Солнце греет всё сильнее и сильнее. Погода держится безветренная и безоблачная. Жарко. По приходу Ланакэн пошёл в купальню и попытался расслабиться в прохладных по сравнению с воздухом водах подземного источника. Совсем успокоиться не удалось, однако, по крайней мере, стало не настолько душно. Создатель Убежища неспешно вернулся к себе. Зажёг свет и задумался. Что-то не так, как всегда. Бессознательно вспомнилась Далиана. Почему-то складывается впечатление, словно она присутствует здесь, буквально на самом краю поля зрения. Озирался в поиске причины тоскливых воспоминаний, нахлынувших горькой волной. Призрак домашнего уюта, уже немного подёрнутый флером забвения… Пришло озарение: вокруг непривычно опрятно. Кто-то заботливо уложил брошенную в углу одежду стопочкой, вытер корявый наспех сколоченный столик, подмёл. Стало неприятно от знания о непрошеной возне в его вещах. Сомнений нет: здесь побывала Силион. Только григстанка догадалась бы навести порядок в обители одинокого воина. С досадой поспешил к ней.

— И как это расценивать? Ты копалась у меня в вещах! По какому праву? Я не позволял тебе к ним прикасаться! — бесцеремонно набросился с порога. Девушка боязливо обернулась на окрик и жалко поникла. Слёзы готовы уже наполнить огромные глаза, но хватает силы воли, чтобы сдержатся. Только узкие губы заметно дрожат от разочарования.

— Я не копалась. Только чуть-чуть разложила их… Было пыльно. Очень пыльно. Это нехорошо. Некому прибрать. Я могу. Мне несложно. Я не трону ничего, правда! — голос заметно вибрирует. Судя по всему, разгневать единственного сторонника для неё граничит с преступлением. Понурилась. Слабая надежда угодить рассыпалась в прах.

— Ладно. Не следует делать то, о чём я вынужден потом только догадываться. Хорошо? — постарался смягчиться Осилзский. Малышка торопливо кивнула. Явно, к однозначному решению ещё не пришла.

— А… Господин мой, Вы не будете против, если я буду убирать… Иногда… Кто-то должен бы убирать… Я не трону ничего лишнего! — выглядит глубоко расстроенной, поэтому оппонент нехотя согласился. К тому же приходится признавать справедливость сказанного. Наводить чистоту совершенно не успевает, да и старая привычка возлагать обязанность на жену даёт о себе знать. Если б это делала не странная представительница вражеского племени, возможно, был бы даже доволен.

Безумная Красавица грустно вздохнула, глядя вслед защитнику. Судя по всему, отблагодарить спасителя никак не получается. Он совершенно не принимает от неё никаких знаков внимания. А признательность лишь растёт. Само понятие жалостливого человека прежде казалось невозможным, а теперь приходится признавать — это её народ переполняют злость и страх. Именно страх! До сих пор даже мысли об этом не возникало, а вот теперь всё очевидно. С самого детства только и твердили о нависшей угрозе. А на самом деле: в родном доме риск несоизмеримо больше, незнакомец из столь «опасного» рода сумел-таки найти в себе жалость, не смотря ни на что. Силион задержала дыхание и выглянула в тоннель. Тихо и безлюдно. Пока всё складывается благоприятно. Набралась храбрости на довольно смелый шаг и отправилась на площадку, где местные жители готовят себе пищу. Лишний раз тревожить столько хлопотавшую над бывшей дочерью хозяина кормилицу неудобно. Открытие, что расторопная и беззвучная служанка умеет говорить и обладает недюжинным для её образа жизни интеллектом, до сих пор приводит в лёгкое замешательство, отодвигая на второй план изначальный ступор от встречи столь далеко от замка Руали.

