Сколько дней прошло? Неужели только два… С трудом приподняв голову от влажной из-за росы травы, тяжело вздохнул. Унять дрожь не выходит. Холодно, сыро… А ещё… Вот с чем там было хорошо, так это с едой! А здесь… Даже непонятно: как выглядеть должно то, что можно употребить в пищу? Да ладно… Знать бы ещё, как найти воду… Держаться рядом с Малооккой казалось страшным, углубился в лес, а теперь назад найти дорогу к реке уже и в самых смелых фантазиях не вышло бы… Стал с мучительной старательностью облизывать растения, удалось найти куст с удобными листьями, в которых скатывающиеся капли собирались лужицами по паре глотков. Это показалось пределом мечтаний. Утолив жажду, с тоской посмотрел на сбитые в кровь ноги. Как же тяжело-то ходить столь много! Как же вольные живут-то? Неужели постоянно столько могут ходить? Или действительно преодолел какое-то запредельное расстояние? Следует двигаться. Всё равно двигаться. Вдруг нагонят? Убивать, наверное, смысла нет… Всё-таки по отзывам наблюдательной комиссии — он вышел самым лучшим образцом. Но сделать, чтобы второй раз уже просто не мог уйти… Наверняка сделают.

За размышлениями даже и не заметил: впереди показался просвет между ветвями. Настороженно прильнул к толстому стволу и заглянул… Огород… Слышал, такие есть у диких… Для выращивания овощей… А это — еда. Рот заполнился слюной от одной мысли о шансе поесть. В животе заныло. Да. Еда… Там должна быть еда! Но… Выйти к крестьянам тоже страшно — надо бы узнать вначале: как они относятся к чужим, да ещё и… с клеймом. Проглотив стремление рвануть к грядкам, спрятался в кустах, решив дождаться ночи. В ум навязчиво лезут воспоминания… Тесты… Снова и снова тесты, после которых хотелось выть от изнеможения… Когда они начались? Иногда казалось: всегда… Будто бы с этого и началась его жизнь… Надо будет себя назвать, наверное… Слышал, словно бы у диких тоже по два имени, словно у хозяев… А как выбираются имена? Не имеет представления… А поэтому решил взять из знакомых. Из исследовавших его учёных один казался самым добрым. Интересно, он сильно разозлился? Впрочем… Конечно, сильно… Годы работы смылись в неизвестном направлении, не дожив даже до потомства… Юноша зевнул и усмехнулся от восставшего в памяти образа поражённо застывшего охранника: тот наткнулся на лежащего без сознания напарника, оглушённого человеком. Разве мог ожидать настолько дерзкого нападения от подростка?! И, тем более, что малец сможет перебороть ужас и отвращение перед разделочным залом и спрячется там? А ведь это и был единственный путь на волю… Спрятаться в ещё не разделанных телах… Все обучения и проверки даром не прошли! Оказалось, ловкости и скорости малыша хватает на нападение. А самообладания достаточно на полный контроль над собственными страхами. Эх, и наказали бы, если бы обнаружили! Может, даже забраковали бы… Зато, если выйдет найти здесь себе приют, его срок жизни будет намного дольше! Не какие-то там максимум лет двадцать, а… А сколько живёт дикий человек? Мда… Такое никто не упоминал… Интересно! Следует, наверное, спрятать метку на руке… Осторожно зубами оторвал полоску ткани от уже изрядно потрёпанной краденой рубахи и накрутил выше запястья. Смотрится довольно надёжно! Продержится не один день. И выглядит, будто забинтовал рану.

Только воцарилась ночь — юркнул к заветной пище и жадно стал копошиться, отыскивая знакомое. От удовольствия ворчал, словно лесной зверь. Всё-таки здесь вполне вероятно прожить. Грыз немытые и нечищеные клубни — вкуснейшее лакомство для измученного голодом животного, — ломая ногти от нетерпения при выгребании очередного. Кто-то вышел на порог стоявшей неподалёку крохотной халупы, и паренёк испуганно кинулся снова в чащу. Лишь здесь кажется возможным выжить. Иногда постоянная тревога будит в уме отвратительное: и зачем всё это надо вообще? На ферме кормили, поили, спать тепло… Конечно, неприятно понимать, что однажды кто-то решит: пора уже становиться едой. Но… А здесь как быть? Нет… Эти предательские мысли надо гнать. Им уже нет места. Решил бежать, сделал — теперь нельзя колебаться. Всё тело ломит от усталости! Хоть и провалялся на опушке весь день, а ноги до сих пор подламываются на каждом шаге и колени трясутся… Но это, наверняка, пройдёт. Эх… Поскорее бы… поскорее бы… Неизвестный дед снова вошёл в своё жилище. Можно опять возвращаться к воровству. Здесь следует остановиться хотя б на несколько дней! Пока вернутся силы… Может, если погоня и наткнётся на него среди деревьев, поверит и примет за местного? Одет неподобающе… Видимо, следует и облачение раздобыть под стать новому образу жизни.

