоряжение боец.

— Ты же рождена григстанкой! Мерзкая падшая!.. — прохрипел пленённый, но его тирада прервалась ударом, и не начавшись особо. Соул заметил, как дрогнули её длинные тонкие пальцы, когда покорно склонилась и пошла прочь. На миловидном лице словно бы застыла маска без выражения. Лекарь смущённо отвёл взгляд, понимая, сколь болезненно ранили слова. Живя вместе с мужчиной, ожидая от него ребёнка, она всё ещё остаётся лишь его безропотной подопечной, готовой выполнить любое распоряжение. Возможно, и не мечтает об альтернативном, но правда прозвучала всё-таки обидно.

Силион тяжело упала на постель. Хоть старается выглядеть нормально, но в животе неприятно ноет. Следует расслабиться, а затем рассказать, что люди собраны и готовы выдвигаться на сбор урожая завтра. Из-за плохого самочувствия начисто забыла доложить по данному пункту воли руководителя. Но прежде следует всё-таки банально успокоиться. В темноте в уме эхом отдаются слова убийцы, созданного несколькими поколениями генетического отбора лишь для служения представителям её биологического вида. Да, для любого человека она всего лишь григстанка, представитель племени, убивавшего их сотнями… Значит: для партнёра, с которым связала судьба, никогда не стать большим, чем самка для возможного времяпровождения, использования, но уж точно не любви. Его снисхождение и жалость уже больше, чем можно требовать. В уши словно издалека долетают крики тех, кого когда-то пытали для её острастки. Нет, нельзя оставаться наедине с собой. Никак нельзя… Навязчивая галлюцинация снова надавила на рассудок, заставив решительно подняться. Теперь спокойствие вернулось, хрупкое, точно тонкий лёд. Для человечества, способного сжалиться над судьбой вражеской девушки, кровная кандидатка готова отдать жизнь без колебаний. Отдать единственно потому, что Ланакэн — человек. И теперь её верность принадлежала лишь ему. Даже так, даже, если для него сама — лишь жалкое животное. Даже в этом случае отношение к нечистокровной здесь многократно бережнее и добрее, чем там, где считалась будущей кровной дворянкой.

Переступив порог, заметила Осилзского, торопливо шагавшего обратно. Его рассудительный облик окончательно призвал умиротворение. Зеленоглазая девушка облегчённо вздохнула и ступила навстречу. Лишь с ним приходит необъяснимая уверенность в себе, ведь становятся ясны собственные поступки и новые цели. Но из-за поворота опять возникла уже знакомая фермерская красавица. Короткий взгляд, брошенный на иноплеменницу, похож на вызов! Человеческая женщина поспешно бросилась к предводителю Сопротивления, расплывшись в белозубой улыбке. Даже среди обносков ухитрилась подыскать идеально подчёркивающее силуэт платье, оставившее стройные ноги ниже колен и руки доступными наблюдению, а талию подчеркнувшее благодаря шнуровке. Чуть облизнула губы и негромко спросила, стараясь выглядеть робкой:

— Господин Осилзский! Меня зовут Дамисса… Помогите мне подобрать работу… Я мало с чем знакома здесь, я из освобождённых Вами фермерских… Мне пока сложно найти то, чем могу заняться… Помогите, пожалуйста, чтобы я не оставалась бесполезной!

Тонкий пальчик кокетливо играет с прядью, а карие глаза с горячей страстностью поднялись из-под длинных ресниц. Он аж немного смутился. Словно бы от волнения, её ладонь скользнула по длинной шее, чуть спустилась к изящному изгибу ключицы. Женственность сквозит в каждом движении.

— Я подумаю и передам, как придёт в голову что-нибудь путное, — инстинктивно сглотнул. Далиана всегда слыла красавицей, но в ней никогда не было настолько притягательного очарования. Откровенного соблазна.

— Не забудьте, пожалуйста, господин Осилзский! — изящный лёгкий поклон и очередная мягкая улыбка, словно награда, даны за общение. Автоматически склонившись в ответ, привычно добавил:

— Дел много. Если забуду — напомни, хорошо?

— Конечно, господин Осилзский! — прозрачный розовый ноготок скользнул по чуть растворённому рту в задумчивости. Вновь чуть склонилась. И опять к нему в ум прокралось подозрение: нарочно выбирает угол, чтобы выгоднее показать полную грудь. Плавными шагами Дамисса уплывает, оставив ощущение наваждения.

Силион до боли закусила губу и тяжело вздохнула, бессильно рассматривая крепкие, хоть и тонкие руки, безвольно повисшие от слабости, переполнившей теперь. Отшвырнув бесполезный порыв, отпрянула обратно. Ей никогда не соперничать с чистокровной… Нет прав, нет способов… Уже скоро здесь не станут терпеть ненужную помеху. Как поступят с живым хламом?

Ланакэн вошёл, выпил немного вина, и сообщил:

— Пойду к Алмэре. Убийцу отвели к старейшинам, где будет ждать дальнейшего решения судьбы. Это настолько необычно — решать им. Что думаешь, как она отнесётся к новости? С одной стороны — её муж, любила, наверняка. С другой — смыт позор, в который окунул семью.

— Её дети осиротели. И она, сколь сурово бы не относилась накануне… Это будет серьёзный удар. Надо кого-нибудь попросить побыть с ней в ближайшее время. Может начать винить себя и… Смотря по склонности и устойчивости психики. Может и руки на себя наложить, — рассудила григстанка. Грустно глянул на привычно замершую рядом советчицу. И в уме почему-то неожиданно чётко возникло непрошеное: «А что бы Силион испытала, погибни я? Облегчение? Или печаль? Возможно, уже разочаровалась в своём поступке, а пути назад нет. Пожалуй, не утрату. Стало бы легче…»