Грот безусловно природного происхождения чуть поблескивает стенами в дёрганном свете факелов, регулярно обновляемых тремя пожилыми женщинами (судя по длительности горения, непримечательные деревяшки предварительно обрабатываются каким-то составом, потому и чадят не слишком обильно). На самом деле здесь сухо, в чём убедилась ещё в самом начале; а искорки на каменной поверхности обусловлены структурой затвердевшей лавы. Свернув за угол, чуть не налетела на самозабвенно целующуюся молодую парочку, воспользовавшуюся относительным уединением. Силион отпрянула было, но они столь увлечены друг другом, что не уловили бы и обвала в паре шагов от себя. С присущим ей любопытством глянула на двоих повнимательнее и юркнула дальше. Зрелище напомнило ласки столь редких и слаболетающих животных, как птицы. Неужели же им приятно? Прижиматься столь плотно лицом друг к другу, что даже рты соединяются? Возникла некоторая брезгливость, однако пытливый ум в поисках ответа всё-таки требует большего. Убедилась в отсутствии свидетелей и кончиком мизинца поводила по нижней губе. В принципе… Приятно… Но… Такая близость с кем-то другим?.. Пожала плечами и поморщилась. Но вдруг… поймала себя на воспоминании губ Ланакэна: не столь узких, как у большинства её соплеменников, хоть и не особо полных, немного обветренных… А он тоже так необычно кого-то ласкает?.. Должно быть… Он уже не настолько юн, чтобы не подобрать постоянную партнёршу. Говорят, у человеческих самцов принято обзаводиться лишь единственной подругой на всю жизнь… Каково это? Столь целомудренное постоянство? Неужели же не приедается? Есть в этом нечто от брака высокородных, но непомерно аскетичного… Хотя никакой селекции и нормального отбора практически не осуществляется в результате. Тогда… в чём суть? Учитывая скорость размножения их вида, должно быть… Саморегуляция поголовья? Неосмысленная, естественная, впитанная с молоком матери необходимость? Ограничение распространения половых инфекций, к которым столь склонны? Или же… То, чему стала принужденной свидетельницей в Руали, привело к открытию эмоциональности у слуг. А дикие… Они выглядят едва ли не как её соплеменники. Слуги… Ведь Саон Кринт тоже прежде представлялась ограниченной служанкой, а в результате… Осилзский и старая нянюшка доказали абсолютную тождественность местного сообщества её родному. Один в один. Лишь внешность, особенности… культуры, быта и семейного уклада. Неужели же и всё?!

Мрачный сырой зал обладает отличной вентиляцией, разносящей испарения вместе с дымом на обширное пространство. Именно этот горячий туман, источаемый питаемым тёплым источником прудиком, и прячет следы пребывания здесь населения. Стараясь выглядеть по-незаметнее, григстанка развела огонь и стала возиться со стряпнёй. Предстоит ещё вспомнить рецепт, подходящий для имеющихся в наличие продуктов. На общем фоне чужачка удачно теряется, облачённая согласно «здешней моде». Пламя, чуть потрескивая, радостно предложило услуги, окончательно приободрив. Ароматные корни возбуждают аппетит и придают некоторого оптимизма иллюзией домашнего комфорта. Однако, именно из-за них Тана Рауша, готовившая сладкую кашу своему младшему сыну, обернулась. Все только и судачат о появлении новой жительницы в Убежище, но видели её мало. В первый момент человеческая женщина потеряла дар речи от близости врага. Специфические мелкие черты лица, практически круглый разрез глазниц, выбивающиеся из-под прихваченных в растрёпанную длинную косу волос уши нехарактерной для остальных тут формы, особенности наклона корпуса… Крестьянка неуверенно подошла к старой подруге и чуть слышно поинтересовалась:

— Неужели же это она? Или я ошибаюсь?

— Она-она! Как же, ошибаешься! Пришла к нам, словно бы ни в чём ни бывало! — процедила сквозь зубы Даура, нахмурив мохнатые брови, придающие чрезмерной суровости. Тана помялась:

— И что же… Никто не сделает ничего с этой?..

— Аюту приказал её не трогать. Никто не ослушается последней воли старейшины, — напомнила собеседница с незавуалированным сожалением. Однако древние законы остаются нерушимы и держат весь порядок в их тесном обществе.

— Слушать бред умирающего старика?.. Разве при таком положении вещей столь уж логично? Ведь ты только подумай… Вот точно так же она у себя дома жарила наших детей! Она же настоящая григстанка! Подумай только! Кто знает, какими блюдами она угощалась у себя дома в последний раз! — с каждым словом одинокая мать распаляется всё жарче и жарче. Её интонации становятся громче и громче. Стоявшие неподалёку уже оборачиваются: происходит нечто куда более интересное, нежели их сковородки.