Ланакэн мрачно посмотрел на светлые клубящиеся облака, парящие над землёй в беззаботной голубизне неба. Им легко в вышине, без привязанностей и тревог; а здесь, внизу… И в чём, собственно, суть проблем? Со стороны глянь… и нет никого счастливее Осилзского! Живёт в небольшом доме, в посёлке на окраине Оутласта, спокойно занимается на земле, почти никак не сталкивается с григстанами. В двадцать пять лет, познакомившись с Далианой, удивительно красивой и доброй девушкой, пришёл к выводу: пора остепениться. Так его женой стала мечта многих окружающих мужчин. Она идеальна для этой цели: заботлива, ласкова, отличная хозяйка. Лишь одно «но»: до последнего времени, несмотря на все их старания, не удавалось завести детей. Однако теперь и столь заветное желание исполнилось. Остаётся только ждать и готовиться к появлению наследника или наследницы. То, о чём когда-то и помыслить бы не сумел при всей своей не в меру буйной фантазии… И всё-таки с каждым днём чаще мелькает в уме мысль… Не упустил ли что? Не просмотрел ли с насмешливой улыбкой то, о чём столько говорят, думают, творят… Далиана — бесценная женщина. Нет ей равных во всём, только вот… Никогда не верила она, как и её муж, в любовь. Их отношения, похожие на обычное соглашение — спокойны и безветренны. Никакой страсти, никакой безумной тоски от разлуки или осторожной ревности, ядовитой змеёй обвившей сердце. Нет. Романтики нет и тени. Время для семьи Осилзских течёт размеренно и покойно. Иной раз даже обыденно скучно. Вот только чаще и чаще закрадывается сомнение в справедливости собственных выводов о жизни. А так уж ли нелепы рассуждения о единственном и неповторимом существе, с которым можно просуществовать до самой смерти вдох во вдох, удар в удар сердца, не чувствуя возможности выжить при расставании? Мужчина отмахнулся и встал, осматривая свою работу. Маленькая кроватка удовлетворила, получившись именно такой, как хотелось. Хоть завтра укладывай за ажурную лёгкую решётку малыша. Но от размышлений отвлёк испуганный голос жены. Судя по звуку, кто-то громко захлопнул дверь: не то в ярости, не то — спеша войти. Зная о тревожном слухе, будто бы григстаны решили истребить всё человечество, ощутив в чрезвычайно стремительно распространяющемся виде диких животных ещё лишь намечающуюся угрозу собственному существованию во главе земного царства, поспешил в дом. На пороге стоят трое григстанских воинов. Стройные, узкоплечие, как и все их представители, надменные. Одеты достаточно богато для рядовых граждан и при оружии. Покорный хозяин низко склонился перед незваными гостями, а затем растерянно окинул их быстрым рассеянным взглядом. «Что им надо? Налог оплачен, а для обычных путников выглядят слишком уверенными в себе и целенаправленными», — удивился человек. Один из вошедших весело улыбнулся и пошёл к нему. Ещё через миг успевший облегчённо вздохнуть крестьянин получил неожиданный удар чем-то тяжёлым в висок и тяжело рухнул под ноги одного из наследников Руали, успев-таки узнать повзрослевшего Ндуву Окналзски.

Тьма рассеялась быстро, а вот боль совсем не угасает. Кто-то мерно шагает вперёд-назад вдоль комнаты, периодически тяжело вздыхая в ожидании чего-то тревожного. Каждый шаг отдаётся эхом где-то подо лбом. Веки поднять трудно. Незнакомая усталость и дурнота буквально вдавливают в постель. Когда же, наконец, удалось разомкнуть словно бы свинцовые ресницы, поплыли разноцветные бесформенные пятна. И чьё это жилище? Надо же… Оказывается, минул намного больший срок, чем почудилось, пока оглушённый рассудок пребывал во мгле. Врачеватель заметил слабое движение пациента и стремительно подскочил к ложу. Знакомая высокая фигура на миг прикрыла свет из чужого окна широкими плечами. Сквозь загар проступает измученная бледность, а во взоре замерло несвойственное выражение, похожее чем-то на страх.